Супердвое. Версия Шееля - Михаил Ишков

— Это случилось в двадцать восьмом или девятом году (уточнять дату не следует – Н. М. Трущев). В баварских Альпах неподалеку от озера Тегернзее я проводил серию испытаний по поиску источника радиоэха. К тому моменту я успел закончить два курса Высшей технической школы в Берлине.

Расположился в лесной сторожке, примерно в десятке километров от небольшого городка Гмунд. Мой дядя служил в тех местах лесником.

Всю ночь я ловил сигналы, которые посылал мой ассистент из Дюссельдорфа. Слышимость была отличная. Первый сеанс не дал результатов, во втором повторы пошли один за другим, причем с четко фиксированным периодом. То же случилось и во время следующих серий.

Задремал я только под утро и проснулся от жуткого холода. Когда открыл глаза, оцепенел – в щель под входной дверью проникали клочья мертвящего, тускло–серого, с зеленоватым отливом тумана, будто кто‑то снаружи продавливал внутрь помещения отвратительную смесь водяного пара и адских испарений.

Я попытался встать, однако какая‑то необоримая сила прижимала меня к кровати, выдавливала посторонние мысли, оставляя в душе осадок чего‑то гадкого, прилипчивого припахивающего скверной. Я заставил себя подняться, с трудом передвигая ноги добрался до двери, но выйти не смог».

« …Ощущения были томительно–жуткие…»

« …Дверь не поддавалась. То ли ее заклинило, то ли замок сломался – точно не помню. Я попытался выбраться через окно – рама не отворялась, к тому же за окном сгустился тот же сизый, с прозеленью, пропитанный влагой туман, полностью сглотнувший видимость».

« …далее, господин следователь, начались кошмары!

Когда за окном внезапно очертился чудовищных размеров человечий глаз – зрачок был размером с окно – я испытал подлинный ужас. Глаз приблизился к стеклу, уставился на меня.

Я невольно отбежал вглубь комнаты. Здесь спрятался за шкафом, попытался взять себя в руки. Затем бросился к двери, попытался открыть ее. Створка с трудом отодвинулась на полступни и вдруг, будто кто‑то сильный толкнул ее снаружи, с силой захлопнулась.

Я торопливо набросил щеколду, бросился к рации. На передней панели горела контрольная лампочка. Я точно помню – аппаратура была выключена.

Неожиданно стрелка на шкале дернулась. Я лихорадочно надвинул на голову наушники…

Господин следователь, что вы думаете я услышал? Треск, перемежающееся пиканье, короткие сигналы?..

Как бы не так.

Я услышал шепот.

Слова звучали глухо, но вполне ясно.

Я попытаюсь по памяти передать разговор с таинственным собеседником.

«Wer sind Sie? Warum nannte?»

– War hat angerufen?*

«Keine Eile. Antwort».

– Daraut ant worten?

«Keine Eile».*

(сноска: «Кто ты? Зачем звал?»

— Кто звал?

«Не спеши. Ответь».

— Что ответить?

«Не спеши».

Я наложил на себя крест, прочел «Патер Ностер»* (сноска: «Отче наш»), затем взмолился – отъиде, дьявол, от храма и от дому сего, от дверей и от всех четырех углов. Нет тебе, дьявол, чести и участия, места и покою. Здесь крест Господень, здесь дева Мария…

Между тем обозначившийся в окне человеческий глаз проникал прямо в душу, пытал, мучил.

Я потерял сознание.

Когда очнулся, обнаружил, что лежу на полу, на спине. Некоторое время тупо и бессмысленно вглядывался в потолок, на котором вырисовывался желтоватый прямоугольный оттиск – отсвет фонаря на крыльце. Вокруг – дощатые стены, стол, на котором стояла отключенная аппаратура, разбросанная кровать».

* * *

« …скажи, соавтор, можно ли поверить в этот бред?!

Однако не спеши пренебрегать признаниями Ротте. Верить Борову или не верить – решать тебе, дружище, и твоим современника, но в любом случае не смей поддаваться на удочку самых реакционных предрассудков. Вспомни, о чем мы с тобой беседовали, на чем настаивал Карл Маркс: религия – опиум для народа!

С другой стороны, если покопаться, в этих ответах можно отыскать много интересного. Зафиксируй эти откровения как пример безумия, которое охватило верхи нацистского государства в ожидании окончательного разгрома».

Глава 4

« …Комиссия просидела в Берлине до того самого дня, пока ошалевший от радости Штромбах не потребовал по телефону немедленной встречи со своим связным из военной контрразведки.

Штромбаху явно не терпелось обрадовать большевиков радостной вестью – его шеф в Пуллахе внезапно сменил гнев на милость и потребовал от Артиста незамедлительно помочь Шеелям. Это распоряжение не было обставлено никакими требованиями, кроме распоряжения – «по выполнению доложить».

Вечером я получил шифрограмму за подписью Федотова, в которой черным по белому запрещалось в любой форме и не важно по чьему‑либо требованию раскрывать Второго и его супругу.

В телефонном разговоре Петр Васильевич особо подчеркнул необходимость соблюдения режима секретности в общении с комиссией.

— Соответствующее распоряжение в Берлин уже отправлено. Все вопросы, которые тебе зададут, должны быть оформлены в письменном виде и фиксироваться подписями. Ответы на них пришлешь мне».

« …Федотов при личной встрече как всегда невозмутимо, не без занудства, поделился со мной своими соображениями насчет дальнейших перспектив «Троянского коня».

– …собственно эта операция задумывалась для того, чтобы в последствии иметь точную информацию о положении дел в верхушке возрождавшейся «демократической» Германии. Следовательно, главную тайну всего замысла – наличие двух взаимозаменяемых разведчиков – следует соблюдать неукоснительно. При попытке кого‑либо потребовать просветить этот вопрос, немедленно докладывать по инстанции.

Тут же без перехода Петр Васильевич добавил.

— Лаврентий Павлович поручил мне подготовить служебную записку о том, как наши люди сумели подобрать ключики к адвокату Шахта и насколько быстро мнение супербанкира по этому вопросу было доведено до сведения Гелена.

После паузы Федотов с нескрываемым ехидством процедил.

— Не терпится доложить… А то, что эту записку прочитают непосвященные лица, его не волнует.

Он помолчал и признался.

— Трудно стало работать, Михалыч!»

« …Такие дела, дружище!»

* * *

« …тайну создания комиссии, направленной в Берлин по линии ЦК, мне поведал в тюрьме бывший коллега по Второму управлению и Комитету информации.

Более анекдотический повод трудно было выдумать.

На одном из заседаний Политбюро Сталин вновь упомянул о Гессе. Упомянул случайно, безотносительно к проводимой операции, исключительно в качестве примера подлых приемов, которыми не брезгуют империалисты в борьбе со страной Советов. Как раз в те дни СССР разорвал дипломатические отношения с США, обвинив власти этой страны в том, что они насильно удерживают двух наших педагогов. * (сноска: Это случилось 25 августа 1948 года. США, в свою очередь, сообщили о том, что учителя решили остаться добровольно). Однако этого упоминания хватило, чтобы уже через пару недель в Берлин примчался Анисимов и начал копать по полной относительно провала операции «Ответный ход». А тут еще подвернулся донос на Закруткина, якобы спекулировавшего на «рейхстаговке».

Мне бы посмеяться, но в тюрьме обычно не до смеха. В чрезмерном усердии, лихорадочной активности, желании как можно скорее отрапортовать о достигнутых успехах, особенно мешающим профессиональной деятельности, таилась какая‑то необъяснимая загадка, будто бы появление Ротте не только навлекло пристальное внимание Führer der Welt к нашей несчастной родине, но и послужило таинственным приглашением вновь посетить Россию. Как известно, однажды он уже появлялся у нас. * (Сноска: смотри роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»)

Я согласен, версия не до конца провентилирована, не продумана в мелочах, но как объяснить обескураживающая ретивость Абакумова, не глупого, в общем‑то, человека, отважившегося нарушить запрет Петробыча насчет «близнецов».

« …меня больше не беспокоили. Никто не вызывал на ковер, не задавал наводящих вопросов.

Словно ничего и не было!

Все усилия Анисимов сосредоточил на проверке утверждения Закруткина, упорно стоявшего на своем – будто бы ношеный офицерский китель и несколько бутылок водки ему были нужны как повод для обеспечения конспиративной встречи на берлинской барахолке.

Для того чтобы вывести Первого на чистую воду, Анисимов решил провести контрольную закупку. С помощью двух солдат из комендантского взвода, которые собаку съели на такого рода мероприятиях, генерал–майор лично посетил злачное место. Для маскировки переоделся в штатский костюм и прихватил с собой кое–какие товары для обмена».