Супердвое. Версия Шееля - Михаил Ишков

Вот тут и повертись.

Такая ситуация кого хочешь заставит задуматься.

Какая, спросишь, ситуация?

Самая вредная, когда двум волкам позволили вцепиться в одну добычу. Здесь Петробыч, если придерживаться общепринятой точки зрения на противостояние Берии и Абакумова, на мой взгляд, дал маху. Сказались годы, послевоенная усталость, головокружение от успехов.

Междоусобица в силовых органах, начавшаяся после войны, не могла привести ни к чему хорошему. Безотносительно к личным пристрастиям и моральным нормам я хочу заострить твое внимание, соавтор, на расправе с Абакумовым, в которой непосредственное, если не главное, участие, принял Берия, а также с поспешной казнью самого Берии, последовавшей спустя два года после гибели его злейшего врага.

Что мы получили в итоге? Круглова, партработника во главе непревзойденных профессионалов? Серова, умевшего так лизнуть руководителю известное место, что того распирало от удовольствия, а ведь его Никита выдвинул на должность первого председателя КГБ.

Сравни, товарищ – первый чекист Дзержинский и первый кэгэбист Серов. Ощущаешь разницу? Это не только несравнимый интеллектуальный уровень, не только различное отношение к делу, но и пример для подчиненных.

А что значит пример руководителя? Это зарождение традиций, установление неформальных связей, без которых немыслима работа никакого учреждения, а также и прежде всего кадровая политика, являющаяся основой основ всякой продуктивной управленческой деятельности.

Отставим в сторону таких китов, как Берия, Абакумов, Меркулов. Бросим взгляд на исполнителей, которых загнали за решетку, например на Судоплатова, Серебрянского, Эйтигона, Маклярского. Федотова разжаловали и исключили из партии. Фитина уволили из органов госбезопасности «по неполному служебному соответствию» – без воинской пенсии, так как опальный генерал–лейтенант не имел соответствующей выслуги лет.

Результат – провал за провалом. Пеньковский, Гордиевский, особо Поляков, Резун, Голицын, Шеймов (простите, если кого забыл назвать)».

« … по крайней мере, на допросах Абакумов ни разу не упомянул обо мне. Он вообще никого паровозом за собой не потащил, а его били так, что ни приведи Господь. *(сноска: Из книги П. Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930—1950 годы. «…Он продолжал полностью отрицать предъявлявшиеся ему обвинения даже под пытками, «признания» от него так и не добились….он вел себя как настоящий мужчина с сильной волей… Ему пришлось вынести невероятные страдания (он просидел три месяца в холодильнике в кандалах), но он нашел в себе силы не покориться палачам. Он боролся за жизнь, категорически отрицая «заговор врачей». Благодаря его твердости и мужеству в марте и апреле 1953 года стало возможным быстро освободить всех арестованных, замешанных в так называемом заговоре, поскольку именно Абакумову вменялось в вину, что он был их руководителем».

Из постановления Президиума Верховного суда РФ от 17 декабря 1997 г.: «Абакумов… применял недопустимые и строжайше запрещенные методы следствия.

Абакумов и его подчиненные… создали так называемое Ленинградское дело. В 1950 году Абакумов расправился со 150 членами семей осужденных по «Ленинградскому делу», репрессировав их.

Абакумовым были сфальсифицированы уголовные дела в отношении бывшего наркома авиационной промышленности Шахурина, Главного Маршала авиации Новикова, вице–адмирала Гончарова, министра морского флота СССР Афанасьева, академика Юдина, большой группы генералов Советской Армии»).

В любом случае, не без помощи Виктора Семеновича маршрут Шеелей в Швейцарию и далее в Южную Америку прошел так, как планировалось».

« …Что касается Берии, тут вот какая история. Оказавшись за решеткой, мы с товарищами так и не смогли отыскать рациональное объяснений верхоглядству, которое такой расчетливый и дальновидный руководитель как Лаврентий допустил в отношении Хрущева.

Как он мог недооценить силу партаппарата? Как мог доверить его Никите?! Почему не разглядел, что после смерти Сталина Хрущев поведет себя совсем не так, как в те годы, когда отплясывал перед членами Политбюро «гопака».

Никита подловил человека в пенсне на самой примитивной страшилке – смотрите, придет Берия к власти, всем вам крышка! Политбюро и Совмин сразу лапки кверху.

Но это случилось позже, хотя фундамент такого развития событий был заложен как раз во время послевоенной реорганизации силовых структур.

* * *

« …Федотов долго протирал очки. Наконец высказался как всегда кратко и «омко».

— Предложение заманчивое. Только как быть с этим? – он протянул мне шифровки. – Только что получили из Берлина. Ночью доставили…

« …в ответ на предложение Артиста перебросить Второго, Генерал*(сноска: оперативный псевдоним Гелена.) потребовал привлечь его к оказанию финансовой помощи борцам за «демократию», противостоящим «агрессии Советов». Только в этом случае Артист имеет право помочь Второму».

Генрих»*

(сноска: оперативный псевдоним А. Закруткина)

« … при личной встрече с Радке Артист объяснил, что в Пуллахе ощущается острая нехватка средств. Финансовые трудности преследуют организацию Гелена с самого начала. По словам Артиста, американцы оплачивают исключительно заказанные ими материалы и средств на развитие почти не выделяют. Благотворительность составляет весомую долю бюджета организации. В случае отказа Генерал приказал Артисту прервать со Вторым всякие контакты».

Генрих

« …повторное напоминание Артиста успеха не имело. Генерал повторил свои прежние условия. Угроза возымела действие – Артист избегает Второго».

Ищем новые подходы к решению поставленной задачи».

Генрих

Я почувствовал холодок в ногах. Это был удар ниже пояса.

Федотов тоже помалкивал.

Наконец Петр Васильевич прокомментировал.

— Что касается объяснения Штромбаха, оно вполне приемлемо. На него можно сослаться при докладе руководству, однако оно не снимает вопрос – доверяют ли Шеелю в организации Гелена или нет? Ты как считаешь?

— У нас нет таких данных…

— Это детский лепет, Трущев. Да, положение критическое. Ты только не впадай панику… Я тут кое‑что придумал… Абакумов знает об этих сообщениях?

— Кажется, нет… О Гелене он рассуждал так, будто тот у него в кармане, и задача состоит в том, чтобы правильно использовать его.

— Это верно… насчет Гелена. – Федотов на мгновение задумался, потом с какой‑то потаенной пронзительностью произнес. – Значит, еще не дошло… Следовательно, у нас есть несколько часов, чтобы прояснить этот вопрос.

Далее он, заметно повеселев, подытожил.

— Мистика мистикой, а было бы не плохо… Где сейчас Шахт?

— В Дюссельдорфе, в тюрьме. По приговору суда по денацификации.

Вновь пауза, затем вопрос.

— Почему бы, Николай Михайлович, не известить Ориона о трудностях, с которыми сталкивается его подопечный в современной Германии? Кто бы это мог сделать? Второго посылать в Дюссельдорф нельзя. Ему могут не разрешить свидание, к тому же велик риск засветки перед оккупационными властями. Первого тем более – существует опасность, что Орион что‑нибудь учует.

— А если адвокат?.. – предложил я, а сам прокручивал в голове сбивающую дыхание новость – шифрограммы принесли ночью… когда же он успел ознакомиться?.. он когда‑нибудь отдыхает?..

Федотов ткнул меня указательным пальцем.

— Во–о. Адвокат – это то, что надо. Впрочем, подходами к адвокату я сам займусь… И прочим…

Вновь глубокая задумчивость, затем Петр Васильевич улыбнулся.

— И без всякой мистики. Насчет Серова ничего определенного сказать не могу, однако, как ни крути, Абакумов прав, мать его!.. Тому только бы прокукарекать, а как оно дальше сложится, его не интересует.

— Гитлерюгенды из вервольфов уже больше половины пути к Шпандау прорыли. Не пора ли их пора?

— Пусть ими англичане занимаются, а ты поработай над конкретикой использования Штромбаха. Идите, товарищ полковник.

— Так точно.

Уже у порога он остановил меня каким‑то нелепым, неожиданным возгласом. Словно не сумел сдержать антимоний и против воли выявил нутро.

Я замер, повернулся к генерал–лейтенанту.

— Ты вот что, Николай Михайлович, за свои полковничьи погоны не больно переживай. Еще неизвестно, куда эти, с золотом и большими звездами, заведут меня…

Как в воду смотрел главный контрразведчик страны.

« … я вышел из кабинета начальника на негнущихся ногах.