Золото небесных королей - Андрей Геннадьевич Демидов

— На, пусть Миленка постирает и сама мне сегодня вечером принесёт!

Потом он сделал несколько шагов к краю оврага, косясь с прищуром на то, как викинги бережно перемещают по склону носилки с конунгом Вишеной. Слабый ещё Вишена, приподнявшись на локте, с любопытством глазеет по сторонам словно младенец, словно бы он впервой видит всё в этот прекрасный весенний солнечный день: деревья, небо, солнечные лучи, в первый раз слышит птичий щебет, ржание коней, громкие разговоры своих друзей и их смех и шутки.

— Ничего-ничего, этого жениха нашей святой княжны мы образумим, подойдёт только случай, — сказал Семик тоже вставая, упирая в бока кулаки после того как перехватил взгляд князя, — мы твои обиды и вражду к нему знаем, и все эти викинги нам тоже поперёк горла стоят, один поединок только чего стоит с Ацуром из-за Ясельды.

— А если бы они тоже так думали? — тихо спросил Рагдай, снимая свой плащ потому что в нём становилось уже нестерпимо жарко.

— Ту вообще за кого, книжник? — спросил его Семик с вызовом в голосе, — твоя Медведь-гора на Воробьях у Москвы, вроде на нашей земле стоит, весь твой род голядский князю в верности и мире вечном клялся, так чего же ты так печёшься за Вишену? Он же тебя в прошлом чуть до смерти не довёл со своим другом Эйнаром у Звенящих холмов.

— Они тогда скрывались в Тёмной Земле от убийцы Гутбранна, который убил их конунга и захватил драккар, а они с его золотом убежали, оставшись верными клятве Гердрику. Они охраняли меня во время путешествия к Матери Матерей в мещерскую страну и сами едва не погибли там от её колдовства и колдовских вещей её. И потом он тоже голинд как и я.

— Слишком ты доверчив, брат, — неожиданно сочувственно сказал Семик, — в наше время никому нельзя верить, это не то что раньше, когда благородство ценили больше выгоды…

— Кто бы говорил о благородстве, — сказал на это князь, поворачиваясь навстречу Тихомиру и Драго, быстро идущим к нему вдоль кромки оврага, — так, вот он, наш глашатай.

Стовов скрипнул зубами и прошёл сквозь отступивших Сесимика, Рагдая, Мечека и его копьеносцев. Рыкнул на подвернувшегося Ладри, вытянутой рукой схватил Драго за ворот сутаны так, что ткань треснула.

— Возложи, о Господь, шлем спасения на голову мою, дабы мог я противостоять нападениям диавола… — пробормотал Драго.

Другой рукой князь проделал то же самое с Тихомиром, и сказал:

— Ну, други мои? Согласны идти с нами и святой?

— Святость Ясельды признана верующими, но её непорочность и искренность нуждается в защите! — обеими руками, мягко но уверенно высвобождая свою одежду, ответил Драго, — не зная ваших намерений и кто вы такие, я не могу рисковать именем епископа Куниберта Кёльнского.

— Сейчас я тебе расскажу кто мы такие! — воскликнул Семик и со всего размаху ударил Драго в ухо так, что тот повалился на Тихомира, и затем они оба чуть не упали в овраг, — ещё одно непонимание и ты покойник!

— Ты чего, Сем? — удивлённо выпучил глаза князь, в левой руке которого вдруг оказалась только часть с ворота Тихомира без него самого, — я ещё не сказал их бить!

— А чего он? — переспросил Семик, перекладывая из руки в руку рубаху князя, — он чего, не понимает, что надо говори с нами вежливо?

— Он исправится, — сказал Рагдай, — иначе он не продержался бы в этих беспокойных местах.

— Смотри, а то к дереву прибью! — почти крикнул Семик в сторону сербов, которые начали кое-как подниматься и отряхиваться, — не груби нам!

— Я не стану покрывать язычников, если они не пообещают принять веру Христову! — поднявшись на ноги сказал Драго, гордо поднимая голову, — возродит в вас Господь бессмертие, что утратили вы через грех своих прародителей и, пусть недостойны вы приблизиться к Его Священным Таинствам, всё же хочу я дать вам возможность заслужить радость вечную!

— Ах ты! — снова воскликнул Семик и ударил проповедника по лицу, от чего тот, споткнувшись о ногу Тихомира, свалился в овраг вниз головой.

— Семка! — только и вздохнул князь, — что на тебя нашло?

После шума осыпающейся земли, хруста ветвей и сдавленного крика, из оврага донёсся удивлённые возгласы викингов и голос Эйнара произнёс:

— Всё! Спину сломал, клянусь Хеймдаллем!

— Да смилостивится над нами Господь, все мы Его дети, — неуверенно крестясь, заключил Тихомир.

— Нет, нет, жив! — сказал снизу кто-то другой.

— Ладно, придёт в себя, снова попробуем поговорить с ним, — сказал князь, показывая всем, что разговоры его утомили.

Он подошёл к ближайшей к нему берёзе, ткнулся в белоснежную кору, провёл ладонью по шершавой, прохладной коре сверху вниз, насколько хватало рук.

Повернувшись к Рагдаю, он посмотрел на него выжидательно и ничего не сказав, снова отвернулся и принялся глядеть вверх, в крону берёзы, ещё только обретшей свою нежную листву. Среди юных листочков путался солнечный свет и весенний пряный аромат кружил голову. Через зелень и золотые отблески было видно белёсое, чужое небо. Высоко в синеве на юго-восток тянулась стая птиц. Их крики падали на землю как капли, скакали вокруг звуковым градом, словно зерно рассыпанное над столом.

— Ладно, пусть так и это ничего не меняет, — сказал князь сам себе, вдавливая лоб в берёзу, словно пытаясь её так свалить.

От натуги его шея покраснела, стало нестерпимо больно. Будто в ответ по пыльной коре стекла слеза древесного берёзового сока.

— Маетно? — тихо спросил его Рагдай, мягко подходя, — смотри как природа здесь расцветает быстро и пышно, вишни, яблони цветут, луга все в жёлтом и синем, маки алеют.

— Тревожно мне за корабли наши на Одере спрятанные, не случилось бы с ними что! Хоть и охрану оставили, но малую… — сказал князь, постоял у берёзы ещё некоторое время, затем с силой оттолкнулся от неё, распрямил спину, рассеянно взглянул на Рагдая и крикнул Семику, — к корове ещё курицу одну принеси для гадания, а Оре скажи, чтобы по обе стороны оврага отправил своих разведчиков. Лошадей всем следует поить и чистить, костров дымных не жечь не надо, песен громко не петь.

— Чего ты такой растревоженный? — спросил его Рагдай, — или трудности этого похода превзошли твои ожидания?

Закончив наконец свои жестокие нападки на Драго, к ним подошёл и Семик, морщась и потирая ладонью костяшки правого кулака.

— Нет, книжник, поход как поход, мы и не в такие дела попадали у себя, и на Волге и на