ДЕНЬ ГРЕХА - Сандра БРАУН

Чертов Берк Бейзил превратил его запрограммированную жизнь в хаос.

Сукин сын за это заплатит, и дорого заплатит.

Но где же он, в конце концов? Пинки нагнал страху на Дуга Пату, но от него немногого удалось добиться: разве только, что жена Бейзила укатила за границу с любовником, а Пинки и без него об этом знал.

Интуиция подсказывала Пинки: Пату не врал, когда говорил, что не знает, где сейчас Бейзил. Да, маловероятно, что он покрывает своего дружка. Дюваль знал: свое положение Пату ценит больше, чем любого из подчиненных, даже своего дружка Бейзила. Цель жизни Пату заключалась в том, чтобы занять хорошее место в верхушке НОБН. Он, конечно, звезд с неба не хватает, но и дураком Пату не назовешь. Он прекрасно знает, как опасно сердить Пинки Дюваля.

Макьюэна тоже удалось как следует запугать.

Пинки рассчитывал, что теперь тот будет работать на него. Хотя, кто знает? Возьмет, да окажется таким же верным другом Бейзила, каким был сам Бейзил по отношению к Стюарту.

– Чертовы полицейские, – выругался Пинки.

– А? – переспросил Бардо.

– Ничего.

Бардо помолчал, потом заговорил:

– Знаешь, я вот тут все думаю…

– О чем?

– Много ли миссис Дюваль известно о наших делах?

Пинки медленно повернулся.

– Ты о чем?

– О том, что Бейзил умеет убеждать. Если захочет. Особенно женщин.

Сам того не зная, Уэйн Бардо невольно наступил боссу на больную мозоль. Дюваль никогда не обсуждал с Реми свои тайные дела, но даже из обрывков сведений, собранных воедино, можно было сплести веревку, на которой его спокойно можно было вздернуть. Возможно, Реми сама не подозревала, как много она знает. А для Бейзила, обладавшего мертвой хваткой, которую только обострили годы работы в полиции, эти случайные сведения были на вес золота. Одному Богу известно, сколько всего вспомнит Реми, если ее жизнь окажется под угрозой. О негласных делах своего мужа, о компрометирующих связях. Еще одна причина, почему надо ее найти и заставить замолчать.

– Если Бейзил начнет ее уговаривать, будет гладить по шерстке, она, может, и развяжет язык, – размышлял вслух Бардо. – А ты как думаешь?

– Я думаю, – ровным голосом ответил Дюваль, – если ты еще раз в таком тоне заговоришь о моей жене, я вырву твой поганый язык.

Сам он мог сколько угодно сомневаться в верности Реми, но не хватало еще, чтобы в ней сомневался кто-то другой!

– Да ладно, Пинки, не обижайся. Я ничего такого…

– Мне надо уйти, – резко перебил Дюваль.

– Куда?

– Не твое дело.

– Я пойду с тобой.

– Ты останешься здесь. У тебя есть задание. Надеюсь, не забыл?

Пинки злобно пихнул дверь, стремительно вышел в вестибюль. Дремавший в кресле Эррол лениво поднял голову и тут же вскочил.

– Вы куда, мистер Дюваль?

– Погулять. Я пойду один.

Он спустился на лифте вниз, прошел, не взглянув, мимо охраны и распахнул стеклянную дверь, электронный замок которой открыл нажатием кнопки у себя на пульте озадаченный охранник.

Пинки прошел два квартала пешком, прежде чем остановил такси. Когда он назвал женщине-шоферу адрес, она кокетливо посмотрела на него в зеркальце заднего вида.

Дни перед праздником Марди-Гра были для девочек Руби Бушеро самыми горячими. В полночь вторника – Дня греха – заканчивалось время веселья и начинался Великий пост. В эти дни джентльменов ограничивали одним часом, а если кто желал продлить время – брали плату сверху. Руби постоянно напоминала девочкам: чем быстрее товарооборот, тем больше прибыль, а следовательно – и заработок каждой.

Неделя перед Великим постом всегда приносила колоссальный доход. К ночи в дом набивались клиенты, желающие расслабиться после светских балов и приемов и отдохнуть от собственных жен. Приезжих в эти дни тоже было намного больше, чем обычно. Мужчины от восемнадцати до восьмидесяти стремились попасть в лучший бордель самого веселого города страны.

В эти вечера Руби обычно стояла на галерее над главным салоном. Со своего идеального наблюдательного пункта она следила за тем, как вышколенный персонал работал без устали. Попыхивая сигарой и потягивая коньяк, Руби мысленно прикидывала, какова сегодняшняя прибыль, и, довольная подсчетами, удовлетворенно улыбалась.

Улыбка сползла с ее лица, когда она увидела входящего в зал Пинки Дюваля.

Ни с кем не заговаривая, он подошел к бару, заказал выпить, опрокинул рюмку одним махом и сразу заказал вторую. Ну и потеха, усмехнулась про себя Руби, а еще считается тонким знатоком вин. Но Пинки, очевидно, было наплевать на репутацию гурмана: он хлестал виски рюмку за рюмкой, будто матрос, сошедший на берег после полугодового плавания.

Руби сделала знак одной из девушек. Эта пышная блондинка была одной из самых шикарных у Руби. Дочь американского дипломата, она много путешествовала со своими родителями, училась в престижнейших школах самых разных стран. Она свободно говорила на нескольких языках, причем на любую тему. Могла изобразить из себя чопорную ученую даму или разудалую кокетку. Ее фантазии в работе с клиентами не имели пределов, за исключением садомазохизма. Для нее не существовало никаких предрассудков, к сексу она относилась как к искусству, оттачивая способы, изученные ею в те времена, когда она постигала иностранные науки (правда, на свой лад).

Однажды в Бирме – когда эта страна еще так называлась – произошел неприятный инцидент, в котором оказались замешаны девушка и один из высших правительственных чинов. В результате ее отца уволили с дипломатической службы. Он, в свою очередь, отрекся от дочери. Без денег и со скандальной репутацией, она выбрала единственно возможную для себя карьеру и ни разу не пожалела о своем выборе. Клиенты платили за нее очень дорого. Даже после вычета полагающегося хозяйке процента, у девушки оставалось более чем достаточно. Она выглядела намного моложе своих тридцати лет и могла заткнуть за пояс молоденьких товарок. В доме Руби она жила под именем Исобель.

Сегодня вечером Пинки был легкой добычей. Переговоры у стойки бара заняли не больше минуты. Он и блондинка стали подниматься по широкой лестнице. На площадке их перехватила Руби.

– Добрый вечер, Пинки. – Руби ненавидела и презирала Дюваля, но тем не менее послала ему обезоруживающую улыбку.

Он относился к ней не лучше, а сейчас еще был явно раздражен тем, что приходится разговаривать.

– Руби.

– Ты не был у нас с тех пор, как Бардо изуродовал мою девушку. Мы польщены тем, что ты почтил нас своим присутствием.

Он пропустил выпад мимо ушей.

– Твой бизнес процветает. Впрочем, на шлюх всегда будет спрос.

Глаза Руби злобно блеснули, губы презрительно скривились.