Крупным планом - Дуглас Кеннеди

До самого последнего времени я считала, что вполне могу свалиться с нервным расстройством. Но тут я познакомилась я Эллиотом Верденом. Возможно, ты слышал о нем, когда пытался найти свое место в Нью-Йорке. Когда-то крупная фигура в Goldman Сакс, который ушел с Уолл-стрит семь лет назад и открыл галерею на Вустер-стрит. Ему уже под шестьдесят, он разведен, двое взрослых детей. Мы встретились на ужине у нашего общего друга. Все были слегка шокированы, когда узнали, что мы встречаемся. Но мне плевать откуда повыше на то, что, думают по этому поводу другие. Возможно, Эллиот не любовь всей моей жизни, но он приятен, надежен и финансово независим. И он уже начал находить общий язык с Адамом…

Я выпил еще виски. Эллиот Берден. Я сразу же представил его себе. Андовер в 55-м, Йель в 1959-м. Первую жену наверняка звали Бабе. Все еще играет дважды в неделю в теннисном клубе в Нью-Йорке. Возможно, похож на Джорджа Плимптона Богемный джентльмен. Блейзер от Ральфа Лорена и отглаженные джинсы от Армани. Теперь он суррогатный отец моих двух сыновей. Человек, которого Адам скоро начнет называть папой…

Я в третий раз хлебнул виски.

Это Эллиот убедил меня написать это письмо. Он считал, что пока я не расскажу тебе о Бене, я не смогу подвести черту в отношениях с тобой. Я получила твой новый адрес в почтовом отделении Нью-Кройдона, но если судить по тому, что я читала в «Тайм», ты сейчас живешь в Монтане. Означает ли это, что ты разбил сердце своей подруги из Беркли, или она вдруг поумнела одним прекрасным утром и вышвырнула тебя вон? Так или иначе, но Эллиот оказался другом Клорис Фельдман. Как-то за ужином она показала мне диапозитивы твоей будущей выставки «Лица Монтаны» в Маунтин-Фолс. Эллиот пришел в восторг от снимков. И как мне ни трудно в этом признаться, на меня они тоже произвели впечатление.

Ты своего добился. Ты теперь в игре. Но ты все равно подонок.

Бет.

Подвести черту. Это бессмысленное выражение девяностых. Жизнь теперь не должна иметь никаких незачищенных мелочей. Все должно быть в ажуре, все истории завершены. Но для меня у этой истории никогда не будет аккуратного конца. Если ты кого-то убил — и потерял двоих сыновей, — подвести черту невозможно. Но если Бет требуется аккуратное завершение, я могу пойти ей навстречу. Особенно если сделаю это так, что она уже никогда больше не будет мне писать.

Я открыл свой ноутбук и начал печатать.

Б.

Твое письмо ждало моего возвращения из Монтаньи. Я все еще арендую жилье в районе Залива, хотя в последнее время в основном мотаюсь по проселочным дорогам дальше к северу. Нет, я ничего не читал про Бена до того, как написал тебе то письмо. Тяжелая ситуация — тебе наверняка досталось. Несчастный случай на яхте — смерть в стиле Уолл-стрит.

Эти новости насчет Эллиота мне показались хорошими, тем более что он из тех, кто сможет обеспечить тебе стиль жизни, к которому ты привыкла. Спасибо за похвалу насчет снимков. Мне это было важно услышать. И наконец, если отнесение меня к разряду подонков помогает тебе горевать, ради бога, называй меня подонком.

Будь здорова.

Г.

Я перечитал письмо и поморщился. Это в самом деле было творением большого говнюка, так что, скорее всего, оно убедит Бет, что Гари — самовлюбленный засранец, с которым не стоит продолжать переписку. На такое письмо мог быть только один ответ — назвать автора бессердечной сволочью и пожелать ему мучительной смерти от рака яичек. После чего она сможет подвести черту, о чем так мечтает.

Я напечатал письмо и адрес на конверте и направил его в пересылочное почтовое отделение в Беркли, не забыв вложить в конверт десятидолларовую купюру. Затем я поехал в редакцию газеты. Поскольку я отбывал в восточные пределы штата на следующее утро, я пообещал сводить Анну ужинать в ресторан «Le Petit» и договорился, что заеду за ней в офис. Но стоило мне войти в редакцию, как тут же пришлось увернуться от летящего стула. Он грохнулся слева от моего плеча, а мне понадобилось шарахнуться вправо, чтобы не попасть в его траекторию. Когда я поднялся с пола, около моих ног разлетелась на части компьютерная клавиатура.

— …это маленький подарок для человека года журнала «Тайм».

Я поднял глаза как раз в тот момент, когда Руди дико вытаращил глаза и засадил кулаком прямо в экран стоявшего на его столе «Макинтоша». Все в отделе новостей с ужасом смотрели на него — то есть те, кто не успел унести ноги, потому что он уже перевернул два стола и выдернул из розеток пару телефонов. Руди обмяк в своем кресле, причем кулак его все еще находился внутри экрана. На край стола начала капать кровь. Он с любопытством посмотрел на это странное явление — как посторонний, будто он сам тут был совершенно ни при чем. Вот тогда я понял, что он пьян.

Из своего кабинета выскочила Анна с маленькой аптечкой скорой помощи в руках. Она обозрела общую разруху, глаза ее расширились, когда она заметила кровь, стекающую на пол. Она взглянула на своих коллег.

— Ну, не стойте тут с отвисшими челюстями, — сказала она. — Кто-нибудь, вызовите «скорую помощь».

— Эй, лапочка, — сказал Руди, награждая ее пьяной улыбкой.

— Кончай с «лапочкой», Руди. Какого черта ты тут натворил?

— Разве я сделал что-то не так? — спросил он, с виду сама невинность.

— Нет, — сказала она, — ты только напал на несколько неодушевленных предметов.

— Ну, черт, это же не преступление против человечества, верно?

— Разумеется нет, — сказала она таким тоном, будто пыталась утихомирить расшалившегося ребенка. — Может быть, нам стоит попытаться достать руку из компьютера, Руди?

— Неплохая идея, — согласился он.

Прежде чем приступить к решению этой деликатной задачи, она подняла глаза и увидела меня.

— Встретимся с ресторане, — сказала она одними губами, затем вернулась к неприятной задаче, которая стояла перед ней.

Я уже допивал второй мартини, когда она наконец вошла в ресторан.

— Ожидание меня убивает, — сказал я, заказывая для нее выпивку. — Тот кулак все еще в «Макинтоше»?

— Нет, операция по изыманию его оттуда закончилась полным успехом. Сейчас ему накладывают швы в Центральной больнице Маунтин-Фолс. Нужно надеяться, что они на ночь прикуют его к койке цепями. У этого парня по крайней мере галлон виски бродит по венам.

— По-видимому, нам больше не придется читать колонки Рудольфа Уоррена в «Монтанан», — заметил я.

— Стю собирается навестить его завтра утром в больнице.

— Стю слишком трезв и застегнут на все пуговицы, чтобы даровать отпущение грехов забулдыге.

— Зря ты так уверен. Колонка Руди пользуется успехом. И хотя они его как человека не любят, мальчики из отдела маркетинга знают, что он помогает продавать газету. А такая небольшая газета, как наша, не может отказываться от чего-то, что увеличивает продажи.

— Почему мальчики из отдела маркетинга ненавидят Руди?

— На последней рождественской вечеринке он напился вдрызг и назвал начальника отдела маркетинга Неда Алена «пиздой Вилли Ломана». Он прямо так и сказал.

— Не сомневаюсь.

— Разумеется, потом он извинялся. Как он извинялся перед Джоан, когда разгромил «Горный перевал». И завтра, когда протрезвеет, он будет просить прощения у Стю. Примерно дважды в год Руди слетает с катушек. Возможно, это как-то связано с положением луны.

— Не-а, это слишком калифорнийское объяснение для Руди. Он просто мерзкий пьяница.

— У него есть свои достоинства.

— Например?

— Он классный репортер.

— Это верно.

— И… — Она переплела свои пальцы с моими, — если бы он не стащил твои снимки, я бы не пила сейчас с тобой мартини.

— Да, — согласился я. — У него есть свои достоинства.

Примерно в три в то утро я проснулся, потому что Анна обняла меня и прижалась ко мне.

— Ты не спишь? — шепотом спросила она.

— Уже не сплю.

— Прости.

— Ничего. А ты почему не спишь?

— Думаю, — ответила она.

— О чем?

— О тебе. О нас. Я буду по тебе скучать. Очень.

— Я же еду всего на десять дней. Затем вернусь.

— Ты уверен, что вернешься?

— Уверен.

— Я сомневаюсь…

— Не надо.

— Просто… теперь, когда за тобой вдруг начали бегать «Вэнити фэр» и некоторые другие журналы, с какого перепугу ты застрянешь в таком занюханном городишке, как Маунтин-Фолс?

— Потому что я так хочу.

— Но почему?

— Из-за тебя.

— Никакой другой причины?

— Никакой.

— Успех — вещь опасная.

— Но если верить тебе, я успеха боюсь. Ты научишься его любить. Люди скоро начнут говорить тебе, какой ты замечательный, — и ты подумаешь, что они правы. И еще ты подумаешь, что от прошлого можно избавиться. Именно так бывает, когда приходит успех.