Призраки Черного леса - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы шли очень медленно. Чтобы проложить путь, время от времени приходилось вырубать крапиву толщиной с палец. Если верно, что крапива гуще всего растет там, где когда-то стояли дома, то мы шагали по бывшему городу.
Первым шел я, за мной следовал Гневко, потом цыган на своей гнедой, а за ним внучка, ведущая в поводу своего коня. Шествие замыкал кот. Я напрасно надеялся, что Шоршик будет указывать направление. Кот шел лишь по чистой тропе, показывая всем видом, что Их Кошачья Светлость не станет бить свои драгоценные лапки о разный сорняк.
Я уже в который раз похвалил себя, что догадался захватить один из трофейных клинков. Рубить крапиву — это все равно что рубить проволоку, замучаешься потом править лезвие.
Но, как обещал Томас, скоро сомкнутые деревья расступились, «разорвав строй», превратившись в исполины, между которыми можно было не только пройти самим, но и провести лошадей.
В лесу быстро теряешь ощущение времени и пространства. Кажется, ушли недавно — утро едва занялось, а тут уже начало смеркаться. Следовало подумать о ночлеге, но подходящего места долго не попадалось. Наконец Гневко обратил внимание на находившуюся чуть в стороне полянку, по которой тек небольшой ручеек и был даже маленький песчаный пляж.
Судя по тому, что лошади и кот не отвернули морды, а напились, вода была безопасна, но я не позволил цыгану пить прямо из ручья, заставив того дожидаться, пока не закипит вода в котелке. Готовить еду было лень и, по молчаливому согласию, ограничились сухарями с салом.
У старого цыгана оказалась заботливая внучка. Она даже напоила Зарко настоем из трав, отчего цыган быстро заснул. Я же, привычно осмотрев все вокруг, убедившись, что кони пасутся, приготовился спать.
Может, сегодня бы мне и удалось заснуть, но начал посматривать на молодую цыганку, а в голову полезли грешные мысли. Ну, мысли из головы не выкинешь, но сам я твердо решил, что ни в коем случае не начну ухаживать за девицей, чтобы не обижать ее деда. А еще я прекрасно понимал, что мне бы ничего не светило. Уж слишком строги обычаи у ромалов, а я не молодой красавец, ради которого девушка на выданье рискнет пойти против вековых традиций.
Цыганка пришла сама. Я даже не заметил, как ловко она выскользнула из-за спящего Зарко и подлегла ко мне, опалив жарким дыханием:
— Хочешь меня?
Я что-то промекал в ответ, пытаясь образумить девицу, но она не унималась.
— Знаю, что хочешь! — уверенно сказала Папуша, снимая с себя тонкую блузку, отчего я сглотнул слюну. — Видела, как ты на мою спину смотрел!
— Деда не боишься? — усмехнулся я, пытаясь остановить руку девушки, уже блуждающую по моему голому животу. — Проснется, кнутом выдерет…
— Не проснется! — уверенно сказала Папуша. — Я его травой напоила, до утра проспит как младенец.
Цыганка уже освободилась от юбки, а дальше я уже плохо соображал — или не соображал вовсе, что делаю, или что она со мной вытворяет…
Когда я был выжат, как старый лимон, Папуша расхохоталась и, ухватив меня за руку, потащила вниз, к ручью.
Вода в ручье и днем была обжигающе холодной, а ночью казалась ледяной. Я заставил себя войти в воду по колено и один раз окунулся с головой, после чего опрометью выскочил на берег, едва сдержавшись, чтобы не заорать. Попрыгал, пытаясь согреться. Папуша плескалась, не обращая внимания на холод.
— Потри спину! — потребовала цыганка, захватывая пригоршню донного ила и передавая мне.
Я начал тереть, опасаясь потревожить старые шрамы, но — чудо, их там не было. Смывая ил водой, задержал руку, пытаясь-таки нащупать рубцы, но кожа была нежной и шелковой, как и положено быть коже молодой девушки. Не удержавшись, я хмыкнул.
— Что ты там ищешь? — заглядывая через плечо, поинтересовалась Папуша.
— Да так, показалось…
— Нет там ничего, — усмехнулась русоволосая цыганка. — Я эти шрамы каждый раз наношу, когда мы с дедом с новыми людьми знакомимся. Ничего хитрого — беру корень одуванчика, волчьи ягоды и мажу. Издалека, если не присматриваться, похоже на рубцы.
— А зачем? — не понял я.
— Надо же деду показать, какой он строгий! — засмеялась цыганка. — А он меня в жизни пальцем не тронул, не то что кнутом. Даже если бьет — кнут до спины не достанет, он умеет.
— Ну Зарко, ну артист! — расхохотался я. — А я ведь тебя жалел — думал, вот старый зверюга, внучку калечит! Собирался кнут изрубить.
— Э, гаджо, не знаешь ты моего деда! — усмехнулась Папуша. — Пойдем на песочек, он теплый.
Цыганка пошла вперед, а я уныло поплелся следом, переживая, что после прошлых ласк и холодной воды я уже ни на что не годен. Но как же я ошибался!
Потом я просто лежал на теплом песке, тупо смотрел в предрассветное небо и думал, что мне теперь очень долго не захочется иметь дело с женщинами. А заодно пришло и чувство вины. Было стыдно перед Кэйт, которой я изменил, и жутко неудобно перед цыганкой. Хотя я у нее был не первым, но все-таки…
— Папуша, — погладил я девушку по руке. — Я ведь не смогу на тебе жениться. Но если нужно — дам тебе денег на приданое.
— Ой, не могу! — расхохоталась Папуша так громко, что ей откликнулась какая-то лесная птица. — Жениться он не может! А кто сказал, что я замуж бы за тебя пошла?
— Ну как же, у вас же строго… — не понял я. — Во время свадьбы положено гостям простыню показать, мол, честная была невеста.
— Ага, — подхватила Папуша. — А коли пятна нет, невесте волосы обстригут, из табора выгонят, а отца в телегу запрягут.