Арифмоман - Александр Рудазов

И однако торговать сородичами в Нбойлехе считается зазорным. Так что все до единого здесь невольники прибыли из-за рубежа. Одних обратили в рабство за какие-то преступления, другие продались в него сами за долги, третьих просто взяли в полон — ох уж эти мерзкие разбойники, житья от них нет честным людям!

Но раз эти негодяи все равно уже сделали человека рабом — не освобождать же его теперь, верно? Видно, такую уж судьбу ему положили боги.

Не идти же добрым херемианам против их воли?

На рынке оказалось несказанно много чернокожих. Так называемых ямстоков — их огромное количество в Шахалии, континенте к западу от Сурении. Возят и возят, понимаешь. Особенно богата этим добром Ямстокедария — огромная территория, покрытая джунглями и населенная дикими племенами. Они там не знают истинной веры и цивилизации, некультурны, детей рожают, как кутят, и преспокойно продают их всем желающим. Заходи в любую деревню и покупай любого ребенка, что приглянется.

Впрочем, нбойлехские рабовладельцы были людьми толерантными и на цвет кожи не смотрели, так что белых рабов у них тоже хватало. В том числе из Маленьких Королевств — светловолосых красавиц и искусных мастеров. Эти в основном попадали на рынок через разбойников — те частенько делали набеги на юг.

Были и нелюди — гоблины, фелины, симы, акрилиане, — но они пользовались меньшим спросом.

К своей участи рабы относились по-разному. Одни горько рыдали, другие вполне смирились, а некоторые выглядели даже счастливыми. Большинство ходило свободно — покупатели рассматривали их, говорили с ними, стучали по спине и заставляли высовывать язык. В цепях Эйхгорн увидел всего одного раба — огромного равнинного тролля с татуированным лицом. Этот смотрел с такой дикой злобой, что к нему никто не решался подходить.

Дядя Ук-Хар показывал Эйхгорну одного раба за другим. Оказалось, что в Нбойлехе невольников не изнуряют тяжелым трудом — для этого хватает феллахов. Рабы стоят дорого, поэтому их ценят и используют в основном как домашнюю прислугу.

А также для утех. В самом дальнем конце улицы журчал огромный фонтан, и вокруг него восседали красивые, легко одетые женщины разных рас. Многие — совсем юные, буквально на грани совершеннолетия. Скабрезно подмигивая, дядя Ук-Хар поведал, что их покупают в качестве танцовщиц, горничных или банных прислужниц. Цены колеблются от пяти до пятидесяти туманов.

— Нравится, родной? — заглядывал Эйхгорну в глаза Ук-Хар. — Выбирай любую, какая больше по душе! Вот пальцем покажи, скажи — эту хочу! Твоя будет! Половину цены тебе скину, как лучшему другу!

Эйхгорн по-прежнему не собирался никого покупать. Раб — непродуктивное имущество. Он слишком дорого стоит, его нужно кормить, нужно одевать, ему нужно где-то жить, а пользы от него не так уж много. Раб не заинтересован в результатах своего труда, поэтому трудится вполсилы, кое-как и только из-под палки. К тому же при удачных обстоятельствах раб может сбежать, а то и убить своего хозяина.

На Земле ведь рабовладение отмерло не из-за моральных причин, а исключительно из-за экономических. С развитием технологий рабство просто перестало окупаться.

Но Ук-Хар не унимался. Далеко не все эти невольницы принадлежали ему — девушки были разделены на семь групп, и при каждой находился сутенер… купец. Они тоже настойчиво предлагали Эйхгорну свой товар, расхваливая его на все лады.

Особенно усердствовал тощий лохматый парень с козлиной бороденкой. Он был донельзя взвинчен, и при нем находилась одна-единственная рабыня — кудрявая мулатка с круглым личиком, одетая в одно только зеленое покрывало. Не красавица, но в целом симпатичная. Насколько Эйхгорн понял, всех остальных ее хозяин уже распродал, а вот именно эту почему-то никто не хотел брать.

— Э, брат, ну купи у меня девку, что ты какой жадный?! — недовольно крикнул он Эйхгорну. — Э, всего три тумана прошу, в самом деле!

— Всего три тумана? — против своей воли заинтересовался Эйхгорн. — А что с ней не так?

— Да все так, все так, хорошая девка! Ласковая как родник, стройная как газель, гибкая как змея! Бери, не прогадаешь! Она просто последняя у меня, а я спешу, брат! Сильно спешу!

Эйхгорн перевел взгляд на девушку. Та смотрела на него огромными глазами, кусала губы и заламывала руки.

— Э, брат, если не купишь, значит, не судьба ей здесь остаться, — с угрозой произнес работорговец. — Поплывет со мной дальше… или, может, в портовый бордель продам… Уж пару туманов-то там всяко дадут…

Девушка в страхе вскрикнула, протянула к Эйхгорну руки и взмолилась:

— Прошу тебя, хозяин, не оставляй меня, сжалься, возьми к себе! У тебя такое доброе лицо, ты верно хороший человек, возьми меня к себе жить!

Эйхгорн поджал губы. Ему не хотелось тратить целых три тумана на совершенно бесполезную покупку. Но у девушки в глазах стояли слезы. Только последний козел смог бы от нее отвернуться.

К тому же три тумана за здоровую молодую рабыню — это сказочно дешево. Озирская энциклопедия стоит дороже.

— Как тебя зовут? — устало спросил Эйхгорн.

— Фисташкой, если то угодно моему господину, — ответила рабыня.

Эйхгорн снова посмотрел на нее. Побренчал монетами в карманах. Вздохнул. И сухо сказал работорговцу:

— Я дам два тумана и пять денгаров.

— Продано! — мгновенно ответил торговец, хватая его за руку. — Девка твоя, брат, забирай!

У Эйхгорна опустились плечи. Судя по такой быстрой реакции, он все-таки переплатил. Видимо, дефектный товар.

Ну да и черт с ними. Все равно он не собирается оставлять ее себе.

Купчую составили моментально. Работорговец выхватил из-за пазухи мятый листок, проставил там сумму, расписался внизу и дал расписаться покупателю. Кроме того акт купли-продажи подписал свидетель, которым охотно стал дядя Ук-Хар, и, к удивлению Эйхгорна, сама Фисташка.

Он впервые видел, чтобы покупка подписывала накладную.

Отсчитав работорговцу монеты, Эйхгорн повернулся к радостно улыбающейся Фисташке и сказал:

— Можешь идти.

— Да, хозяин, пойдем, — довольно ответила та, беря Эйхгорна за руку. — Где ты живешь? Ты богат? Знатен?

— Я не богат, не знатен, и не держу рабов. Иди, куда хочешь — я даю тебе свободу, — сказал Эйхгорн.

У Фисташки заблестели глаза. Сначала Эйхгорну показалось, что от счастья. Однако через секунду та уперла руки в бока и возмущенно воскликнула:

— Какую еще свободу?! На кой кир она мне?!

Такая реакция Эйхгорна крайне удивила. А вот работорговцев — ничуть. Гораздо сильнее их удивил поступок Эйхгорна — дядя Ук-Хар и бывший хозяин Фисташки смотрели на него, как на круглого идиота.

— Правильно ли я понял? — уточнил Эйхгорн. — Ты… не хочешь стать свободной?

— Конечно, нет! — фыркнула Фисташка. — Куда я пойду?! Я не знаю никакого ремесла, у меня нет родственников, а прислуживать в тавернах — это для неудачниц! Если уж я тебе не нужна, продай меня какому-нибудь вельможе!

— Я не торгую рабами, — сухо сказал Эйхгорн.

Фисташка смерила его презрительным взглядом.

Лохматый парень, чьего имени Эйхгорн так и не узнал, успел исчезнуть в неизвестном направлении. Зато дядя Ук-Хар остался. Обняв Эйхгорна за плечи, он сказал:

— Не переживай, родной, не беспокойся. Хорошую покупку сделал, красивую женщину себе купил! И дешево совсем, песком клянусь! Знал бы я, что этот проходимец такую девочку всего ни за что отдает — сам бы купил, правду говорю! Пойдем теперь в чайхану, поедим, выпьем за хорошую покупку! Женщина, смотри, голодная — худая, как былиночка, фу! Совсем этот бродяга ее не кормил, сладостями не угощал, такой плохой человек! Ничего, родной, вот ты ее приоденешь, откормишь, так она еще краше станет!

Фисташка при каждом слове согласно кивала. Эйхгорн понял, что от посещения чайханы ему не отвертеться.

Совсем рядом с Невольничьей улицей располагался «Грандтаун» — самая дорогая и роскошная чайхана Ибудуна. При виде дяди Ук-Хара швейцар склонился в три погибели, всем видом показывая, что ждал этих гостей уже много лет, каждый день вглядываясь вдаль в надежде завидеть пыль от их сапог.

Не меньшее гостеприимство проявил и метрдотель. Облаченный в шелковый халат, он на цырлах проводил посетителей к столику… очень низенькому, без ножек, но все же столику. Вместо стульев при нем были пышные подушки — Фисташка сразу запрыгнула на свою с ногами и жадно схватила лепешку.

Лепешки на столе уже лежали. Такая вариация лаваша — в Нбойлехе его ели в огромных количествах. Остальные же блюда метрдотель ласково перечислял вслух, причем цены даже не упоминал, словно стесняясь говорить о таких презренных материях, как деньги.

Но было очевидно, что цены здесь очень высоки. Среди посетителей преобладали вельможи и купцы — все важные, холеные, увешанные золотом, в дорогих халатах. При многих были девушки, одетые точно так же, как Фисташка и ее коллеги с невольничьего рынка.