Император (СИ) - Старый Денис

Когда Капнист с одним полком казаков вздумал привести к порядку освобожденные от турецкого ига народы, то его полк подвергся атаке и насилу смог выбраться из Баязета, потеряв убитыми три десятка человек. Сразу же последовали подарки и заверения как от курдов, так и от армян с просьбой простить. Капнист решил не предпринимать пока никаких действий, а подождать. То, что он увидел в Баязете, а после и в районе Карса, предполагало привлечения не менее двух дивизий для усмирения беспорядков. А большинство войск Василий Петрович отставил в Эрзеруме.

При этом наказывать можно было только за то, что казаки потеряли своих воинов, но сам бунт был странным. Обе стороны, соревнуясь, кто громче, кричали о своем верноподданстве, что они готовы отдать русским и своих дочерей, но только земля сейчас их: то ли армянская, то ли курдов. Турки молчали, боялись и тех и других.

Через две недели страсти начали затухать. Стороны пришли к согласию, или узнали, что к генерал-поручику подошло пять тысяч конницы. Так или иначе, но порядок начали наводить. Теперь у Капниста более полутора тысяч армян и курдов заключенными. Спрашивает: не нужны ли где в Америке охочие до драки и раздоров, а то кормить их нечем? Если просто оставить все без последствий, то восточный менталитет местных, непременно, воспримет, как слабость новых хозяев земель.

Вот чувствую, что порядок в этом регионе еще наводить и наводить. Можно, конечно, провести жесткую зачистку, заняться массовым переселением, допустим, в Сибирь, а эти земли отдать в пользование тех же казаков, пусть и Запорожских. Еще одно такое выяснения отношений, нужно будет всерьез рассмотреть подобные варианты.

Так же в докладе была информация, что на русское командование вышли некие некрасовцы и просятся обратно под руку русского государя. Что, мол, это их отцы так сдурили и пошли на службу к султану [донские казаки, которые после подавления восстания Кондратия Булавина ушли в Османскую империю, возвращались в Россию частью в начале XIX веке, частью в 1912 году].

Позже я поинтересовался кто такие — некрасовцы. Это «обиженки» на моего деда Петра Великого, который некогда зажимал казачьи вольности и вызвал бунт. Тогда эти казаки, погуляв на просторах южной России ушли к туркам. Хотя, как я понял, одной из причин восстания Кондратия Булавина были деньги. Соль. Что-то там они с дедом не поделили у соляных залежей в Бахмуте. Это оттуда в русском языке появилось выражение «Кондратий хватит» [версия историка С. Соловьева]. Видимо, резвились казачки так, что надолго их шалости в народной памяти отложились.

Теперь некрасовцы, презрев завет своего атамана Игната Некрасова, пятнадцать лет назад, как преставившегося, скорее всего, прочувствовали голод и лишения, что неминуемы на развалинах Османской империи, просятся назад. А наказ атамана звучал так: «пока в России царь, не возвращаться!».

Вот, не думаю, что те же донские казаки будут рады возвращению блудных бывших побратимов. Уже были моменты, когда некрасовцы рубились с донцами. Так что… Америка и Дальний Восток. И обязательно разделить их. Появление, к примеру, в калифорнийском Петрополе полторы тысячи некрасовцев, да еще с семьями… конфликтов не избежать. А по две-три сотни на Аляску, Гавайи, Эдзо, на Амур. Пусть переходят! Нам активные люди нужны. Гонения на старообрядцев, которых среди некрасовцев должно быть больше иных, я уже распорядился прекратить, так что особых причин не пустить блудных казачков, не вижу.

Еще немало времени я потратил на ознакомление с аудиторской проверкой всех моих личных имений, заводов, фабрик, доходных домов, магазинов. Более ста страниц опять же с цифрами, с описанием недочетов и откровенного воровства, предложениями по наказаниям и поощрениям.

Воруют все, но уже как-то стеснительно, что ли, не открыто. Где-то порадовало то, что многие, те же браться Евреиновы, научились работать с отчетностью и цифрами. Далеко не сразу догадываюсь и не всегда, были обнаружены хищения. Наказания последуют, но рублем. Как можно мне того же Петра Евреинова выгонять, или отправлять в Сибирь, что с его подачи я зарабатываю в год более четырех сотен тысяч рублей?

Работает все, но сложностей появилось немало. Прежде всего, главной проблемой стала реализация товаров. Если многие пищевые продукты можно реализовать и на внутреннем рынке, и через госзаказ, то есть мой, императорский заказ, то специфический товар остается только в стране и не зарабатывает валюту. Так, подсолнечное масло, даже частично сахар и сыр отправляется в армию и на флот, формируя продуктовое довольствие офицеров.

Рокфор кому торговать? А сыр чеддер? Где теперь продавать термосы, самопишущие перья и остальные наработки? Вот, к примеру, на днях мне должны привести пишущую машинку. Да! Собрали по моему чертежу еще до покушения, но все никак не освою. А этот механизм мог бы принести много денег. Пусть и по себестоимости машинка не менее пятнадцати рублей выходит, но продать ее можно за пять сотен.

Датчане прикрыли наше представительство в Киле, от Брокдорфа нет сведений, скорее всего, моего посланника и вовсе арестовали. Так же в Киле, где я некогда родился, появились англичане. Датскому королю я послал письмецо с уже угрозами. Уверен, что после победы русского оружия под Кенигсбергом и того, что еще учинят на немецких землях наши иррегуляры, даны подумают над своим поведением. Пусть размышляют, я уже отдал приказ готовить флот к десантной операции на каком-нибудь датском острове, пусть флотские сами определят, где именно. Ну и в Киль наведаемся, если Дания не образумится. Готовим обоснование конфликта и три миллиона рублей.

Это я собираюсь отдать Дании те деньги, которые она выплатила мне за Гольштейн. Они не соблюдают условия договора, почему мы должны? Но это так, я очень надеюсь, что даже в правительстве датского короля-алкоголика найдутся трезвые умы, чтобы не обострять с нами отношения. Я не хочу войны еще и с Данией. Нам нужно разобраться с тем, что уже есть.

— Ваше Величество! — в дверь кабинета протиснулся Илья.

— Ну? — спросил я, проявляя недовольство.

— Никита Юрьевич Трубецкой! Примете? — сказал Илья, вжимаясь во входную дверь.

— Проси! — сказал я и быстро свернул бумаги.

— Ваше Императорское Величество! — министр внутренних дел поклонился.

— Я вызвал Вас, господин министр, чтобы еще раз услышать, что Вы осознали, что именно от Вас жду я и Россия! — сказал я, показывая рукой на стул.

— Благодарю Ваше Величество! — сказал Трубецкой, присаживаясь. — Спокойствие в Вашей империи!

— Вот именно! Но, чем в таком случае Ваши обязанности отличаются от того, каковы они у Тайной канцелярии? — учинял я экзамен Трубецкому.

Пусть это и могло выглядеть неправильным, что молодой мужчина разговаривает с умудренным пожилым аксакалом, но я подталкивал Трубецкого к нужной мысли. И, в конце концов, я император!

— Думаю, что господин Шешковский должен искоренять крамолу и заговор, а я смотреть за тем, чтобы в империи не было бунтов и неповиновения, — было видно, что вопрос смутил Трубецкого.

— Получается, если не доработал Степан Иванович и бунт все же произошел, то Вы, Никита Юрьевич, исправляете его афронт? — спросил я, но не дал времени ответить Трубецкому, продолжил. — Если случился бунт, то это значит и Вы не доработали и Шешковский. Мне нужно иное…

— Простите, Ваше Величество! Я правильно понял, что должен также работать на искоренение крамолы? — спросил Трубецкой, пристально посмотрев на меня.

Ждет, что я именно это и скажу.

— Да! И поправлять господина Шешковского в случае чего! — теперь и я одарил взглядом своего министра. — Но, ни в коем случае Вы не должны переходить друг другу дорогу. Просто наблюдать, все ли правильно в работе, может, что-то упущено…

— Я понял, Ваше Величество! — серьезным тоном сказал Трубецкой.

— Вот и хорошо! — я улыбнулся. — Теперь слушаю Вас! Десять минут, уж простите Никита Юрьевич, больше уделить не могу.

Что я сказал Трубецкому? Да просто, чтобы тот присматривал за Шешковским, мало ли решит глава Тайной канцелярии чего учудить против меня. Степан Иванович начинает все больше казаться непогрешимым. Да, он совершает ошибки, но как-то слишком много Шешковского в моей работе. Вот пусть Трубецкой и попробует немного разбавить своим участием деятельность Степана Ивановича.