Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Он стоит рядом и молчит. Прямой и отстраненный. Даже не вздрогнет под ветром, как будто зимний холод ему нипочем… и вновь смотрит на меня. Я не могу этого видеть, но чувствую прожигающий взгляд каждой клеточкой кожи и невольно сжимаюсь в камень. Прячусь в защитную раковину самообладания, чтоб не рассыпаться под ним на части и малейшей эмоцией не выдать ту, что еще вчера казалась себе такой сильной. Ожегшейся, воскреснувшей, а потому закаленной. Живой и чувствующей, но способной противостоять боли.

Вчера, а уже сегодня, с такой легкостью бросившейся в огонь.

Что ж, Люков справился со своими демонами и оттолкнул Ирину. Отчаяние и обида слишком ярко отразились в глазах девушки, чтобы я не смогла этого понять. Отпустил, швырнув в объятия брата, и вернулся к той, кого назвал в этот вечер своей и кому обещал расположение. К той, что несмотря ни на что, должна сдержать лицо и поддержать. Как поддержал он сам, когда мне это было так необходимо.

И я делаю то, что должна. Как умею, и как получается. И очень удивляюсь, когда слышу от парня совсем не присущие ему слова оправдания. Короткие, но неожиданно искренние, и оттого только больней ранящие. Похожие на жалость или извинение.

Что не устоял…

Но он ведь и не должен был мне ничего. А танец – всего лишь сказка, мечта, что не обязана сбыться. Но только его пальцы касаются плеч, а темные глаза находят мои… Только уверенные слова срываются с губ – негромкие и заботливые, сказанные в кольце его рук, как мне вновь хочется верить в праздничную ночь и новогоднее чудо. В котором нет места злословным Нарьяловым, Иринам, Марго… А есть лишь место герою и глупой серенькой птичке.

– Женечка, я все понимаю: чужой дом, незнакомые люди, надоедливый хозяин. Если ты хочешь уйти, я, конечно, не стану тебя держать. Ты, девочка, сегодня и так сделала для непутевого отца куда больше, чем он мог надеяться. Я показал партнерам сына и публично признал его, а это, поверь, дорогого стоит. И все же я смею тебя просить еще об одном одолжении.

Я все еще пытаюсь справиться с волной стыда, накрывшей меня с головой после сказанных отцом Ильи обличающих слов, когда мужчина отводит меня в сторону и поворачивает к себе лицом. Аккуратно берет в руки ладони, игнорируя широкой спиной и отеческой улыбкой раздраженный взгляд сына.

– Да, Роман Сергеевич?

– В этом доме есть человек, который не видел Илью много лет и помнит совсем мальчишкой. Если ты решишь задержаться у меня в гостях еще ненадолго, думаю, старина Донг будет тебе очень благодарен за возможность увидеть друга. Прошу тебя, Женечка, не сбегай. Давай не станем его расстраивать. Ну, что тебе стоит?

В глазах мужчины просьба и надежда. И уже знакомая мне, проглядывающая сквозь теплоту глаз, властная решимость. Он не отпустит меня, потому что так решил. Как не отпустил, едва узнав, а я уступлю. Несмотря на все свои внутренние метания. Потому что не смогу объяснить, не смогу устоять под ждущим родительским взглядом. И потому, что мне действительно ничего не стоит остаться в его красивом доме еще на час.

Ничего, кроме душевного равновесия и покоя.

– Вы по-прежнему уверены, что все в моей власти? – все, что нахожу сказать.

И мужчина тут же иронически вздергивает бровь:

– А ты, конечно, сомневаешься. Ох, девочка! – грустно вздыхает, сжимая мои пальцы. – Уверен, потому и прошу. Ну, так как? – Вглядывается с надеждой в лицо. – Останешься на новогодний торт и гадания вместе с Ильей? Очень надеюсь, что не откажешь.

– Хорошо, – соглашаюсь я, уступая просьбе. Чувствуя, как для него это важно. – Останусь, Роман Сергеевич. – И наконец улыбаюсь так, как это приличествует благодарной гостье, вкусившей радости праздника и хозяйского расположения. Прогнав волнение, вскинув подбородок и на легком вздохе расправив плечи. – С радостью!

– Ну, вот и отлично! – громко всплескивает руками старший Люков и теперь спрашивает так громко, что его слышит не только Илья, но и рядом стоящие гости. – Ну, как? Согрелась под пледом, Женечка? Кажется, нам всем пора к теплу камина, столу и огням новогодней ели!

– Да, спасибо, – честно отвечаю я, разделяя улыбкой его настроение.

– А если так, то не стоит дальше прятать от глаз такую красоту! – Мужчина решительно снимает с меня плед и отбрасывает прочь, на примостившуюся у стены парчовую софу. – Женские плечи должны греть мужские руки, восхищенные взгляды и огонь. И никак иначе. И только в редких случаях дорогой мех! Не правда ли, э-э, Дима? – подзывает к себе коротким взмахом руки молодого человека.

– Истинная, Роман Сергеевич! – с готовностью отзывается на зов патрона Дмитрий Ряднов, подходит ближе и одаривает меня долгим блестящим взглядом. – Особенно такие, как у вашей гостьи.

– Верно, – щурит глаза хозяин. – Как у моей дорогой гостьи. От невнимания можно замерзнуть, но это не про нашу Евгению. Может, проводишь даму в праздничную гостиную, Дима? Такой красивой девушке полагается внимательный кавалер.

– С удовольствием! – соглашается мужчина и уверенно предлагает локоть. – Евгения, как насчет волшебных драконов и предсказаний? Час «икс» настал, Новый год начался, хозяин обещал, что будет интересно.

Он улыбается, приближается на шаг, скользит смелым взглядом вдоль низкой линии декольте, предпочитая не замечать моего смятения… но вдруг болезненно морщится и бледнеет, медленно оседая передо мной на пол под тяжестью опущенной на затылок руки.

– Не подходи к ней. Никогда. Я думал, ты меня понял.

Люков, привычно спокойный и холодный, стоит над Рядновым и смотрит отцу в глаза. Держит помощника у своих ног, игнорируя изумленные взгляды гостей.

– Илья, ты что?! Перестань! – опомнившись от удивления, бросаюсь я к парню и нахожу его напряженное запястье. Провожу пальцами по груди, закрывая спиной мужчину, очень надеясь, что он услышит меня и прекратит. – Пожалуйста, Илья, не надо!

Он слышит. Отводит взгляд от отца и находит мое лицо. Спрашивает неожиданно тихо и беззлобно:

– Старик уговорил тебя остаться, да?

И я не могу ему соврать. Тем более, когда он так близко:

– Да.

– К черту обещания, Воробышек. Мы можем уйти.

– Можем, – соглашаюсь я. – А можем остаться и узнать, что нам уготовили звезды. Никогда не слышала восточных предсказаний. Прошу тебя, Илья, он просит так мало.

– Нам? – как-то странно выдыхает Люков, и я тут же сжимаю пальцы в кулаки, убирая руки от его груди.

– Воробышек?

Но я уже нахожу в себе силы отступить от парня и непринужденно улыбнуться:

– Да, нам, Илья. Тебе и мне.

Он больше не держит помощника Ряднова, и тот встает, слегка покачиваясь, отряхивает безупречно отутюженные штанины брюк и поворачивается к Люкову. Подобравшись, одаривает обидчика злым взглядом, порывается что-то сказать, но властный голос Большого Босса и тяжелая рука на плече решительно останавливают гневный порыв молодого человека:

– Успокойся, парень. Не шали. Ты заслужил.

– Роман Сергеевич, я понимаю, что он ваш сын, но… какого черта?!

– А это тебе урок, Дима, по части определения на глаз чужих территориальных владений, – неожиданно прохладно отвечает тот. – И если ты из него ничего не вынесешь, в следующий раз для тебя он закончится куда печальнее.

Люков молчит, Ряднов тоже. Взгляд Романа Сергеевича за полуприкрытыми веками прячет изрядную толику скрытого самодовольства. Ситуация некрасивая и неловкая и, чтобы как-то успокоить оскорбленное чувство собственного достоинства мужчины, я касаюсь его локтя и прошу как можно мягче, пряча за маской вежливого участия изумление, вызванное неожиданно грубым поступком Ильи. Не находя ему объяснения и в то же время понимая, что от парня он извинений вряд ли дождется:

– Извините, Дмитрий, так нехорошо получилось! Не понимаю, что на Илью нашло? Надеюсь, это ужасное недоразумение не испортит вам общее впечатление от праздника.

Я поворачиваюсь к Люкову, надеясь найти в его глазах объяснение произошедшему, но парень уже обнимает меня за плечи и уводит прочь.

– Брось, Воробышек, – сухо замечает, скользя равнодушным взглядом по обращенным в нашу сторону любопытным лицам. – Босс прав. Он сам виноват.

Горячая ладонь вновь на моей коже, словно никогда не покидала ее. Прижимает к мужскому телу крепко и уверенно. Мне так приятно оказаться в ее власти, что я с минуту просто наслаждаюсь ощущением утраченной было близости. Говорю, старательно избегая мысли, как это тепло меня волнует, прогоняя неуместные обиды:

– Люков, так нельзя обращаться с людьми. Что с тобой случилось? Ты ведь совсем не импульсивен, а тут унизил человека, да еще при всех. Ты это понимаешь?

– Понимаю, – не глядя на меня, отвечает парень. Добавляет без тени раскаяния:

– Он сделал то же самое, птичка, так что мы квиты.

– То есть? – всерьез удивляюсь я незамеченному обстоятельству. – Илья, ты ничего не путаешь? – в сомнении вскидываю глаза, говорю, а сама думаю черт знает о чем, глядя на твердую линию губ, на гладкую смуглую щеку, на темное пятнышко тени, забравшееся под подбородок, медленно сползающее в расстегнутый ворот рубашки. – По-моему, этот Ряднов к тебе и близко не подходил.