Преступно счастливая - Галина Романова

Волков молча его рассматривал. Слабая догадка, мучившая его пару дней, вдруг начала обретать конкретные очертания.

— Игорь Малышко — это не Сережа Луков? — спросил он, попав ровно в паузу между приступом истеричного хохота. — Это…

— Да! Это Ваня Смородин! Его ненавидела пуще смерти Угарова! Из-за Ваньки ее уволили. Стала бы она помнить какого-то детдомовского пацана! Как же! Малышко — это наш Ванька, майор! Это он убил парня в пылу ссоры в дачном домике майским днем. Уговорил родителей не сдавать его в полицию хотя бы до утра, те собирались сразу же звонить. Правильные такие вот алкаши! Он уговорил подождать до утра. А ночью просто взял и сжег их всех вместе. Родителей своих и убитого им Серегу. И сразу ко мне бросился. Трясется весь, плачет, ноги мне целует. Говорит, век рабом вашим буду, только спасите… Я просто помог мальчишке, попавшему в беду. Гадкому, запутавшемуся мальчишке.

— И вы мучились, потому и перечисляли долгие годы деньги в тот детский дом, где когда-то жил Сережа.

— Да. Мучился, страдал, скучал. Я любил Сережу! Сильно любил. А Ванька ревновал. Он всегда был мерзким. К слову, неизвестно еще, кто из нас кого совратил, майор! Но на мне нет крови, слышите?! Нет крови на мне. Меня не за что отдавать под суд!

Волков потрясенно молчал. Потом сделал знак оперативникам забрать Сячина. И когда тот принялся требовать адвоката, заговорил ему в спину:

— Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете далее, может быть использовано против вас в суде, если вина ваша будет доказана.

— А за то, что я уже успел сказать?! — Сячин втянул голову в плечи, обернувшись на Волкова. — С этим как быть?

— А за то, что вы уже успели сказать, судить вас будем не мы. Загубленные вами души и судьбы под нашу юрисдикцию не подпадают. После того как вы стали невольным виновником того, что ваша дочь сломала себе жизнь и долгие годы проведет за решеткой…

Все присутствующие замерли, ожидая, что скажет дальше Волков. И он сказал:

— Думаю, вам с этим грузом просто не выжить…

Татьяна Коган. Человек без сердца

Глава 1

Психотерапевт Иван Кравцов сидел у окна в мягком плюшевом кресле. Из открытой форточки доносился уличный гул; дерзкий весенний ветер трепал занавеску и нагло гулял по комнате, выдувая уютное тепло. Джек (так его величали друзья в честь персонажа книги про доктора Джекила и мистера Хайда) чувствовал легкий озноб, но не предпринимал попыток закрыть окно. Ведь тогда он снова окажется в тишине — изматывающей, ужасающей тишине, от которой так отчаянно бежал.

Джек не видел окружающий мир уже месяц. Целая вечность без цвета, без света, без смысла. Две операции, обследования, бессонные ночи и попытки удержать ускользающую надежду — и все это для того, чтобы услышать окончательный приговор: «На данный момент вернуть зрение не представляется возможным». Сегодня в клинике ему озвучили неутешительные результаты лечения и предоставили адреса реабилитационных центров для инвалидов по зрению. Он вежливо поблагодарил врачей, приехал домой на такси, поднялся в квартиру и, пройдя в гостиную, сел у окна.

Странное оцепенение охватило его. Он перестал ориентироваться во времени, не замечая, как минуты превращались в часы, как день сменился вечером, а вечер — ночью. Стих суетливый шум за окном. В комнате стало совсем холодно.

Джек думал о том, что с детства он стремился к независимости. Ванечка Кравцов был единственным ребенком в семье, однако излишней опеки не терпел абсолютно. Едва научившись говорить, дал понять родителям, что предпочитает полагаться на свой вкус и принимать собственные решения. Родители Вани были мудры, к тому же единственный сын проявлял удивительное для своего возраста здравомыслие. Ни отец, ни мать не противились ранней самостоятельности ребенка. А тот, в свою очередь, ценил оказанное ему доверие и не злоупотреблял им. Даже в выпускном классе, когда родители всерьез озаботились выбором его будущей профессии, он не чувствовал никакого давления с их стороны. Родственники по маминой линии являлись врачами, дедушка был известнейшим в стране нейрохирургом. И хотя отец отношения к медицине не имел, он явно был не против, чтобы сын развивался в этом направлении.

Ожесточенных споров в семье не велось. Варианты дальнейшего обучения обсуждались после ужина, тихо и спокойно, с аргументами «за» и «против». Ваня внимательно слушал, озвучивал свои желания и опасения и получал развернутые ответы. В итоге он принял взвешенное решение и, окончив школу, поступил в мединститут на факультет психологии.

Ему всегда нравилось изучать людей и мотивы их поступков, он умел докопаться до истинных причин их поведения. Выбранная специальность предоставляла Джеку широкие возможности для совершенствования таких навыков. За время учебы он не пропустил ни одной лекции, штудируя дополнительные материалы и посещая научные семинары. К последнему курсу некоторые предметы студент Кравцов знал лучше иных преподавателей.

Умение видеть то, чего не видит большинство людей, позволяло ему ощущать себя если не избранным, то хотя бы не частью толпы. Даже в компании близких друзей Джек всегда оставался своеобразной темной лошадкой, чьи помыслы крайне сложно угадать. Он никогда не откровенничал, рассказывал о себе ровно столько, сколько нужно для поддержания в товарищах чувства доверия и сопричастности. Они замечали его уловки, однако не делали из этого проблем. Джеку вообще повезло с приятелями. Они принимали друг друга со всеми особенностями и недостатками, не пытались никого переделывать под себя. Им было весело и интересно вместе. Компания образовалась в средних классах школы и не распадалась долгие годы. Все было хорошо до недавнего времени…

Когда случился тот самый поворотный момент, запустивший механизм распада? Не тогда ли, когда Глеб, терзаемый сомнениями, все-таки начал пятый круг? Захватывающий, прекрасный, злополучный пятый круг…

Еще в школе они придумали игру, которая стала их общей тайной. Суть игры заключалась в том, что каждый из четверых по очереди озвучивал свое желание. Товарищи должны помочь осуществить его любой ценой, какова бы она ни была. Первый круг состоял из простых желаний. Со временем они становились все циничнее и изощреннее. После четвертого круга Глеб решил выйти из игры. В компании он был самым впечатлительным. Джеку нравились эксперименты и адреналин, Макс не любил ничего усложнять, а Елизавета легко контролировала свои эмоции. Джек переживал за Глеба и подозревал, что его склонность к рефлексии еще сыграет злую шутку. Так и произошло.