Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета - Елизавета Дворецкая

Огнеяр тем временем потер лицо ладонями, потряс головой и глянул на Даровану:

– Водички нету?

Дарована качнулась, с трудом оторвала ноги от пола, шагнула в угол, где на краю скамьи стояла маленькая резная кадочка с водой, сняла вышитое полотенце, которым та была покрыта, зачерпнула серебряным ковшичком-уточкой и дрожащей рукой протянула ему. Мелькала мысль: серебро ковшичка защищает ее… а он если нечистый дух, то в серебре не возьмет…

Однако Огнеяр быстро выхватил ковшик из ее рук, и его прикосновение обожгло Даровану, как раскаленное железо. От него исходили волны мощного, давящего жара, и Дарована опять отскочила. Огнеяр жадно припал к ковшику, вмиг осушил его и оглянулся на кадочку. Увидев ее, он бросил ковшик, с усилием поднялся, опираясь о ковер, сначала на четвереньки, потом встал на ноги и, пошатываясь, шагнул к кадушке. Схватив кадушку обеими руками, он поднял ее и стал жадно пить. Вода текла по его подбородку и лилась на грудь, на ковер, и Дарована невольно ждала, что сейчас раздастся шипение и пойдет пар. Пар не пошел. Дно кадки поднималось все выше, потом опрокинулось, и Огнеяр бросил ее на пол. Она мягко упала, ни капли не пролилось – она была пуста.

– Еще за водой послать? – Дарована беспокойно усмехнулась. Ей вспомнились кощуны: Кощей Бессмертный, вися на двенадцати цепях в погребе, тоже выпивал двенадцать ведер воды и от этого делался сильным. – Сколько тебе надо, чтобы в силу войти, Кощеюшка?

– Да хватит пока! – Огнеяр сел на лавку и вытер лицо рукавом. Теперь он выглядел чуть больше похожим на человека. Некоторое время он сидел молча, свесив голову и будто приходя в себя, потом посмотрел на Даровану: – Здорово, сестра! А здесь – это где? В Глиногоре?

– Нет. – Дарована тоже села, чувствуя, что больше не может стоять от изнеможения. – В Славене.

– В Славене? – Огнеяр нахмурился, с усилием вспоминая, где это и что это. – В речевинах, что ли? А зачем?

– Что – зачем?

– Ты здесь зачем? И я – зачем?

– Я здесь затем, чтобы тебя вызвать. А ты правда был… там?

Дарована уже почти успокоилась: беспомощный вид измученного Огнеяра убедил ее, что опасности нет. Она выполнила второй наказ Макоши и могла собой гордиться. И все же смотреть на его фигуру с растрепанными черными волосами и красной искрой в глазах было страшно, и она не решилась назвать владения его отца.

– Там. – Огнеяр показал в пол. – Так ты меня вытащила? Зимой к осени?

Дарована кивнула:

– Меня Макошь научила. Сказала, что ты в Бездне заключен и не выйдешь, пока тебя, Зиму, Осень не позовет. Вот я и позвала.

Огнеяр устало кивнул: как видно, от пребывания в Велесовом подземелье он не стал хуже соображать.

– Ты там был… а Весну ты видел? – спросила она.

Огнеяр опять кивнул. Он еще не пришел в себя, и ему было не до расспросов.

– Видел… Я ее туда и… доставил, – вяло ответил он, опустив голову и закрыв глаза. – Лежит она в Ледяных горах, Вела ее охраняет… И меня посадила охранять… Сиди, сказала, пока Перун не придет… А как он придет, если дороги ему нет… Ледяные горы только от громового удара открываются, а…

Он запнулся и замолчал.

– Он идет сюда, – тихо сказала Дарована.

– Кто? – Огнеяр поднял голову и посмотрел на нее. Готовности к битве в нем не замечалось, было лишь некоторое желание разобраться в происходящем.

– Перун. Сын Перуна, Громобой.

– Громобой! – Огнеяр встал на ноги, и Дарована от испуга и неожиданности тоже вскочила. Но Огнеяр опять сел, как будто заметил свою ошибку, и она тоже села, с трепетом ожидая продолжения. – Громобой! – в раздумье повторил Огнеяр, как будто это имя было для него открытием, но он еще не решил, что с ним делать. – Вот он! Нашелся! Где же он?

– Я… не знаю. Он где-то близко. Я сердцем чувствую, что близко, а где – не знаю. А ты слышал о нем?

– Сердцем – это хорошо! – Огнеяр впервые усмехнулся. Но лучше бы он этого не делал, потому что в улыбке блеснули его волчьи клыки в ряду верхних зубов, и Даровану облила стылая дрожь. Перед ней сидел оборотень, и хотя она была знакома с ним уже несколько лет, ей все никак не удавалось привыкнуть к его двойной, пугающей, божественно-звериной сущности и примириться с ней. – Это сильно! Слышал я о нем, слышал! Мне сама новая Весна о нем рассказала!

– Тебе… нужно встретиться с ним… – нерешительно добавила Дарована. Ее смущало одно соображение, тоже увиденное ею сейчас в новом свете. – Макошь говорила… Ты должен встретиться с ним… чтобы биться. Тогда отцы ваши, Велес и Перун, проснутся, и…

– И гроза загремит, молния ударит, Ледяные горы раскроются и Леля-Весна на белый свет выйдет! – весело окончил за нее Огнеяр. – Это все верно. Молодец ты, сестра! Без тебя оба мы зазря бы пропали! А теперь, глядишь, и встретимся! Понимаешь ты, что это значит?

Огнеяр встал и с удовольствием потянулся гибким звериным движением. Дарована молчала. Понимает ли она, что это значит? На уме у нее было одно: а чем кончится для них эта битва? Не потребуется ли с них слишком высокая цена – сама жизнь одного, другого или обоих? Ей хотелось спросить об этом, но она не смела. Думал ли Огнеяр о такой возможности – неизвестно. Если и думал, это не могло его остановить. И Дарована молчала. Сердце ее твердило, что победа должна остаться за Перуном – за Громобоем. Так бывает всегда: Перун побеждает в битве за весну, и тогда зима проходит, земля расцветает… Он должен победить, потому что так устроен ход годового колеса.

Но что будет с Огнеяром? Пусть он не человек, а оборотень с волчьей шерстью на спине и волчьими клыками во рту, но он, что ни говори, единственный сын княгини Добровзоры, и она любит его больше всего на свете… А еще у него есть жена, которая его тоже любит, и маленький ребенок… И вообще он, Огнеяр Чуроборский, ни в чем не виноват. Это не он разбил Чашу Судеб. Так почему он должен погибнуть ради искупления чужой вины?

Ей вспомнился Светловой, и сейчас, в воспоминании, его красивое лицо с милой, чуть смущенной улыбкой показалось неприятным, даже отталкивающим. Вот кто должен расплатиться за дело своих рук! Дарована глянула на Огнеяра, хотела спросить, нельзя ли как-нибудь устроить, чтобы жертвой оказался Светловой.

– Эй, сестра, дай мне гребешок какой-нибудь! – Огнеяр сам прервал ее мысли. – Только покрепче! Железный бы!

И он усмехнулся, разбирая пальцами свои густые, отчаянно спутанные волосы.

– А то, знаешь, Вела меня там не баловала, не ласкала! – Он опять усмехнулся, с задором глядя на Даровану, и она невольно улыбнулась в ответ. И теперь ее не испугали его блестящие белые клыки. – Знаешь, как в песне:

Доставались кудри,Доставались русыСтарой бабушке чесать.Уж она не чешет,Уж она не гладит,Только волосы дерет!

Огнеяр пропел это так звучно и весело, что Дарована засмеялась. Вынув из княгининого ларца костяной гребень с конскими головками на концах спинки, она подала его Огнеяру, но он, вместо того чтобы взять гребень, поймал ее руку.