Варяги и Русь - Александр Лавров

— Но что ты хочешь? Зачем ты явилась сюда?

— Не бойся, Ольга, я пришла к тебе не для того, чтобы оспаривать твои права…

— Зачем же тогда? Что тебе нужно?

— Что? Я это скажу тебе. На склоне дней моих пришла я, чувствуя приближение смерти своей, помолиться на кургане моего несчастного супруга, поплакать в последний раз над ним, а пришла я сюда ради этого из Византии, из города Константина…

— И только за этим?

— Только…

— Ты, может быть, хочешь мстить за своего Аскольда?

Ирина опять кротко и грустно улыбнулась.

— Отомстила я за смерть супруга моего, — тихо произнесла она. — Страшно отомстила я за него.

— Как? Когда? — удивленно воскликнула Ольга.

— Много десятков лет в тишине кельи своей молилась я за его убийц… Молилась и теперь еще молюсь… Прошу Создателя неба и земли прощения для них в этой крови, невинно и мученически пролившейся…

— Ты молишься, — глухо зашептала Ольга, — за Олега, убившего твоего мужа Аскольда?

— Да, за него и за других… Каждый день, каждый час…

— А сама, — спросила Ольга, — сама ты простила им?

— От всей души, от всего сердца моего…

— Ты христианка, стало быть?

— Со дня рождения…

— Удивляюсь вам, христианам, — тихо, задумчиво заговорила Ольга, — удивляюсь с той поры, как узнала первого из вас, а это было давно, очень давно… тому удивляюсь, как это вы можете?

— Что?

— Прощать врагам своим, любить их, не мстить им, молиться за них… Разве это возможно?

— Возможно, Ольга…

— Мне порой кажется, что прикидываетесь вы, что волки вы, одетые в овечью шкуру, что трусы вы и прикрываете вашу трусость хорошими речами…

— Ошибаешься, Ольга, — покачала головой Ирина, — или не видела ты, что христиане и делают так, как говорят…

— Видела! — согласилась княгиня. — Но все поверить не могу, как это прощать врагам можно…

— Я живой пример этого…

— То ты!

— И все так… Почему ты только меня отделяешь?

— Ты христианка с рождения, а я говорю про тех, кто принял крещение в зрелых летах. Ты вот говоришь, что Олег убил у тебя мужа…

— Ты сама знаешь это…

— Да! И ты простила?

— Простила…

— Ну, вот! А знаешь ли ты, что я сделала, когда Мал, древлянский князь, убил моего Игоря? Знаешь ли ты? Не знаешь? Так я тебе скажу… Слушай… Мал любил меня, очень любил… Больше, пожалуй, чем Игорь, муж мой, любил он меня. И… хочешь я тебе скажу то, что никто не подозревал?! Хочешь? Любовь Мала тронула меня… Мое сердце сказало мне, что Мал искренен… Ничего он для меня не жалел, ничего — даже себя… Он в жены меня звал к себе… Я у него любимейшей из любимых была бы… Удалой был Мал воин, тронул он мое сердце женское… А я с ним вот что сделала… Он сватов ко мне прислал — я их живыми в землю закопать приказала. Он, не зная о первых, вторых послал, я их заживо сожгла. А его самого я все отстраняла, не звала к себе, потому что горшую участь ему готовила… Я его все манила да на себя поваживала, а настоящим словом ни разу не обмолвилась — что говорю, понимай, дескать, как сам знаешь… Умаливала я его так, убаюкивала, а потом пошла будто бы по убитому им Игорю тризну править да всю древлянскую дружину и перебила… Крови-то, крови-то сколько было! Земля долго на том месте не просыхала… Вот как я за Игоря мстила!

— И что же, легче тебе стало? — тихо спросила Ирина, — вернула ты к жизни супруга?

— Постой, не перебивай! — крикнула Ольга.

Она вся ушла в воспоминания и переживала заново все испытанные впечатления.

— Слушай дальше. На последний Малов город, Искоростень, я с великою ратью пошла, осадила его… Зову Мала… Только поманила, а он и бежит… «Люблю тебя», — говорит. Он-то думал, что я на его любовь склоняюсь, а я на сердце своем таю… Пока он о любви своей думал да обо мне мечтал, я Искоростень-то сожгла… И всех, кто там был… Мала в предсмертном издыхании уже увидела да в глаза ему и говорю, что склонно мое сердце к нему…

— Зачем это? — вырвалось у Ирины.

— А затем, чтобы горше умирать ему было…

Ольга зло засмеялась.

— А он, — продолжала Ольга, — он, умирая, смотрел на меня и говорил: «Прощаю…»

Голос Ольги прервался от судорожных рыданий, она вся дрожала.

— С тем и умер! — послышался ее прерывистый, хриплый шепот.

Ирина видела, что эта женщина страдает, ей от души стало ее жалко.

— Бедная ты, бедная! — подошла и обняла она Ольгу, — какая тягота на сердце у тебя…

— Да, тяжело, — созналась Ольга.

— И себя покоя лишила, — продолжала Ирина, — и стольких обездолила, жаль мне тебя, жаль!

— Тебе жаль меня?

— Жаль, от всего сердца жаль! Вижу я, как мучаешься ты, и конца нет твоим мукам.

— Ты сама страдала, — простонала Ольга, — скажи, что мне делать?

— Уверуй в Того, Кто завещал нам, людям, любовь и прощение, — услышала она ответ, — и Он поможет тебе… Он, только Он один!

V

О, как прозорлив был мудрый патриарх Феофилакт, когда он направил на Днепр инокиню Ирину.

С первого же появления в княжеских покоях, с первого же разговора с Ольгой Ирина приобрела в ней ревностную ученицу, с великой радостью внимавшую всем ее наставлениям.

Феофилакт был прав, когда рассчитывал на равенство положения Ольги и Ирины. Ольга, открывая свою душу перед Ириной, нисколько не унижала себя перед нею.

— Уверуй, крестись! — говорила Ирина Ольге, — и ты увидишь, как все переменится для тебя… Весь мир станет для тебя другим. Каждый человек в твоих глазах будет не врагом, а братом, ты полюбишь людей, и, поверь, легче тебе будет жить…

— Но как я крещусь?

— Что же тебя может удерживать?

— Народ… сын…

— Народ тебе не помешает.

— Ты думаешь?

— Покойный мой муж Аскольд был христианским князем языческого народа, и он и христианином любил его не менее, чем прежде, когда он вместе с ним кланялся одним и тем же истуканам.

— А сын?

— Сын твой, быть может, тоже последует за тобой.

— Нет, нет, это невозможно! — говорила Ольга в ответ.

Свет великой истины загорелся для нее, но Ольга все еще стремилась к нему бессознательно.

— Я не могу креститься! — объявила она однажды Ирине.

— Почему, дорогая сестра моя? — спросила та.

— Не у кого поучиться мне новой вере…

— Есть…

— У кого?

Ирина указала на настоятеля христианской общины.

Иерей Григорий еще ни разу не был в княжьих палатах, хотя Ирина часто предлагала ввести его туда. Он отказывался, уверяя Ирину, что не пришло еще для этого время.

Григорий понимал, что больше будет пользы, ежели княгиня сама придет в храм, и терпеливо ожидал этого, деятельно занимаясь делами вверенной ему общины.

Ирина знала, чего ждет Григорий, и, пользуясь удобным случаем, напоминала о нем Ольге.

— Я не знаю его! — качая головой, ответила та, — он новый человек в наших местах, да и не пристало мне, княгине, матери князя, идти к простому жрецу… Это и народу не понравится… Вот, скажут, княгиня, а не нашла никого поважнее, чтобы веру новую принять…

— Прими тогда святое крещение в великом Константиновом граде, — предложила Ирина.

Ольга вздохнула и ничего не сказала.

— Что ты? — удивилась Ирина.

— Думаю, вот хорошо было бы, ежели свершилось бы чудо и Константинов град хоть на единый малый день сюда к нам, на Днепр, перешел.

— Кто ищет Христа, — поспешила возразить Ирина, — тот сам должен идти к Нему…

— В Константинов град?

— Да, иди туда!

— А если меня там не примут?

— Что ты! Всякий, кто приходит с верою во Христа, принимаем святою церковью, как дитя любимое.

— Не знаю уж, как и быть! — задумалась Ольга.

Она была уверена, что рано или поздно примет святое крещение. Свет истины горел в ее сердце. Она была уже христианкой; оставалось закончить ее обращение ко Христу только выполнением обряда, но для нее важно было, чтобы этот обряд совершен был не просто, а так, как приличествует великой княгине.

Кроме того, такой важный шаг был не только ее личное дело, решить его без Святослава она не решалась…

Ольга сообщила сыну, что хочет креститься.

— Поступай так, как тебе угодно! — равнодушно отвечал тот, — нравится, так крестись, пожалуй.

— А ты?

— Что я?

— Не разлюбишь меня?

Святослав только усмехнулся.

— Мне-то что!

— Разным богам молиться будем.

— Ну, так что же?

— Осердишься…

— За что? Ты мне мать, это я знаю, а там Перуну ли, Одину ли, или Христу ты молишься, не все ли мне равно? Это уже твое дело, как тебе лучше, так и поступи.

Эти слова решили все.