Червь - Антон Лагутин

И мне везёт! Парень жадно заглатывает, боясь, что его оголодавшие дружки могут в любой момент попытаться забрать его добычу, и давиться. Я застреваю у него в глотке. Я словно космонавт, облачённый в герметичный костюм, сшитый из кишок, выхожу в открытый космос, но напрочь застреваю в трюме. Ни туда и ни сюда. Впереди неизвестно, позади — смерть. Глотка часто сокращается, сжимая меня со всех сторон, и я потихоньку начинаю выдавливаться, как зубная паста из тюбика. И вот, я вроде живой, всё хорошо, но меня начинают посещать мрачные мысли. Вот я окажусь в желудке — растворюсь в желчном соке или выживу? Ок, выжил — окажусь в кишках, сработает моя молофья?

Стенки кишок, в которых я спрятался, снова меня сдавили, чуть не выдавив наружу как гной из прыща. Заглотив пищу как пеликан, сынишка приступил к следующей партии мяса, отрывая сочные куски от тела деда.

Вот я и в желудке. Ощущаю привычное уже пощипывание. Вроде, терпимо. Поджелудочная кислота густая и липкая, но её очень много. Слишком много! Она заполняет желудок целиком. Вся моя защитная оболочка вмиг растворяется, оставив меня один на один с кислотой. Меня словно кипятком обдало, так резко она вступила в связь с моим тельцем. Меня скрутило, изогнуло, но не потому что так надо, а потому что пиздец как мне стало больно!

Подобно извивающейся бактерии, застигнутой врасплох сквозь линзы микроскопа, я начал заниматься своим любимым делом.

Прижавшись к стенке желудка, я начал тереться.

Трусь что есть силы, трусь что есть мочи. Болезненные укусы кислоты заставляют меня двигаться резче, словно до конца сеанса с проституткой остались считанные секунды. Ох, как меня это бесит! Придётся продлевать… И не смотри так на меня, сука ты тупая! Это всё ты виновата! Я не могу кончить из-за тебя!

Снова болезненный укус. За ним еще один. Я так не смогу! Они меня отвлекают!

Напряги фантазию! Сейчас-сейчас… Нащупаю ту самую и как дам гари!

Пока я трусь в пустую, я думаю о сиськах. О больших, огромных мягких сиськам, что растекаются на ладони как густое тесто. Думаю о влажной, набухшей от возбуждения пизде. Ага… Хорошо… Она раздвигает ноги, открыто приглашая меня внутрь, а я с удовольствием принимаю приглашение. Я подхожу, снимаю тесные трусы. Плюю на член и мигом устремляю его в цель. Погнали… Да-да… Вот так… Она кусает меня за ухо, кусает за соски… Мне хорошо… Продолжай, кусай… Кусай…

КУСАЙ…

О да…

Брызнула горячая молофья…

Вокруг меня вдруг забурлила кислота, и мне не хватает воздуха. Мне нечем дышать, — и от этого меня прёт сильнее. Асфиксия усиливает мой болевой порог, усиливает наслаждение!

Я окунулся с головой в фантазию и даже не заметил, как отключился.

Потух свет, потухли чувства. Перед глазами поплыл сон, — а может это были глюки? Боль отступила, укусы прекратились. Я даже и не понял, сколько прошло времени, когда в голове ожили мысли. Ожило сознание, брызнув яркими красками.

Окутанное густым слоем молофьи, моё скользкое тельце опустилось на дно желудка, а потом, как говно в унитазе, смылось в кишки. Инстинкт самосохранения включился моментально, заставив меня снова тереться.

Снова и снова. Но на этот раз, много усилий прикладывать не пришлось. Разум этого разлагающегося “трупа” настолько прост и примитивен, что мне понадобилось дёрнуться лишь пару раз. Я быстро овладел разумом и так же быстро охуел.

Открыв глаза, я ощутил дикий голод. Деда уже успели перевернуть на спину, стянули мантию и принялись пожирать зад. Я грубо отталкиваю ту гнусную тёлку и вгрызаюсь зубами в сморщенные ягодицы. Бля, какого хуя я творю? Но я так жрать хочу, что мне пока не хочется ни о чем думать…

Оторвав жёсткий кусок, я жевал его как резину. Кровь капала с моего подбородка на траву, и когда я взглянул на гнойники, что обильно усеивают мои тонкие пальцы, меня охватил адский зуд. Чесалось всё! Ноги, руки, волосы, и даже глаза! Хотелось сдёрнуть целиком кожу, вывернуть её наизнанку и шпателем соскрести всю ту внутреннюю грязь, что так яро просится наружу сквозь узкие поры.

Я поднимаю правую руку и хочу своими потрескавшимися ногтями содрать все волдыри с левой руки. Кладу ладонь на плечо, сжимаю пальцы и веду руку вниз, оставляя гнойный, продолговатый след на коже. О, да… как хорошо… словно почесал укус комара. Я посмотрел на руку — опять появились пузыри, и снова они чешутся. Я повторил процедуру, и снова всё сначала. Короче, так можно сидеть до бесконечности, сдирать и сдирать.

Сдирать и сдирать, испытывая удовольствие. Но на десятый раз мне надоело, заебало заниматься хер знает чем! Я стал противен сам себе. Ну, не я сам — червячок — а я, что выглядит как живой мертвец, питающийся человечиной. Выплюнув остатки деда, я встал. Голова кружилась, ноги не слушались. Для данного тела это было нормальное состояние — мозг разлагался, двигательные функции медленно, но уверенно затухали. Как долго я протяну в таком виде — неизвестно. И получается, что если дед больше не будет их подкармливать, больше не будет их сдерживать, не позволяя уходить далеко от пещеры, то эти особи в скором времени отправятся в свободное плавание?!

Этого нельзя допустить!

Я сделал пару шагов и упал на колени. Руками упёрся в сухую землю, замяв огромный лист папоротника. Желудок скрутило и я блеванул тёмно-красной желчью.

Я снова ощутил зуд во всём теле. Больше всего мне хочется почесать спину, но руки не дотягиваются, а если где я и мог дотянуться — мешала рубаха. Я попробовал её стянуть, но своими неуклюжими движениями оторвал рукав и оставил дыру на спине. Попытался выудить руку из короткого рукава, но согнул локоть так, что он порвал подмышку рубашки. Пиздец я немощный… Ладно, хватить мучится. Надо думать, что делать дальше… Как мне убить эту троицу, но при этом самому не пострадать, и успеть сменить тело?

Пока я думал со скоростью черепахи, сквозь дыру в моей рубахе солнечные лучи быстро разогрели гнойные волдыри на