1876 - Гор Видал

— Ты знала, что он должен приехать?

— Нет. Я не… — она не закончила фразу. Мы остановились в нескольких шагах от чайного павильона, где добрая дюжина гостей окружила Сэнфорда, очевидно занимавшего их своим очередным представлением.

— Что «не»?

— Я ему не доверяю. — Между нами на землю медленно опускался белый лепесток акации.

— А это тебе так важно — доверять ему?

— Ради Дениз да, важно. — Эмма как бы очнулась. — Но меня это не касается. Как ты всегда говоришь, нам надо сохранять нейтралитет.

— Но редко сохраняю.

Сэнфорд показался мне на этот раз на редкость утомительным, даже учитывая печальный опыт общения с ним в прошлом. Однако он привез последние новости из Вашингтона.

— Мне не раз пришлось общаться с Блейном. — Он говорил с невероятным апломбом. Мы сидели в карете, которая отвозила нас в Фернклиф, закат пылал зеленым огнем сквозь листву деревьев, соединявшихся кронами над прибрежной дорогой.

— Что он рассказывает о тайном расследовании?

— Ничего, кроме того, что это секрет, — загоготал он, подобно солдату-ветерану и бродяге-насильнику. Но, прочитав неприязнь — или отвращение? — на моем лице, он снова заговорил мрачным тоном политика, что, в общем-то, еще хуже, чем насильник: — По словам Блейна, в их распоряжении всего лишь несколько писем, которые ничего не доказывают и могут быть истолкованы как угодно. Его кандидатуру выдвинут. Мы позаботились об этом.

Мы с Эммой быстро переглянулись. Дениз дремала, ее голова лежала на плече у мужа. Что же, Сэнфорд не сообщил ничего существенного.

Перед обедом мы' встретились с Эммой в просторной гостиной; другие гости еще не спустились. Обилие цветов облагораживает комнату, хотя щекочет мне ноздри. Нюхательная соль приостанавливает насморк, но чувствую я себя как-то странно, и мне кажется, что она вот-вот приостановит и мое сердце.

— Думаю, ты должна поехать с ними в Ньюпорт, — сказал я, давая совет, хотя знаменит тем, что не даю их.

— Я бы предпочла вместе с тобой вернуться в… в…

— В джунгли?

— В зоологический сад! Я чахну по Блейну. Хотя, конечно, лучше всего поехать с Дениз. — Эмма принялась бездумно перекладывать отлично составленный букет лилий «мадонна». — Ей нужен уход.

— Ты чего-то боишься?

— Если бы я знала, в чем дело, то смогла бы ей помочь. — Она ответила не задумываясь. — С ее ведома я только что написала Джону и попросила его поскорее приехать в Ньюпорт.

— Для прикрытия?

Эмма кивнула.

— В некотором смысле. И выглядеть будет приличнее. Иногда требуется что-то для равновесия…

— Пешка?

Эмма довольно зло взглянула на меня искоса.

— О нет, король. Пусть поборется за свою королеву.

По комнате в пышном вечернем облачении проплыл Уорд Макаллистер.

— Мои дорогие! Я одержал великую победу! У нас есть старое шампанское и шед! Многие годы я и Роза спорили друг с другом. Я говорю, что шампанское десятилетней выдержки отлично сочетается с рыбой, особенно когда выдохнется — я говорю о вине, не о рыбе; я тайно ввез сюда несколько ящиков, и сегодня Роза наконец капитулировала, и в одиннадцать часов его подадут! Разве не ужасно, что сделали с этим домом поезда! — Болтовня Макаллистера (в отличие от его Розы) не знает пауз.

Я снова сидел рядом с миссис Астор, и она заявила, что ей будет грустно меня отпускать.

— И вашу красавицу-дочь. Княгиня — очаровательное украшение нашего общества. И моя любимая дальняя кузина.

Я перевел разговор подальше от нашего сомнительного родства.

— Но ведь мы увидим вас через месяц в Ньюпорте. Мы приглашены к Сэнфордам.

— Вы обязаны остановиться у меня. — Укоризна в голосе, изумруды на груди.

— Может быть, в другой раз.

— Почему она выходит замуж… я забыла имя?

— За Эпгара.

Хотя миссис Астор отлично известно, что Эпгары породнились едва ли не со всеми ее знакомыми, она все же полагает, что они еще не заслужили признания. «Асторократия» сурова: Вандербильты слишком грубы, Бельмонты слишком блистательны, Эпгары слишком многочисленны и тусклы.

— Они любят друг друга. Вы же сами сказали, что девушки влюбчивы.

Впервые за время нашего знакомства я увидел на лице миссис Астор проблеск если и не ума, то хотя бы юмора.

— О да. Правильно. Я действительно это сказала. — Она отпила глоток из своего бокала и поморщилась. — Ненавижу старое шампанское. Ну как мне втолковать это Макаллистеру?

Я уже упаковался и готов утренним поездом выехать из Райнклифа (миновали золотые деньки частных вагонов). Я только что простился с Эммой, которая будет еще в постели, когда я уеду.

Мы поговорили о Сэнфордах, о том, как случилось, что они загадочным образом оказались в центре нашей жизни. К Сэнфорду Эмма относится открыто враждебно, и я могу это объяснить лишь бесхитростной ревностью. Она хочет владеть Дениз безраздельно. Мне это кажется правдоподобным, хотя и неожиданным, поскольку у Эммы никогда еще не было близкой подруги.

Я только что выбросил в окно пузырек с нюхательной солью. Я убежден, что именно в ней причина угрожающих перебоев в сердце, которые не оставляли меня все последние дни.

Глава девятая

1

На лице Нордхоффа ни тени удивления.

— Мы знали про Маллигана уже несколько месяцев тому назад.

Я сижу в битком набитой комнате, где заседает комиссия конгресса; приходится писать, держа блокнот на коленях. Маллиган дает показания, точнее только что давал показания. Я стиснут со всех сторон, писать мне очень трудно. У стены напротив сидят члены специальной комиссии, расследующей финансовые операции Блейна. Большинство комиссии составляют демократы; они чуют запах крови. Председательствует человек с суровым лицом по имени Проктор Нотт.

Блейн сидит прямо передо мной в первом ряду; около него Гарфилд. Нордхофф у меня за спиной, в нее впиваются его острые колени; отрывистый лай Нордхоффа время от времени расставляем знаки препинания в выступлениях защитников Блейна; их меньшинство, и им приходится туго.

Джеймс Маллиган — из Бостона. Так до сих пор и не знаю, кто его откопал Он производит впечатление человека порядочного и честного; это бухгалтер, который некогда вел счета Уоррена Фишера, подрядчика бесславной железной дороги Литтл-Рок — Форт-Смит. Несколько минут назад он сообщил комиссии, что директор «Юнион пасифик» Элайша Аткинс рассказал ему о том, как Блейн вручил 75 ООО долларов в акциях Литтл-Рок — Форт-Смит президенту железнодорожной компании «Тексас энд Пасифик» Тому Скотту, который обеспечил выплату Блейну 64 ООО долларов за эти обесценившиеся бумаги.

Надеюсь, что я записал все это точно. Его много раз прерывали. Республиканские члены комиссии изо всех сил пытаются ставить Маллигану палки в колеса. Блейн тоже все время вмешивается, о чем-то перешептывается с одним из членов комиссии.

Сейчас решается какой-то процедурный вопрос. Речи. Нордхофф шепчет мне в ухо:

— То ли еще будет.

— Пока все держится на словах Маллигана, — прошептал я в ответ.

— Подождите.

Ждать пришлось недолго. Член комиссии, демократ, только что спросил Маллигана, располагает ли он какими-нибудь документами, которые могли бы пролить свет на взаимоотношения Блейна с Фишером.

Блейн сидит очень прямо; его уши сегодня бледнее лица. Рядом с ним Гарфилд, он вскочил на ноги и тут же тяжело опустился на стул.

Члены комиссии не знают, чего ожидать. Один из них тщетно пытается гнилыми зубами надкусить большую плитку жевательного табака.

Маллиган откашливается. Растерянно смотрит по сторонам.

— Э-э… — произносит он наконец, уставившись на так и не надкушенную плитку. — Да, сэр. Так вышло, что у меня сохранилось… несколько писем от мистера Блейна к мистеру Фишеру…

Голос Маллигана тонет в неожиданном крике «лжец!». Раздаются одобрительные и осуждающие возгласы. Блейн вскакивает с места, говорит что-то члену комиссии, тот что-то шепчет на ухо председателю Нотту, который тем временем стучит молотком, пытаясь водворить тишину. Однако публика успокаивается лишь с появлением полиции.

Поднимается председатель комиссии: «Достойнейший член комиссии от партии меньшинства вносит предложение отложить заседание до завтра…» Снова крики публики: она чувствует себя обворованной. Так оно и есть.

Предложение поддержано и принято с небольшим перевесом голосов. Заседание закрывается. Блейн исчезает в боковую дверь. Сейчас я в «Уилларде» и поздним вечером пишу эти заметки. Сомневаться не приходится, сегодня был волнующий день, даже для неафриканца.

Я обедал у Гарфилдов, хотя и опасался, что среди гостей будет мадам Гарсиа, которая воспылала ко мне страстью под стать стихийному пожару в прериях экваториальных пампасов, если прерии и пампасы не одно и то же, конечно.