Место под солнцем - Полина Дашкова

— Ну хорошо, а почему ты не хочешь сказать им про последний звонок?

— Именно потому, что телефонная мадам так этого желает.

— Чисто женская логика, — усмехнулся Паша, — ну а если серьезно?

— Устала. Я только сейчас поняла, как смертельно устала. Знаешь, сначала мне казалось, что убийца должен быть непременно пойман и наказан. Мне хотелось справедливости, а обратная сторона справедливости — месть. Я стояла у гроба, и мне хотелось отомстить. А потом, когда я узнала, что эта несчастная женщина задержана по подозрению в убийстве, ничего, кроме усталости, не почувствовала. Конечно, подозрение — это еще не доказанная вина. Но у меня нет больше сил думать обо всем этом. Кто убил? Почему? Глеба не вернешь, и вместе с ним умерла какая-то часть меня. Возможно, лучшая часть. А этот звонок, так сказать, комок посмертной грязи, меня доконал.

— Ну что ж. — Паша встал, быстро, нервно прошелся по комнате из угла в угол. — Значит, он добился своей цели. Вернее, она, эта баба, которая звонила. Она победитель, триумфатор. Ты смертельно устала, а у нее все получилось. Даже ее ошибка сыграла в ее пользу.

— Какая ошибка? Что ты имеешь в виду? — спросила Катя без всякого интереса.

— Этот последний звонок был ее первой ошибкой. Боюсь, она захочет ее исправить.

— Ты можешь формулировать конкретней?

— Когда была арестована эта женщина?

— В понедельник.

— Ну вот, всего лишь вчера. Тебе кто об этом сказал? Валера Лунек. Официальная «крыша» твоего мужа. То есть крупный бандит. У него свои источники, он узнал про арест первым. Правильно?

— Ну, и что из этого следует?

— В ночь с понедельника на вторник твоя доброжелательница еще не знала про арест. Более того, целью звонка было не что иное, как ускорить события. Она ведь звонила как бы от имени этой женщины, Ольги. Все эти эротические подробности… В общем, она подталкивала тебя, провоцировала, мол, колись, рассказывай следователю, что у твоего мужа была сумасшедшая любовница, которая до сих пор никак не угомонится.

— Но я ведь и так рассказала.

— Значит, не все. Более того, твой рассказ прозвучал для следствия не слишком убедительно, на ее взгляд.

— То есть ты хочешь сказать, эта дама в курсе — что я рассказывала следователю, что нет? — прошептала Катя. — Она где-то совсем рядом? И вовсе не Ольга стреляла? Ольгу просто подставили? Ну, продолжай… — А ты сама уже все уже сказала. Я только подвожу итоги. И они мне совсем не нравятся.

— Чем же? — Катя вытянула сигарету из пачки, Паша подошел, щелкнул зажигалкой, потом закурил сам.

— Хочешь, я сварю еще кофе?

— Нет. Спасибо, потом, чуть позже. Продолжай, пожалуйста, чем тебе не нравятся эти — как ты выразился — итоги?

— Ну, прежде всего тем, что после убийства твоего мужа тебя не оставили в покое. Это во-первых. Во-вторых, мне не нравится вся эта история с исчезновением Светы Петровой. Разумеется, до самой Петровой мне дела нет. Но то, что она исчезла, а потом позвонил некто и стал говорить ее голосом — это крайне неприятно. И знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что Светы Петровой действительно нет в живых. Кстати, у меня в блокноте остался телефон парикмахерши Эллы. Ты не хочешь позвонить, поинтересоваться, не нашлась ли наконец ее дочь? А еще лучше было бы подъехать к ней и поговорить подробней. Она ведь иногда бывает трезвой. Если она слышала обрывки разговоров, запомнила выражение «сушеная Жизель», она могла бы еще что-то вспомнить — на трезвую голову. Мне кажется, начать надо именно с этого.

— Начать — что, Паша? Я не поняла, что именно мы с тобой собираемся начать? Частное расследование? Но уже арестована эта женщина, Ольга, и скорее всего убила все-таки она. Кому и зачем надо было ее подставлять? Сам подумай. Если Глеба убили из-за каких-то денежно-мафиозных дел, то для этого можно было нанять профессионального киллера и не устраивать весь этот сложный спектакль с сумасшедшей любовницей. Если его убили из-за любви и ревности, то, кроме Ольги, этого не мог сделать никто. Я думаю, там достаточно серьезные улики. Вряд ли ее арестовали бы просто так, на всякий случай.

— Улики… — задумчиво проговорил Паша, — да, улики там должны быть серьезные. А третий вариант ты исключаешь?

— То есть?

— Действовал непрофессионал, человек, достаточно близкий вашей семье. Роман с Ольгой был использован как удобная ширма. Слишком уж быстро и легко все сошлось на одной этой женщине. Кстати, ты когда-нибудь ее видела?

— Нет.

— А откуда она вообще взялась, не знаешь?

— Понятия не имею. Я никогда не интересовалась этим, избегала разговоров на подобные темы.

— А что, были желающие поговорить с тобой об Ольге? — быстро спросил Паша.

— Ну, впрямую — нет. Жанночка однажды обмолвилась, мол, представляешь, как тесен мир! У нее ведь язык без костей, она сначала скажет, потом подумает.

— Ну, и как же тесен мир? — усмехнулся Паша.

— Оказывается, эта Оля училась в одном классе — знаешь с кем? С женой Константина Ивановича.

— Не понял, — покачал головой Паша, — кто такой Константин Иванович?

— Константин Иванович Калашников, отец Глеба.

— Ах, ну да, народный артист, депутат Думы. Подожди, у него что, такая молодая жена? А как же мать твоего мужа?

— Ты что, правда ничего не знаешь? — удивилась Катя.

— А почему я должен знать? Про тебя мне интересно, а про Константина Ивановича и его жен, а также про любовниц твоего мужа совершенно не интересно.

— Паша, ну ты же выписываешь «Московский комсомолец»! — усмехнулась Катя. — Там печатаются сплетни. Народный артист Калашников развелся с женой, с которой прожил тридцать лет, и женился на своей студентке, которая сейчас очень известная актриса. Об этом вся Москва знает.

— Ну, не обязательно, что вся Москва. Я не люблю читать светские сплетни. Константин Калашников — замечательный актер. Но его личная жизнь касается только его лично. Я терпеть не могу, когда все эти разводы, адюльтеры и прочие интересные подробности вываливают публике, как объедки домашним животным. В этом есть что-то непристойное.

— Полностью с тобой согласна, — кивнула Катя, — но все-таки странно, что ты совсем ничего не знаешь. Так вот, Ольга была одноклассницей Маргоши Крестовской.

— Подожди, Крестовская — это которая в боевиках снимается?

— Вот, все-таки знаешь что-то! Паша подошел к полке, уставленной видеокассетами, вытащил одну из ярких коробок.

— Парнишка, технолог с нашей фирмы, свихнулся на боевиках. Я как-то попросил его принести что-нибудь приличное российского производства. И вот он принес мне это.

Паша держал в руках коробку с фильмом «Кровавые мальчики». На этикетке красовалась фотография Маргоши в роли девушки-киллера.

— Ну и как фильм? — улыбнулась Катя.

— Честно говоря, я не сумел досмотреть до конца. Беготня, стрельба, нельзя понять, где все эти роскошные приключения происходят — в России, в Америке, на Марсе. Все настолько условно и недостоверно, что сразу становится скучно. Нет разницы между хорошими героями и плохими. Все одинаковые бандиты, причем не настоящие, не живые, а какие-то силиконовые. Ладно, мы отвлеклись. Значит, Маргарита Крестовская женила на себе старика Калашникова, а потом познакомила его сына со своей подружкой?

— Паша, ну зачем ты все так огрубляешь? — поморщилась Катя. — У Константина Ивановича случилось большое и горячее чувство на старости лет. Просто так совпало, что эти две девочки оказались одноклассницами. Маргоша специально никого не знакомила. Я не знаю, как это произошло, но думаю — совершенно случайно. Такие вещи вообще происходят случайно. Маргоша очень хороший человек. Между прочим, она вытаскивала Свету Петрову из тяжелой депрессии после операции.

— Она что, и со Светой Петровой знакома? Да, права твоя Жанночка, мир действительно тесен.

— Ну да, Элла рассказала, что она была единственным человеком, который… Ой, мы же собирались позвонить Элле. Вдруг Света давно дома, и мы зря с тобой занимаемся этими пустыми разговорами?

Паша принес телефон, раскрыл блокнот на той странице, где был записан номер Эллы Анатольевны.

Трубку долго не брали. Наконец хриплый, глухой голос произнес:

— Я слушаю.

— Элла Анатольевна, здравствуйте. Это Катя Орлова. Как вы себя чувствуете? Света не появлялась?

— Нет. Я себя чувствую очень плохо, — было слышно, что она действительно еле ворочает языком.

— То есть Света с тех пор, с субботы, не звонила и не появлялась дома? — уточнила Катя. — И вы так и не выяснили, где она?

— Мне плохо, — пробормотала Элла.

— Что с вами?

— Сердце болит.

— Вы вызывали врача?

— У меня нет денег. Без денег они ничего не сделают. Скажут, от водки… — Голос еле слышен, сильная одышка.

— Вы одна дома?