Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

Лишь в середине ноября в Пергаме появились посланники царя Митридата, который до той поры хранил полное молчание и ничего не предпринимал. Возглавлял делегацию двоюродный брат царя по имени Пелопид.

– Мой брат, царь Митридат, покорнейше просит проконсула Мания Аквилия приказать царю Никомеду вернуться со своим войском назад в Вифинию, – сказал Пелопид, который был одет, как грек, и прибыл в Пергам без вооруженного эскорта.

– Это невозможно, Пелопид, – отвечал Аквилий; он сидел в курульном кресле с жезлом из слоновой кости, знаком власти, а рядом стояло с десяток ликторов, одетых во все красное и вооруженных фасциями. – Вифиния – самостоятельное государство. Оно, разумеется, является другом и союзником римского народа, но управляется своим царем, которому я не имею права приказывать.

– В таком случае, проконсул, – продолжал Пелопид, – мой брат, царь Митридат, нижайше просит тебя разрешить ему защитить себя и свои владения от посягательств Вифинии.

– Ни царь Никомед, ни его армия не находятся на территории Понта, – возразил Аквилий, – а потому я предупреждаю твоего брата, царя Митридата, чтобы он не смел и пальцем тронуть ни царя Никомеда, ни его войско. Ни при каких обстоятельствах, Пелопид! Так и передай царю Митридату. Ни при каких обстоятельствах.

Пелопид вздохнул, пожал плечами и, широко разведя руками, сказал:

– Раз так, проконсул, я должен передать тебе последнее, что поручил мне царь Митридат: даже тот, кто знает, что обречен на поражение, порой вынужден отвечать силой на силу.

– Если твой брат, царь Митридат, ответит силой, он, безусловно, потерпит поражение, – ответил Аквилий, после чего дал знак ликторам проводить Пелопида.

После его ухода в зале наступило тягостное молчание. Наконец Гай Кассий хмуро произнес:

– Один из сопровождавших Пелопида людей сообщил мне, что Митридат намерен послать жалобу в Рим.

– Ну и какой от этого ему будет толк? – осведомился Аквилий, удивленно вскидывая брови. – В Риме сейчас не до него. Его никто не станет слушать.

Но римлянам в Пергаме пришлось все же выслушать послание Митридата месяц спустя, когда к ним снова пожаловал Пелопид.

– Мой брат, царь Митридат, послал меня, чтобы я повторил еще раз его слова: он хочет, чтобы ему было позволено защищать свою страну.

– Его стране ничто не угрожает, – отозвался Аквилий. – И поэтому я опять вынужден сказать «нет».

– В таком случае, проконсул, у моего брата, царя Митридата, нет другого выхода, кроме как действовать через твою голову. Он направит официальную жалобу сенату и народу Рима о том, что посланники Рима в Малой Азии поддерживают агрессию Вифинии и в то же время отказывают Понту в праве на защиту.

– Лучше ему этого не делать, ты меня слышишь?! – сердито отозвался Аквилий. – Для Понта и всей Малой Азии я – и сенат, и римский народ. А теперь уходи и больше не возвращайся.

Пелопид еще немного задержался в Пергаме, пытаясь узнать, что за приказ отдал Гай Кассий своему войску. Тем временем до Пергама дошли слухи о том, что Митридат и Тигран вторглись в пределы Каппадокии, а сын Митридата Ариарат – никто не знал, какой именно Ариарат, ибо у царя было несколько сыновей с таким именем, – пытается взойти на каппадокийский трон. Маний Аквилий тотчас же послал за Пелопидом и велел ему передать Митридату и Тиграну немедленно вывести войска из Каппадокии.

– Они сделают так, как им велено, потому что боятся ответных действий Рима, – спокойно заметил Аквилий Гаю Кассию и поежился. – Как у тебя холодно, Гай Кассий. Неужели казна провинции оскудеет, если во дворце у тебя зажгут очаг – другой?

К февралю Аквилий и Кассий прониклись друг к другу таким доверием, что стали обсуждать еще более смелый план. Почему надо останавливаться у границ Понта? Почему не проучить царя Понта и не вторгнуться в пределы его государства? Легион римской провинции Азия был в отличной форме, то же самое можно было сказать и о войсках милиции, расположившихся между Смирной и Пергамом. Тут в голову Гая Кассия пришла еще одна блестящая мысль.

– Если мы пригласим Квинта Оппия из Киликии, то у нас будет на два легиона больше, – сказал он Манию Аквилию. – Я пошлю в Тарс гонца и приглашу Квинта Оппия приехать в Пергам и обсудить будущее Каппадокии.

Оппий всего лишь пропретор, я же проконсул. Значит, он должен мне подчиняться. Я скажу ему, что лучший способ усмирить Митридата, – атаковать его с тыла.

– Говорят, – мечтательно произнес Аквилий, – что в армянской Парве до семи десятков крепостей, доверху заполненных золотом Митридата.

Но Кассий был военным человеком из военной семьи и отвлечь его от военных планов было нелегко.

– Мы вступим в Понт одновременно в четырех местах по течению реки Галис, – с воодушевлением продолжал он. – Армия Вифинии захватит Синопу и Амис на побережье, затем двинется в глубь страны вверх по течению Галиса. У них там не будет проблем с фуражом, и это очень важно, потому что в вифинском войске много верховых и вьючных лошадей. Ты, Аквилий, возьмешь один мой вспомогательный легион и нанесешь удар в Галатии. Я же поведу милицию по реке Меандр во Фригию. Квинт Оппий может высадиться в Атталее и двинется через Писидию. Мы с ним выйдем к Галису до тебя с вифинянами. Когда к реке выйдут сразу четыре армии, Митридат растеряется и не будет знать, что предпринять. Он вовсе не грозный властелин, мой дорогой Аквилий. Золота у него куда больше, чем солдат.

– Он обречен, – отозвался Аквилий, думая о семидесяти сокровищницах, полных золота.

Кассий значительно покашлял.

– Нам надо лишь подумать об одном, – сказал он совсем другим тоном.

– О чем? – быстро отозвался Маний Аквилий.

– Квинт Оппий – человек старого закала. Да пребудет Рим, честь превыше всего и так далее. Он из тех, кто и помыслить не может, чтобы немножко заработать на стороне, участвуя в несколько сомнительных предприятиях. Он не должен услышать от нас ничего, что поколебало бы его в убеждении, что мы действуем исключительно во имя торжества справедливости в Каппадокии.

– Тем лучше для нас, – хмыкнул Аквилий.

– Мне тоже так кажется, – с удовлетворением в голосе отозвался Кассий.

Глава 2

Пелопид пытался не обращать внимания на пот, градом кативший по его лицу, старался спрятать руки, чтобы тот, кто сидел на троне, не видел, как они дрожат.

– После чего, великий царь, проконсул Аквилий велел мне уходить и больше не возвращаться, – закончил он.

Царь и бровью не повел. Его лицо оставалось таким же, что и в течение всей аудиенции: спокойным, даже безразличным. За сорок лет жизни, из которых он процарствовал двадцать три, царь Митридат VI Эвпатор научился скрывать свои чувства, если, конечно, что-то его особенно не раздражало. А то, что он услышал от Пелопида, не разгневало его. Он, собственно, и ожидал услышать нечто подобное.

Вот уже два года он жил с надеждой, порожденной известиями о том, что Рим вступил в войну со своими италийскими союзниками. Инстинкт подсказывал ему, что настал благоприятный момент, который нельзя упускать, и он написал письмо своему зятю Тиграну с призывом быть наготове. Когда же выяснилось, что Тигран – его верный союзник в любых начинаниях, Митридат решил сделать все, чтобы осложнить для Рима его войну с Италией. Он отправил послов к италикам – Квинту Поппедию Силону и Гаю Папию Мутилу в их новую столицу Италику, и предложил денег, оружие, корабли, даже солдат, чтобы усилить их собственную армию. Но, к его удивлению, послы возвратились ни с чем. Силон и Мутил отвергли помощь Понта с гневом и презрением.

– Передайте царю Митридату, что спор Италии с Римом не его дело. Италия не станет помогать чужеземным царям плести козни против Рима, – был их ответ.

Словно улитка, которую укололи прутом, царь Митридат замкнулся в своей раковине и написал Тиграну новое письмо с просьбой запастись терпением, ибо нужный момент еще не настал. Впрочем, он уже не был уверен, что такой момент вообще когда-либо настанет: Италия весьма нуждалась в военной и прочей помощи, дабы отвоевать свою независимость, и тем не менее позволила себе больно укусить руку, щедро предлагавшую самое необходимое.

Митридат был в смятении. Он никак не мог принять решение и твердо следовать ему. То ему казалось, что пришло время объявить войну Риму, то его одолевали сомнения. Его раздирали противоречивые чувства, но он должен был держать их при себе. У Митридата Понтийского не было преданных советников. Он не доверял никому, даже своему зятю Тиграну, который сам был великим царем. Его придворные терялись в догадках: что же предпримет их повелитель, объявит он войну или нет?

Потерпев неудачу с италиками, Митридат обратил свой взор на Македонию. У этой римской провинции была обширная граница с варварскими племенами севера. Если там что-то начнется, то Риму придется потратить много сил и средств на укрощение неприятеля. Митридат послал туда своих людей орошать семена давней ненависти к Риму среди бессов, скордисков и других народов Мезии и Фракии. Это привело к тому, что Македония испытала такой натиск варварских племен, которого не знала многие годы. Обуреваемые желанием крушить и разрушать, скордиски добрались до религиозного центра Додоны. К счастью, наместником Рима в Македонии был достойнейший и неподкупный Гай Сенций, и в сочетании с легатом Квинтом Бруттием Суррой, они являли собой надежный оплот.