Давай попробуем вместе - Елена Гайворонская

– А мне «мерседес» нравится, – авторитетно заявляет Михаил.

– Губа не дура.

– А тебе?

– «Ауди». – Я вдруг вспоминаю автоаппарат Кирилла и подавляю невольный вздох. Да, за рулем такой машины, наверное, ощущаешь себя человеком в квадрате. – А это что? – спрашиваю про затормозившую возле тротуара в паре метров от нас небольшую красную бибику. Из нее, потянувшись, как сытая кошка, выпорхнула дамочка. С перетянутыми в жгут темными локонами, малиновыми губами и солнечными зеркальными очками на пол-лица, в режущей глаз, как красный свет светофора, кожаной куртке, черных, в облипочку, брюках и ботинках на высоченных каблучищах. Старательно покачивая достаточно невыразительными бедрами, она шла в нашу сторону.

Я не сразу узнал в холеной дамочке Ирку. Лишь когда она передвинула очки на макушку. А узнав, не удивился и не обрадовался. Про ее сбывшуюся мечту в виде материально обеспеченного брака меня уже просветили. Вряд ли мы могли сказать друг другу что-то новое и интересное. И чего ей не ехалось своей дорогой? Охота похвастаться? Что ж, ладно, валяй.

– Привет, – промурлыкала она, перекатывая жвачку. Роль скучающей богачки получалась у нее не так чтобы очень. Американские тетки по «ящику» смотрелись убедительней. Но Ирка, надо отдать ей должное, очень старалась.

По крайней мере, в эту роль она вписалась лучше, чем в прошлую: преданно любящей армейской невесты. И конечно, здесь было куда больше шансов добиться успеха.

– Привет. Хорошо выглядишь.

– Спасибо. А это кто, племянник? – Она кивнула в сторону насупившегося Мишки.

– Сын.

– Что?!

Она даже перестала играть от удивления, продолжавшегося, впрочем, всего секунду.

– И сколько же ему?

– Семь.

– Понятно… – протянула она с многозначительно-гаденькой усмешкой. – Чужих детишек нянчишь? А что, своих сделать не получается?

Как ни странно, эта нарочитая издевка не сильно меня задела. Я покосился на деликатно отошедшего Мишку, ковыряющего мыском ботинка темную землю. Гораздо больше меня взволновало в тот момент то, как он воспримет неожиданную ситуацию.

– Слушай. – Я старался говорить как можно спокойнее. – Что ты о моих способностях беспокоишься? Это теперь не твоя забота. Тебя, между прочим, специально никто не тормозил. Так что катись-ка своей дорогой и смотри на светофоры…

– Неужели? – промурлыкала Ирка. Вместо того чтобы выполнить мое пожелание, она приблизилась еще на шаг, так что я ощутил острый нестерпимо сладкий запах ее духов, и проговорила с гортанным придыханием: – Неужели ты не вспоминал обо мне все это время?

Мне вдруг сделалось смешно. От всей этой сцены прямо-таки за версту разило дешевой мелодрамой. А от нелепой фальши мутило сильнее, чем от терпкого Иркиного парфюма. Я мог бы сказать ей, что воспоминания моих последних трехсот с хвостиком дней были заполнены содержанием иным, нежели юношеский роман. Я мог, наконец, грубо и банально объявить, что, как мощная волна смывает картинки на песке, настоящее чувство, глубокое и сильное, изничтожает в памяти следы былых увлечений. Но все это сложно мне – произнести, а ей – понять. Поэтому я обошелся словами попроще:

– В прошлом копается тот, кто не имеет настоящего. К чему эти игры? Я рад, что у тебя все в порядке. Давай порадуемся друг за друга и разбежимся. А то уже и поужинать не мешает.

– Да, у меня все в порядке, – процедила она с непонятным злобным ожесточением, сузив глаза, да так, что склеились, превратившись в острые колючки, ресницы. – У тебя, значит, тоже? Благородный папочка семейства? Так вот, значит, все, тс чему ты стремился?!

– Да, представь себе.

– Боже, какое счастье, что мы вовремя расстались! – Она манерно закатывает глаза.

– Это точно. – Я окончательно утрачиваю жалкие остатки джентльменства. – Каждый получил то, что хотел. Поздравляю, Золушка-99.

Она вдруг вспыхнула, да так, что я припомнил поговорку «до корней волос». Даже и не подозревал, что Ирка умеет так краснеть.

– Ты на себя посмотри! – Ее голос зазвенел истеричным фальцетом. – Тоже мне, морал ист контуженный выискался! Ходишь как… бомж! Валяй, плоди нищету, солдат удачи! Думаешь, это ты меня бросил?! Ха-ха! Это я тебя бросила! Ты и любовник-то был никудышный! Я еще до армии хотела тебя послать, да пожалела, понял? А подобрала небось какая-нибудь мамаша-одиночка, которой все равно кто, лишь бы в штанах!

Наверное, по моему лицу она поняла, что самое время заткнуться и скрыться в своей трофейной тачке. И уже из окна выкрикнула пару неновых ругательств. Машина несколько раз дернулась на месте, а потом рванула вперед…

Раздался гулкий удар, треск, звон лопнувшего стекла. Не вписавшись в поворот, Иркина машина «поцеловала» широкий ствол придорожного тополя.

Малодушное «Я здесь ни при чем» проносится в голове, когда я подбегаю к красному авто, заглядываю в открытое окно. Ирка сидит скукожившись, уронив голову на руль и громко стонет. Я тотчас забываю обо всем, кроме того, что я – медик, а внутри – жертва аварии.

– Эй, – кричу, – как ты?! Открой дверь, я посмотрю…

Она поднимает зареванное, в разводах поплывшей косметики лицо.

– Машина но-овая… – воет она в голос. – Меня муж убье-от…

– Не убьет. Подумаешь, фара разбита.

– Пошел ты! – завывает Ирка и, вытащив мобильник, начинает сбивчиво тыкать по кнопкам.

Подошедший Михаил осторожно берет меня за руку.

– Все в порядке, – оборачиваюсь я к нему. – Наше присутствие здесь не требуется. Тетя отделалась легким испугом.

И сам выдыхаю с неслыханным облегчением.

– А кто эта кикимора? – спрашивает Мишка спустя некоторое время и расстояние.

– Просто старая знакомая.

– Почему она на тебя орала?

– Она невоспитанная.

– Поэтому ты на ней не женился?

От неожиданности я притормаживаю.

– С чего это ты взял? Я никогда и не думал на ней жениться.

– И правильно, – рассудительно кивает Мишка. – Я тоже на такой ни за что не женюсь. Страшная, и ноги кривые. А ходит-то… – Сморщив нос, он делает несколько шагов, вихляя попой, после чего подводит итог: – Тьфу. – И тотчас, снова захватив мою руку, запрокидывает вдумчивую мордаху: – Маме не будем рассказывать про эту дуру?

– Как хочешь. – Я пожимаю плечами. – Можем рассказать. Ничего особенного здесь нет.

– Думаю, не стоит, – покачав головой, серьезно заявляет Мишка.

Вот она, мужская солидарность.

25

– Славик звонил, – с торжественным злорадством объявляет Вера. – Из какой-то американской дыры. Поведал, что сильно влип с тем контрактом. Работал как вол по четырнадцать часов, да еще два часа на дорогу тратил. Но теперь, видишь ли, это в прошлом. Сумел нормально устроиться. Получил работу, вид на жительство. И хочет, чтобы мы к нему приехали. Я сказала, что поезд ушел. Он закатил истерику. Орал полчаса, что я дура, что должна подумать о сыне: мол, в России у него нет будущего, без денег ему не поступить в приличный институт… Что Россия – это вечные Афган с Чечней…