Дорожная карта шоураннера - Нейл Ландау

Когда я работал на CBS над «Новой Жанной д’Арк» и «Справедливой Эми», руководители не требовали аутлайны. Я звонил и презентовал им сюжеты. Разговор длился пять – десять минут. Я мог сказать: «У меня есть вот такие сцены», смотря на список сцен. Мне отвечали: «Хорошо», и тогда начинал работу сценарист. FOX требует аутлайны, и это их право. Вот как обычно все работает. Сценаристами сейчас руководит Джон Коллиер, исполнительный сопродюсер, и у него это получается просто великолепно. Я не провожу со сценаристами очень много времени. Мне предлагают «арены», затем мы обсуждаем с Джоном, какие могут быть личные сюжеты В на таких «аренах». Потом сценарист предлагает свои шесть актов с концовками. Мы со Стивеном рассматриваем их и предлагаем правки. Это занимает полтора-два часа. Потом из этого они уже делают аутлайны. Мы со Стивеном не читаем аутлайны; Джон и еще один исполнительный сопродюсер, Ким Клементс, доводят их до ума и отправляют руководству канала. Иногда нам возвращают их с вопросами, и тогда мы что-то исправляем. Потом сценарист пишет сценарий. Чем быстрее он напишет сценарий, тем быстрее получит замечания. Иногда мы передаем сценарий от младшего сценариста исполнительному сопродюсеру, чтобы он внес наши правки, так что переписывать приходится не так много.

Н.Л.: Объем аутлайна – десять страниц?

Х.Х.: Двенадцать.

Н.Л.: Помню, мне было очень тяжело, когда я работал в штате Аарона Спеллинга. Для его сериалов требовались аутлайны объемом пятнадцать – двадцать страниц текста с одинарным межстрочным интервалом; в эти аутлайны нужно было включать буквально все. Потом, работая на других сериалах, я узнал, что если драфт во всем повторит аутлайн, то исполнительный сопродюсер скажет: «Это же аутлайн…» – и это вовсе не комплимент. Потому что сценарий должен быть глубже и лучше.

Х.Х.: Верно. Он должен стать лучше.

Н.Л.: Мне кажется, многие начинающие сценаристы этого не понимают, и это опасно. Если вы потратите все время на аутлайн, то не сможете уже сделать серьезных открытий в сценарии.

Х.Х.: Когда люди начинают общаться, то, что выглядело хорошо в аутлайне, может и должно измениться в сценарии. При работе над процедурной драмой кое-что, например время находки важной улики, сохраняется, но вот как и кто ее найдет – уже вопрос совсем другой. Еще начинающие сценаристы должны знать, что если я предлагаю к сценарию правки и все, что они делают, – это вносят мои правки, то это совсем не полезно. Этот сценарий нельзя назвать хорошим. Правки должны полностью все менять. Иногда можно сделать всего три маленьких замечания, но из-за них придется полностью переписывать все диалоги. Для меня настоящий сценарист – это человек, которому я пишу записку вроде: «Знаешь, эта сцена должна быть немного забавнее, не такой мелодраматической. А вот здесь я не уверен, что она ненавидит мать», а он после этого переписывает весь сценарий в соответствии с этими замечаниями. Чем лучше сценарист, тем чаще такое происходит. Для этого требуется определенная смелость, потому что аутлайн уже утвердили.

Н.Л.: Ваши персонажи постепенно эволюционируют. Темперанс, например, смягчилась, вышла замуж и родила ребенка. Вы можете это как-то прокомментировать? Чувствуете ли вы инстинктивно, когда персонажу пора развиваться?

Х.Х.: Изменение персонажей – это самый сложный элемент в сериале, идущем по эфирному телевидению. Двадцать две серии в год в течение, если повезет, пяти лет – это сто десять серий. Нужно сохранять то, что привлекает внимание зрителей. Я часто говорю о том, что за сюжетным двигателем нужно ухаживать. Если вы знаете, что сериал продлится три сезона, а главный вопрос – «Поженятся они или нет?», то вы знаете, как структурировать повествование. Мы в первый сезон не надеялись продержаться даже до Рождества. Мы постоянно были «в пузыре[12]», так что вопрос стоял так: «Как нам не допустить того, чтобы двое молодых, здоровых людей, живущих в свободном обществе, занялись сексом?» Я спокойно отношусь к тому, что зрители могут кричать, орать и выражать недовольство. Главное, чтобы они и дальше смотрели сериал. Я несколько раз об этом говорил в открытую, и у меня из-за этого были проблемы. Им кажется, что я говорю: «Я вас не люблю. Мне наплевать, что вы недовольны». Я спокойно отношусь к тому, что зрители недовольны, если они смотрят и дальше. Мне не нравится, только если зрителям скучно и они бросают смотреть. Сюжетным двигателем нашего сериала была «химия». В первую очередь это процедурный сериал. У нас должны быть интересные дела. С сериалами, идущими по эфирным каналам, связан еще один вопрос: «Вы пытаетесь привлечь новую аудиторию или удержать уже имеющуюся?» В случае с «Костями» я пытался удержать наших очень верных зрителей, и это было непросто, потому что нас постоянно передвигали по сетке. Если бы я пытался каждую неделю привлечь новую аудиторию, то мы бы уже умерли. Мне кажется, мой план удался.

Н.Л.: Да. Семь лет в эфире.

Х.Х.: Нас до сих пор кидают по сетке туда-сюда. FOX не хотел делать нас хитом. Мы все это время выживаем. Нас ставили после «Американского идола», и мы много спорили на тему, подходящее ли это место в программе для хита или нет. Но нам все равно нужно было поддерживать работу сюжетного двигателя, взаимодействие главных персонажей, чтобы наши верные зрители смотрели сериал неделю за неделей. Я двигался настолько медленно, насколько это возможно. В конце пятого сезона я подумал: «Ладно, хорошо, они вытерпят еще год. К концу шестого сезона они будут с нами». Я знал, как это сделать. Я знал, что погибнет любимый многими персонаж, а Бреннан и Бут переспят. И тут на нас свалился настоящий дар с небес – Эмили пришла ко мне и сказала: «Я беременна». Я ответил: «Хорошо, мы знаем, что делать». Ужасная неуверенность исчезла. Я не знаю, каким бы вышел седьмой сезон, если бы она не была беременна. Я знал только, что они переспят. Я написал то ли пять, то ли восемь вариантов развития этого сюжета, но ни один из них меня не радовал. Мой любимый вариант не слишком отличался от того, что мы в результате сделали, – они попытались создать семью.

Кстати, я считаю, что настоящий сюжетный двигатель «Костей» – очень простой и проверенный временем: борьба рациональности против духовности, эмпиризма против гуманизма, выраженная в двух этих людях. Вот наша изюминка.

Что бы они ни делали – в нашем случае они расследуют убийства и растят ребенка, – они дадут вам два разных взгляда на мир.

Н.Л.: А еще у вас есть ансамбль второстепенных персонажей, которые тоже излагают свои точки зрения.

Х.Х.: Я выстроил их по своеобразной шкале рационализма: с одной стороны – мистики, с другой – рационалисты. Как ни странно, лучшая подруга Бреннан, Анджела (Михаэла Конлин), находится ближе всего к мистическому, гуманистическому концу спектра. За ней, наверное, стоит Бут. Когда мы начинали работу, у нас был даже персонаж, который еще рациональнее, чем Бреннан, но получилось не очень удачно. Но у каждого из них было свое мнение обо всем, что им пришлось пережить.

Н.Л.: Когда вы работали над пилотным эпизодом «Костей», насколько я знаю, вы начали с книг Кэти Райкс, пользуясь ее опытом и подготовкой судебного антрополога. Говоря о пилотных сериях, часто спрашивают, какой это «пилот» – с завязкой, без завязки или гибридный. В «Костях» пилотная серия вроде бы без завязки, потому что Бут и Бреннан уже знали друг друга, когда он встречал ее в аэропорту. Как вы принимали некоторые решения и почему?

Х.Х.: Кое-какие решения приходится принимать не самостоятельно. Тогда, насколько помню, и студия, и телеканал – особенно телеканал – хотели «пилот» без завязки. Просто хотели, и все. Я, кстати, так и не понял, почему. Мне очень нравятся «пилоты»-завязки. Они много лет пользовались популярностью.

Н.Л.: Они боялись, что если зрители пропустят первую серию, то уже не заглотят «крючок»?

Х.Х.: Я всегда считал эту логику ущербной, потому что в противном случае вы словно начинаете сразу со второй, ну или, скажем, с десятой серии. Меня такая «математика» не устраивала, но я смирился. Я постарался сделать пилотную серию настолько похожей на «пилот»-завязку, насколько это возможно. Они знали друг друга и испытывали взаимную ненависть из-за какого-то происшествия в прошлом. Прошел год после их последней неудачной совместной работы. Еще мне нужно было объяснить, почему ученый работает вместе с полицейским, ведь в реальной жизни такого не бывает. Мы придумали множество разных обоснований: «Мне нужно убедиться, что улики не… Я культурный антрополог…» Нам просто нужно было, чтобы они были вместе.

Н.Л.: Насколько правдоподобна наука в сериале?

Х.Х.: Я обрадовался и удивился, узнав, что то ли Popular Mechanics, то ли Popular Science составили рейтинг реалистичности процедурных сериалов и мы выиграли. «Кости» выиграли. Мне кажется, это из-за того, что я не так много знаю, чтобы врать. Впрочем, бывает, мы врем. Машина Анджелы существует. Когда мы начинали снимать «Кости», их существовало семь штук, но их не использовали в криминалистических целях. С их помощью составляли, например, климатические карты. Они стоят какие-то невероятные миллионы долларов, и их невозможно перепрограммировать за пять минут. Остальная же криминалистическая работа вполне реалистична. Мы просто удаляем миллион промежуточных этапов и сжимаем время. Мы получаем ДНК-улики за час, но в реальной жизни на это уходит два месяца. Для того чтобы делать то, что делает наша команда, нужны совершенно чудовищные расходы – мы их не показываем. Но именно с научной стороны у нас все отлично. Если сценаристы или мы (исполнительные продюсеры) критикуем какой-нибудь сюжетный ход или научный факт, то так и говорим: «Это неправда. Я утверждаю, что это все фигня». Любой имеет право так сказать и объяснить, почему не верит. Мы все должны чувствовать, что это могло произойти на самом деле.