Война корон - Кристиан Жак

Палачи вооружились деревянными дубинками с металлическими наконечниками. Лучшего средства развязать язык самым молчаливым не придумаешь.

Из толпы обреченных выступил вперед какой-то человек:

— Эй, гиксос, а тебе не кажется, что ты подлый убийца и разбойник?

От неожиданности Антреб на некоторое время лишился дара речи.

— А ты, зачинщик смуты, наверное, местный жрец, так?

— Я не жрец. Я враг насилия и жестокости. Долой царство тьмы!

Атреб обернулся к своим воинам:

— Ну, что я говорил? Все они опасные бунтовщики. Дерзкого болтуна я награжу по-царски. Поджарьте-ка его на медленном огне!

— Поверить не могу!

Антреб вновь поразился непосредственности и развязности странного поселянина.

— Придется поверить, любезный!

— Я не о том. Меня поразило совпадение. Я тоже как раз подумал, что хорошо бы тебя поджарить!

Антреб в третий раз застыл, потрясенный немыслимой наглостью. Замешательство его и погубило. Усач подкатился ему под ноги, повалил, затем мгновенно вскочил, приподнял врага и метнул его оземь так, что тот сломал шею. Этот прием Усач усвоил, разглядывая настенные росписи в Бени Хасане.

Египетские лучники во мгновение ока перебили всех палачей. Ни одному не удалось спастись. Яххотеп предупредила воинов, что не зазорно стрелять в спину таким выродкам. Мучители и трусы заслужили самой позорной смерти.

Антреб не шевелился, его глаза остекленели.

— Проклятье! — возмутился Усач. — Какая же хрупкая шейка у этой сволочи!

— Опять ты полез вперед, забыв об опасности! — ворчал Афганец. — Они запросто могли тебя убить!

— Не убили бы, ты же рядом! Уж очень мне хотелось попробовать в бою тот новый прием.

Жители Фаюма со слезами на глазах благодарили избавителей.

— Приглашаю всех на пир, — объявил Иосиф. — У нас нынче отличный урожай. К тому же нам привезли немало фруктов и дичи из северных номов. Поверьте, я угощу вас на славу!

Весь Фаюм превратился в огромный пиршественный зал под открытым небом. Жители праздновали долгожданное освобождение от гиксосов всю ночь. Мясо, потушенное с душистыми травами, удалось как никогда.

Повсюду радостно славили фараона Камоса. Казалось, царство Маат, Истины и Закона, восстановлено. Супруга бога принесла благодарственные жертвы богу Амону, покровителю Фив, и фараонам древности. Лишь потом она присоединилась к пирующим.

Внезапно Яххотеп почувствовала незримое присутствие бога. Сначала нежное легкое прикосновение, затем ласковая прохладная волна обняла ее и наполнила дивным ощущением успокоения и любви. Сомнений не было, это пришел ее муж Секненра. Он тоже радовался, что еще один ном удалось вырвать из когтей Апопи. Впервые ушедший фараон дал о себе знать столь явственно, передавая царице часть своей силы перед грядущими испытаниями.

— Почему ты ничего не ешь, матушка?

— Я думаю о предстоящих сражениях.

— Я тоже не могу отвлечься от забот и мрачных предчувствий, — признался Камос. — Мне невесело.

Мать и сын удалились в царский шатер и углубились в изучение объемной карты управителя царского дома Кариса.

Немалый путь пройден с той давней поры, когда юная Яххотеп возглавила восставших! Тогда лишь Фивы были свободны, да и то все сомневались: надолго ли? За это время они отвоевали множество номов, освободили множество городов. Но сколько еще трудностей, страданий и препятствий им предстоит одолеть, прежде чем Египет окончательно избавится от угнетателей!

Царица вдруг осознала, где затаилась опасность.

— Послушай, вот здесь нас поджидает флотоводец Яннас. Его колесницы сметут нашу армию.

Яххотеп указывала на Мемфис.

Древняя столица Старого царства, священный город Птаха! Сердце Египта, он занимал ключевую позицию на границе Дельты и южных номов. Неслучайно правитель гиксосов приказал своим воинам выжигать поля и вырезать селения вплоть до Мемфиса. Считал, что нет лучшего места для встречи египтян с его непобедимым войском. Не сомневался, что наконец-то передавит всех бунтовщиков.

— Допустим, под Мемфисом состоится решающее сражение, — согласился Камос. — Но неужели Апопи не предвидел, что мы можем догадаться о его замысле? Слишком простая ловушка. В такую египтян не заманишь. Полагаю, нас ждет засада в ином месте, где-то на подступах к городу. Хотя, возможно, он так уверен в превосходстве гиксосов, что не таится и попросту смеется над всеми нашими попытками освободиться от его владычества!

Яххотеп выслушала сына в глубокой задумчивости.

— Помнишь, я задала три вопроса, Камос? На первый мы с тобой ответили. Осталось еще два. Мемфис слишком заметен, ты прав. Скорее всего, Апопи выбрал его для отвода глаз. Приберегая для нас что-то неведомое и грозное.

— Как же мы узнаем, что он замышляет?

— Давай помолимся Амону. Да благословит он нас и да подаст нам знамение!

53

Афганец и Усач всегда просыпались раньше других. Они привыкли вставать до света с первых дней восстания, когда боялись соглядатаев и стражников, и поныне придерживались этого правила. Пока остальные спят, кто-то должен следить, все ли в порядке и нет ли какой опасности.

В ту ночь у Афганца после обильных возлияний не на шутку разболелась голова. Он поднялся затемно, прошелся среди шатров и вдруг почувствовал приближение какой-то неведомой силы. Афганец поспешно растолкал Усача.

— Что случилось?

— Скажи, мы сегодня выставили дозорных?

— А как же! Я сам отдавал приказ. Если приблизится враг, они поднимут тревогу.

Афганец принюхался, будто хищник, почуявший дичь, и безошибочно определил, откуда на них надвигается нечто неизвестное.

— Кто-то идет к нам с юга.

Через мгновение послышался топот копыт.

Из зарослей тамариска, тяжело ступая, показался огромный овен с закрученными рогами. Величественный и грозный, он сурово окинул взглядом двух воинов. Его глаза горели нездешним огнем.

— Зови скорей царицу и фараона! — крикнул Усач Афганцу.

Яххотеп и Камос низко склонились перед священным животным Амона.

Овен посмотрел им прямо в глаза и неспешно направился к западу.

— Амона в обличии овна особенно почитают в Нубии, — сообразила царица.

— Бог подал нам знак, что нубийцы готовят бунт? — удивился Камос. — Странно! Ведь мы их усмирили, и Нубия так далеко!

— Я последую за священным животным Амона! — решила царица.

— На западе нет ничего, кроме пустыни с редкими оазисами, — возразил Камос.

— Как только пойму, в чем смысл посланного знамения, или получу следующее, немедленно пошлю тебе весть с Плутишкой.