Политическое цунами - Сергей Кургинян

Специфика глубоко исламизированного большинства населения страны привела к тому, что в формально светской стране большинство социальных низов в действительности живет по нормам шариата. И Верховному суду приходится регулярно вмешиваться в практику законоисполнения на местном уровне с тем, чтобы предотвращать наиболее грубые нарушения норм писаного закона (в частности, в отношении прав женщин).

Бангладеш не в состоянии себя прокормить собственными силами и является одним из крупнейших мировых импортеров продовольствия (прежде всего, риса). И потому произошедшее за последний год резкое повышение мировых цен на продовольствие не могло не сказаться на уровне жизни основных масс населения. Кроме того, до недавних пор очень много граждан Бангладеш работало в арабских странах Ближнего Востока и Магриба, включая Ливию, Египет, Тунис, Кувейт, Саудовскую Аравию и т. д. Сейчас в ходе происходящих в этом регионе «революционных эксцессов» многие из них либо прекратили присылать деньги на родину, либо возвращаются домой в нищету. И это предопределяет обострение социально-экономической ситуации в стране.

Первые протестные эксцессы нынешней зимы в Бангладеш начались 11 января после катастрофического обвала фондовой биржи и остановки торгов. В столице Дакке недовольные инвесторы начали погромы на улицах, требуя от правительства возместить свои потери, к ним присоединились большие группы молодежи. Тысячные толпы протестующих полиция разгоняла слезоточивым газом и водометами, были пострадавшие[426].

31 января в предместье Дакки произошли крупные манифестации местных фермеров, протестующих против изъятия их земель под строительство нового аэропорта в обмен на денежные компенсации. При разгоне беспорядков полицией слезоточивым газом и резиновыми пулями один человек погиб и более 50 были ранены[427].

В феврале в различных провинциях страны происходило несколько крупных манифестаций, участники которых возмущались ростом цен на продовольствие. А в марте по всей стране начались протестные акции, связанные с обсуждением в парламенте нового закона о равноправии женщин, причем их организаторами были представители исламских партий.

3 апреля манифестация исламистов против закона о равноправии женщин в городе Джессур на юго-западе страны переросла в крупные столкновения с полицией, в ходе которых один из протестующих погиб, около 25 человек, в том числе полицейские и журналисты, были ранены[428]. Основное возмущение протестующих вызвали статьи закона, согласно которым все дети в Бангладеш, вне зависимости от пола, имеют право на равные доли наследства своих родителей. Манифестанты заявили, что такой закон противоречит нормам ислама.

По сообщениям экспертов, руководство Бангладеш опасается, что нынешняя волна исламских протестов может, на фоне ухудшения социально-экономической ситуации, в очередной раз (что уже неоднократно бывало в стране) вылиться в массовые и кровавые уличные стычки между исламистами и сторонниками светской власти.

А далее — перейти в затяжной и острый политический кризис.

Глава 3. В каких деталях «кроется дьявол»: общее, особенное и мегапроектные перспективы

Для всего огромного региона нынешних «исламских революций» характерны достаточно сильные и устойчивые этнорелигиозные, родоплеменные, клановые или территориально-общинные идентификации как на уровне элит, так и на уровне широких народных масс.

В этих обстоятельствах справедливость чаще всего понимается не как демократия в классическом западном смысле слова, а как высокий властный, экономический и социальный статус собственной идентификационной общности. Всем идентификационным общностям, которые «не у власти», этот статус представляется недостаточным.

Соответственно, в каждой из стран-кандидатов на очередную «исламскую революцию» — налицо и наготове протестный потенциал всех кланов и других идентификационных общностей, которые в данный момент не представлены или недостаточно представлены во власти. При этом армия и спецслужбы, как правило (за исключением наемных чужеземных «гвардий» некоторых правителей), — «плоть от плоти» соперничающих кланов. И потому почти всегда раздираемы теми же самыми идентификационными противоречиями.

Характерной особенностью практически всего исламского мира является большая плотность неформальных личных коммуникаций после проповеди в мечети, а также на базаре, на улице, на службе (в России это называется «сарафанное радио»), благодаря которой любой слух, представляющийся сколько-нибудь достоверным, мгновенно становится всеобщим достоянием и нередко обретает статус истины.

В качестве «первоисточника» информации для сарафанного радио в исламском мире всегда выступали суждения «мудрых» — мулл в мечетях, старейшин, ученых (потому в «исламских революциях» никогда не обходится без лидеров из образованной интеллигенции). В нынешнюю эпоху к этим «первоисточникам» добавились радио и телевидение, а также (в основном для молодого поколения) Интернет. И возникла триада — «авторитетные СМИ и Интернет, плюс мечеть, плюс сарафанное радио» — которая в любой момент готова почти мгновенно организовать исламскую улицу на протестное действие.

При этом в большинстве исламских стран социокультурная специфика высокой рождаемости при последовательном снижении детской смертности и повышении уровня образования привела к очень высокой доле в населении образованной молодежи.

Эта молодежь, с одной стороны, амбициозна и мечтает занять в социально-государственной системе те высокостатусные места, которые пока прочно заняты старшим поколением, и чаще всего — из других кланово-идентификационных общностей. И эта молодежь, с другой стороны, достаточно глубоко пропитана «информационной вседозволенностью» Интернета (как противовеса жестким рамкам ограничений ригористичной исламской культуры и властных полицейских режимов), а также воспринятыми через СМИ и Интернет высокими «западными» потребительскими запросами. Вдобавок эта молодежь, в значительной своей части, грезит воспринятыми через те же СМИ и Интернет наивными идеологизированными ассоциациями процветания и богатства (то есть реализации своих потребительских запросов) с демократией западного образца.

Именно все перечисленное, как мы видим из изложенного в предыдущих главах, было вовлечено в работу «мировым сообществом», и прежде всего США и рядом европейских стран, в ходе нынешней волны «исламских революций».

Как вовлекали?

Мобилизовали «исламскую улицу» — через Интернет, но также и через мечети — на «демократические преобразования в направлении процветания», а по факту на мятеж и погромы (как в Тунисе, Алжире, Египте, Иордании и т. д.)…

Блокировали (через угрозу обнародования компрометирующих материалов, включая секретные банковские «коррупционные» счета и порочащие связи, или же просто прямым подкупом командного состава) жесткое подавление мятежа армией и спецслужбами властного клана (как в тех же Египте, Алжире, Тунисе)…

Организовали мировую кампанию дезинформации о происходящих в стране событиях при одновременной информационной блокаде СМИ правящего клана и таким образом создали о правящем режиме «черное» мировое общественное мнение, а затем провели через Совет Безопасности ООН резолюции, уничтожающие международную легитимность правящего клана (как в Ливии и Кот-д’Ивуаре)…

Признали лидеров организованного против власти мятежа единственными законными представителями «борющегося за демократию народа» (как в тех же Ливии, Нигерии, Кот-д’Ивуаре)…

Поддержали «информационной войной» и пропагандой оппозиционные кланы против кланов властных (как в Ливии, Сирии и многих других странах). А далее, не исключено, расширили поддержку оппозиции до предоставления развединформации, обучения кадров, поставок оружия и прямого участия в войне на стороне оппозиции (как в Ливии и Кот-д’Ивуаре)…

В итоге, помогли свержению «ненавистного диктаторского режима» и якобы установлению в стране (конечно же, сначала условной и несовершенной) демократии…

В силу сказанного выше, эта «демократия» всегда будет очень специфической и базирующейся на представлениях о ней новой пришедшей к власти идентификационной общности во главе с ее клановыми лидерами. Причем наиболее свирепой такая «демократия» окажется в странах, где между основными конкурирующими идентификационными общностями имеется приблизительный демографический и силовой баланс (как в Ливии, Иордании, Йемене, Нигерии, Кот-д’Ивуаре). В таких странах многолетняя резня, хаос и деградация гарантируются «демократическими преобразованиями» описанного типа почти на 100 %.