Беззвездный Венец - Джим Чайковски
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У рыцаря больше не было желания связываться с крылатой ордой. После недавнего нападения летучие мыши наконец рассеялись и повернули к своему дому в горах.
Канте проводил взглядом черную бурю, медленно уносящуюся на юг.
«Похоже, для обеих сторон кровопролития достаточно».
Анскар подтолкнул принца к плоту.
– Хватит глазеть по сторонам! Шевелите задницами и забирайтесь на плот! – Он обратился к четырем рыцарям, которые стояли по краям плота с шестами в руках. – Маллик, отвези принца и алхимика Фрелля подальше в глубь болот как можно незаметнее. На тот случай если эти клыкастые бестии вздумают напасть снова.
Маллик кивнул. Правая рука Анскара был одного с ним роста. Традиционную для вирлианцев обритую алую голову украшала аккуратная черная бородка. Маллик смерил подошедшего Канте холодным взглядом. Судя по его хмурому лицу, увиденное ему не понравилось.
– Живее! – проворчал он. – Оба!
Фрелль запрыгнул на плот. Принцу не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. Впрочем, он и не собирался возражать. Ему хотелось побыстрее удалиться прочь от мух, кровавого месива и выпотрошенных тел. После их отплытия Анскар задержится, чтобы собрать оставшихся в живых и вернуться в Фискур, а затем домой.
Канте был бессилен что-либо сделать. Никс по-прежнему пряталась где-то в трясине, а поскольку ее брату удалось благополучно скрыться, никто не знал, где она.
«Значит, она в безопасности».
На фоне неудач и потерь ему следовало бы воспринимать это как победу и радоваться. К тому же исчезновение девушки, предположительно, благословенной богами, вызовет гнев его отца. Можно было найти в этом удовлетворение. Тем не менее поход не явился напрасной тратой времени и сил. Легион возвратится в Вышний с одной ценной добычей. Исповеднику Витхаасу удалось захватить яд летучей мыши.
Канте бросил взгляд на удаляющиеся в глубь соленых болот покрытую черным пологом волокушу Исповедника. Их очертания еще можно было различить вдалеке. Еще до нападения стаи летучих мышей пара буйволов оттащила крытую волокушу Витхааса подальше от берега, где ее спрятали под пологом густой листвы. Разглядев на волокуше тонкую железную трубу, испускающую черный дым, Канте предположил, что Исповедник уже работает с добытым ядом.
Плот отошел от берега, усеянного окровавленными останками. Принц грустно покачал головой. «Столько горя и страданий ради такого пустяка!»
Канте повернулся к поселению спиной, надеясь, что его ноги здесь больше никогда не будет. Он подсел к Фреллю. Впереди простиралась необъятная черная гладь болот. Она гудела и жужжала. Пищала и квакала. Черные ветви нависали над медленно текущими потоками и сгибались под одеялами желтовато-зеленого мха. Над водой подобно туману роились тучи мух и кровососов.
Плот углублялся все дальше в Миррскую трясину. Вскоре крики и стоны затихли вдали, приглушенные гнетом затопленного леса. Стволы деревьев выпрямились, полог листвы поднялся выше. Даже вода стала чернее. Хоть Канте и ненавидел эти места, он вынужден был относиться с уважением к их первозданной красоте. Постоянно меняющиеся с каждым приливом и отливом, они тем не менее оставались древними и вечными.
Стоящий на плоту спереди Маллик взмахнул мечом, рассекая скручивающиеся кольца гремучей змеи, свисающей с ветки. Змея тяжело свалилась на плот, корчась и извиваясь в предсмертной агонии. Ее челюсти щелкали, хватая пустоту. Канте проникся к жалостью к несчастной рептилии. Другой краснолицый рыцарь ногой сбросил останки змеи в воду. Какое-то время кольца плавали на поверхности – затем черная жижа забурлила, и змея скрылась в глубине, своей плотью кормя болото.
Вздрогнув, принц поднялся на ноги, не в силах больше сидеть.
Фрелль последовал его примеру. Он оглянулся назад.
– Похоже, мы здорово оторвались от остальных.
Обернувшись, Канте бросил взгляд на двух рыцарей, работающих длинными шестами. Когда плот отплывал от берега, за ним следовала горстка лодок и челноков с теми, кто стремился укрыться в безопасности топей. Буйволы тащили по воде волокуши. Однако теперь позади простирался лишь безмолвный черный лес.
Канте повернулся вперед.
– Может быть, нам следует подождать…
Маллик шагнул к нему и направил меч ему в грудь.
* * *Никс тяжело упала с волокуши на песчаный берег Феллфирской Промоины. Во все стороны от нее разбежались крабы, недовольно щелкая клешнями, спеша к озеру.
Вытянув конечности, девушка уставилась свинцовым взором на плоскую гладь Промоины. Она простиралась на целую лигу, и хотя ее черные воды напоминали солоноватую жижу трясины, внимательный взгляд мог различить в них голубизну. Феллфир представлял собой одно из нескольких озер, питаемых родниковой водой. Вода в нем была пресная, без горечи солей. Именно это качество побудило предков отца Никс построить здесь зимнее стойбище.
Соскочив с волокуши, Джейс присоединился к своей подруге.
– Похоже на старую крепость, – заметил он, разглядывая стойбище. – И еще можно сказать, что оно словно выросло прямо из болота.
Никс повернулась к стойбищу, смотря на него другими глазами в свете восхищения, выраженного юношей. Прочное каменное строение, насчитывающее пять столетий, поднималось вверх на два роста буйвола. Его стены были сложены из серых валунов, крышу накрывали пластины сланца. Все это было покрыто толстым слоем мха и лишайника. Действительно казалось, будто массивное сооружение поднялось прямо из трясины – дар, ниспосланный предкам. Высокие двери были сделаны из такого древнего дерева, что сами превратились в камень. Надежная и простая, без каких-либо излишеств, постройка при этом обладала строгой красотой.
Никс снова повернулась к озеру, и на сердце у нее стало тяжело. Семейство проводило здесь каждую зиму. Перед глазами возникли запечатленные в памяти образы: вытащенные из воды сети, полные мелких креветок, облаченных в панцири, и более крупных илоедов с большими клешнями, ловля на удочку усатых грязехвостов и проворных радужных карпов. Девушка вспомнила осенние дни, когда вся гладь озера оказывалась скрыта стаями зимних гусей, наполняющих все вокруг оглушительными криками. И те редкие морозы в самый разгар зимы, когда кромка воды у самого берега затягивалась тонким льдом.
И все-таки, каким бы знакомым ни было это место, сейчас Никс чувствовала его далеким и чужим. В своем сердце она всегда знала, как должна выглядеть Феллфирская Промоина. На протяжении многих лет девушка мысленно заполняла пробелы, которые не мог видеть ее затуманенный взор. Но только теперь ее новообретенный взор стирал эти воображаемые образы, заполняя их деталями, которые она даже не могла себе представить. То, что когда-то было домом, сейчас казалось одновременно знакомым и чужим. Никс больше не чувствовала себя частью всего этого, что еще больше разбивало ей сердце.
Опечаленная этой утратой, девушка закрыла глаза, прислушиваясь к нарастающему квакающему хору. Хоть это нисколько не изменилось. Никс выделяла в общей какофонии отдельные голоса. Этому научил ее приемный отец. «Ква-ква» изумрудно-зеленых травяных лягушек и более грузное «гронк-гронк»
