Тотем и табу - Зигмунд Фрейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Предисловие к книге
Дж. Г. Бурка[319] «Нечистоты в нравах, обычаях, вере и общем праве народов»[320]
(1913)
Когда я жил в Париже в 1885 году в качестве ученика Шарко, меня больше всего привлекали, кроме собственных лекций этого великого человека, выступления и публичные опыты Бруарделя[321]. Он имел обыкновение показывать на посмертном материале из морга, сколько в мире того, что заслуживает известности во врачебных кругах, но на что наука предпочитает не обращать внимания. Однажды он обсуждал признаки, позволяющие судить о характере, происхождении и положении в обществе неопознанных мертвых тел, и я услышал от него следующее: «Les genoux sales sont le signe d’une fille honnête»[322]. Грязные коленки мертвой девушки для него стали доказательством ее невинности!
Мысль о том, что телесная чистота гораздо чаще ассоциируется с пороком, нежели с добродетелью, посещала меня и впоследствии, когда, благодаря психоаналитическим исследованиям, я установил, какими именно способами культурные люди в наши дни справляются с проблемами физического свойства. Их явно смущает все, слишком уж сильно напоминающее о происхождении человека от животного. Они словно стараются подражать тем «более совершенным ангелам» из последней сцены «Фауста», что жалуются:
Он от земли рожден,
Несть его больно;
Будь из асбеста он,
Чист не довольно[323].
Однако, раз уж для обыкновенного человека подобное совершенство недостижимо, люди пытаются избегать этого затруднения, отрицая, насколько удается, само существование неудобного «осколка земли», скрывая его друг от друга, лишая его той доли заботы, на какую он мог бы притязать в качестве составной части сущностного бытия. Несомненно, куда разумнее признать его существование и возвеличить эту часть в той мере, в какой позволяет ее природа.
Вовсе не просто рассмотреть или описать последствия такого отношения к «мучительному осколку земли»[324], ядром которого можно посчитать половую и выделительную функции. Достаточно упомянуть лишь одно из таких последствий, которое, собственно, нас здесь и интересует: науке возбраняется изучать эти запретные стороны человеческой жизни, так что всякий, кто к ним подступается, едва ли менее «пристоен», чем тот, кто и вправду творит нечто непристойное.
Тем не менее психоанализ и фольклор вовсе не смущаются этими запретами, и в результате они открыли нам многое из того, что необходимо для понимания человеческой природы. Если принимать в расчет только выделительную функцию, то, несомненно, главным достижением психоаналитических исследований является раскрытие того факта, что человеческий младенец уже в первые месяцы и годы жизни вынужден как бы проживать заново те стадии развития, которые сам род людской прошел применительно к экскрементации с той поры, когда Homo sapiens впервые оторвался от груди матери-земли. В младенческие годы мы нисколько не стыдимся выделительной функции и не испытываем отвращения к экскрементам. Маленькие дети проявляют к ним немалый интерес, как и к прочим телесным выделениям; им нравится возиться с экскрементами, и они получают от такой возни подлинное удовольствие. Экскременты, будучи частью тела ребенка и плодами его собственного организма, вызывают почтение – мы бы сказали, нарциссическое почтение, – как и все остальное, что имеет отношение к детской личности. Дети в самом деле гордятся своими выделениями и используют их для самоутверждения в мире взрослых. Копрофильские влечения и наклонности ребенка под влиянием воспитания постепенно подвергаются вытеснению; ребенок учится держать их в тайне, стыдиться таких наклонностей и испытывать отвращение. При этом, строго говоря, указанное отвращение никогда не распространяется на собственные выделения ребенка, но охватывает лишь плоды жизнедеятельности других людей. Интерес к экскрементам постепенно переносится на иные объекты, в частности на деньги, которые, разумеется, входят в детское восприятие значительно позже. В результате вытеснения копрофильских наклонностей развиваются и укрепляются важные черты характера.
Психоанализ еще показывает, что, во-первых, экскрементальные и половые влечения у детей неотличимы друг от друга. Разделение происходит позднее – и остается неполным. Изначальная близость, определяемая самой анатомией человеческого тела, дает о себе знать во многих отношениях у нормальных взрослых людей. Также не следует забывать, что от взросления не нужно ожидать достижения совершенства в этом отношении (как и в любом другом). Некая часть былых предпочтений все равно сохраняется, некая толика копрофильских наклонностей продолжает проявлять себя в дальнейшей жизни и выражается в неврозах, извращениях и вредных привычках взрослых.
Фольклор придерживается принципиально иного взгляда, однако и тут удалось добиться результатов, схожих с психоаналитическими. Из фольклорных текстов тоже явствует, что вытеснение копрофильских наклонностей у разных народов далеко от полноты, что обращение с плодами выделений у людей постарше во многом близко к описанному нами детскому. Вдобавок фольклор свидетельствует об устойчивом и поистине неистребимом характере копрофильских интересов, являет нашему изумленному взору множество применений экскрементов – в магических обрядах, в племенных обычаях, в религиозных культах и в искусстве врачевания, – посредством которых древнее почитание человеческих выделений находит новое выражение. Связь с половой жизнью тоже как будто сохраняется.
Очевидно, что такое пополнение наших знаний ничем не угрожает общественной морали. Большая часть сведений о месте выделений в жизни человека собрана в замечательной книге Дж. Г. Бурка. Настала пора сделать эту книгу доступной для немецкого читателя, – это предприятие не только мужественное, но и похвальное.
Злободневное рассуждение о войне и смерти
(1915)
I
Разочарование от войны
Захваченные вихрем военного времени, односторонне информированные, неспособные дистанцироваться от великих перемен, которые уже произошли или происходят, неспособные предугадать надвигающееся будущее, мы ошибочно толкуем обрушившиеся на нас впечатления, а наши суждения запутанны и неясны. Нам кажется, что никогда прежде события войны не уничтожали с такой беспощадностью общее и дорогое всем нам достояние человечества, никогда не заблуждались так самые светлые умы, никогда с такой скоростью не свергались прежние авторитеты и отменялись высокие ценности. Собственно, даже наука утратила свою былую беспристрастность. Ее озлобленные до глубины души представители ищут подходящее оружие, чтобы внести свой вклад в борьбу с противником. Антропологи объявляют врагов неполноценными дегенератами, психиатры ставят им диагнозы душевных болезней и психических расстройств. Но возможно, мы преувеличиваем размер собственных бедствий и не вправе судить о бедствиях в те времена, когда мы не жили.
Индивид, не
