Простолюдин (СИ) - Громов Александр Николаевич

Пристрастие подпольщиков к пещерам, как видно, неискоренимо. Сознавали ли они, что Инфос в любой момент может похоронить их прямо на рабочем месте или — если дело не спешное — отправить в стакан на площади?

Бесспорно. И все же работали.

Примерно то же самое я увидел на судостроительном заводе. Флаеры флаерами, а рентабельность рентабельностью: обыкновенные морские суда никто не отменил и в четвертом тысячелетии. Однако при всей их необходимости добрая половина отделов конструкторского бюро занималась отнюдь не проблемами водоплавающих. Информационная среда, очень полезная инженерам, игнорировалась, конструирование и расчеты велись на допотопных музейных компьютерах! Один из них я узнал и умилился: парочка точно таких же использовалась у нас на Лунной базе.

А Инфос ждал и не вмешивался. Что бы это могло значить?

Вариантов было ровно два. Первый: Инфос не шибко-то и против установления на Земле господства промышленников с марионеткой на троне и знатностью, исчисляемой по богатству и влиятельности (с примесью исконной знати в элите). Второй вариант, старый и пессимистический, казался мне куда более вероятным: наш противник значительно опережает нас. К тому же мнению склонялась и герцогиня.

И делала тот же парадоксальный вывод, что и мы:

— Надо продолжать.

— Вы уверены, ваша светлость?

— Мы не должны останавливаться, как бы ни был велик отрыв лидера гонки. Ведь с ним всегда может что-нибудь случиться. Вывихнет ногу, например.

На что она надеялась? На колоссальную природную катастрофу? На то, что Солнце погаснет? Так это вряд ли. На то, что колонисты, отбывшие осваивать Галактику, однажды вернутся в облике полубогов и покажут Инфосу, где раки зимуют? Этого не увидят даже наши правнуки. На то, что Инфос сам собой, без нашей помощи, впадет в старческий маразм и станет уязвим для информационных атак? Тоже сомнительно…

Я не спорил со старушкой. Она, как призрак отца какого-то древнего принца, подстегивала мою «почти остывшую готовность». И мне это нравилось. Что станет с человеком, утратившим пусть самую зыбкую надежду на чудо?

Не перестанет ли он быть человеком?

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БУНТАРЬ

1

Потянулось ожидание — самый долгий и нудный период моей земной жизни. Герцогиня отпустила меня, и я вернулся в колонию. Ради этого я был готов согласиться на императорскую мантию и тем самым стать клятвопреступником, но мне удалось отделаться намеком: склоняюсь, мол, к положительному решению. Склонность — штука неопределенная, а намек — еще не обещание. Герцогиня сделала вид, что довольна.

Мика, перед которым я отчитался, — тоже. Ну, относительно. «Ты отлично справился», — подбодрил он меня, но как-то вяло. То ли кривил душой, то ли был поглощен другими мыслями.

Из колонии исчез фокусник («Отчислен, и фокусы не помогли», — со вздохом сообщил Бермудский, не пожелав вдаваться в подробности), зато появился длинный нескладный юноша с мрачнейшим лицом, озлобленный, казалось, на весь белый свет, несмотря на то, что ему не довелось побывать на каторге — он умудрился бежать с этапа. Звали его Игнасио. Вскоре стало известно, что он баронет, владеющий прибрежным островком размером с площадку для волейбола, вдобавок затапливаемым в прилив. Еще раньше выяснилось, что он технический гений под стать Саркисяну. Эти двое нашли друг друга. Из мастерской, прежде бывшей епархией одного Ромео, теперь время от времени доносилась яростная ругань. Иногда оттуда выскакивал всклокоченный Саркисян и, выпалив в небо заряд непристойной брани, заявлял, что не может работать с этим психом ненормальным. Облегчив душу, он понемногу остывал на вольном воздухе, затем нехотя признавал, что в новой идее Игнасио, возможно, что-то есть («но все равно он придурок») и возвращался в мастерскую. Я старался туда не соваться.

Лора и Анжела разругались. С целью обеспечить нам поддержку со стороны народных масс они, оказывается, изобрели новую религию со своей мифологией, догматами, обрядностью и всем прочим, что полагается порядочной религии. Ее они предполагали внедрить в народ. Единобожие сохранялось, но мессия был совершенно новым и, разумеется, нес людям учение, отвечающим нашим интересам. Себя они назначили на роль родительниц: одной предстояло стать матерью спасителя, другой — врага рода человеческого. А что? Кутить так кутить. К тому же вовсе обойтись без врага решительно невозможно, и должен же он откуда-нибудь взяться. Рожать они никого не собирались, но это их не смущало. Спор вышел из-за того, кто кого должен фиктивно произвести на свет: обе претендовали на роль богородицы. Анжела утверждала, что светлая миссия больше подходит блондинке, а Лора кричала, что это махровый эгоизм и что большинство человечества составляют брюнеты, а им будет проще примириться с чернявой заступницей. Слово за слово, и вышла ссора с криком и визгом. Теперь обе наши дамы не разговаривали друг с другом.

Трое других колонистов во главе с экс-герцогом Бермудским задумали построить герметичное помещение для секретных переговоров. Горе-инженеры собирались откачивать из него воздух вместе с наночастицами и по достижении высокого вакуума закачивать его вновь, но уже через молекулярный фильтр. Для входа в помещение служил тамбур, оснащенный тем же оборудованием в уменьшенном масштабе и скафандрами в придачу. В их баллоны следовало нагнетать опять-таки профильтрованный воздух. Для нейтрализации остаточных монад предполагалось использовать химические реактивы, мощное магнитное поле и ультрафиолет. На постройку требовались деньги. Бермудский предложил скинуться. Мика не выдержал и разнес прожект вдребезги. Жаль, что не было меня, — я бы еще добавил. Уж если наш противник показал, что способен эффективно функционировать даже в толще соленой воды, то что ему громоздкие доморощенные ухищрения? Он найдет способ обойти их, прежде чем мы приступим к постройке.

После этого Бермудский загрустил. Без любителя каннабиса и фокусника вечерние совещания стали проводиться реже и шли как-то вяло. Иногда я присутствовал на них, Мика — реже, Ромео, Игнасио и Сэм — никогда. По периметру общей гостиной теперь стояли электронные глушилки, а был ли от них толк — кто знает. Если и нет, то мы все равно ничего не потеряли, а Инфос не приобрел: смысла во всей этой говорильне, по-моему, не было никакого.

Мика иронически усмехался: пусть, мол, так и будет.

Я возражал: наш противник очень далеко не дурак, его не обманешь столь примитивной уловкой. Если совещания колонистов и годились когда-то на роль отвлекающего фактора, то это время давно прошло. На что мы надеемся?

Мика загадочно улыбался. На мне держалась связь Сопротивления с Братством, а связному полагалось знать лишь то, что мы могли сообщить союзникам без ущерба для себя. Я, конечно, злился. Для одних — потенциальное знамя, для других — будущая кукла на троне… Кто я?

Один из многих, вот кто. И нечего мне протискиваться в первые ряды. Заглохни, тщеславие! Я должен быть там, где могу принести наибольшую пользу. Там и буду.

Как только я осознал это, сразу стало легче. Мы продолжали готовиться, отлично понимая, что все пойдет прахом, если только на Землю не свалится астероид. Ничего другого нам не оставалось, разве что спиться. А это бесперспективное занятие, я пробовал.

Иногда ненадолго приезжала Джоанна и все просила меня заказать для нас доставку небольшого отдельного домика, снабженного, разумеется, всем, что требуется для полного комфорта. Изучая каталоги, она уверяла меня, что денег у нас хватит, и расписывала, как уютно нам будет вдвоем, особенно если поставить домик близ границы колонии, где он никому не станет мозолить глаза. Я устал доказывать ей: ничего не выйдет. Если колонисты и не взбунтуются против столь вопиющего нарушения правил (а они еще как взбунтуются), то наше семейное гнездышко разорит кое-кто посерьезнее. Она не желала внимать. Вообще женщину, которую мужчина может убедить в чем-то, что ей не нравится, надо выставить в музее и беречь как необыкновенный раритет. Правда, женщина легко может сделать вид, что смирилась под тяжестью мужниных аргументов, тогда как на самом деле…