Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот, поворачивая на Клыковское шоссе, я оглянулся на кольцевую. И что, вы думаете, я заметил? Ничего я не заметил.
Правда, к стройке можно было подобраться и с другого направления. Но это дела не меняло. В моей душе поселилась тревога — я сделал что-то не так, но что именно?
Мы подъехали к Зданию. Что-то жуткое показалось мне в этом небоскребе, невозмутимо вздымавшем двадцать четыре своих белоснежных этажа под свинцовые небеса. И это несмотря на погоду, которая начала портиться, несмотря на бурные события последних дней… Передо мной вставал Дед, как бы грозивший мне пальцем и говоривший: что бы ни случилось, господа, относитесь ко мне серьезно, в любых условиях я так же незыблем, как мое Здание.
Когда мы вышли из машины, я обратил внимание на маленькую сумочку-ридикюль на боку у Нади. Эта сумочка появилась у нее после случая в парижском метро, когда нас обокрали. Когда мы покупали эту сумочку у торговца на Елисейских полях, Надя сказала: мол, придется открывать новую моду, — и продела под ремень сумочки руку и голову. С тех пор она носила сумочку так, как обычно офицеры носят планшет, чтобы ее не могли срезать.
Удивительное дело, и сейчас сумочка висела через плечо Нади, а ведь девушка провела целые сутки в плену у Алика!
Славик шел на пару шагов за нами. Он все еще держал нас на мушке, только пистолет спрятал в карман плаща, и я счел возможным обсудить с Надей интересующую меня тему:
— Где ты ночевала? — тихо спросил я.
Надя вздрогнула:
— Это что, ревность?
— Да нет, — ответил я, — я тебе доверяю.
Надя ответила, что Алик ничего не придумал, кроме как привезти ее к себе домой (он жил в двухэтажном коттедже на Ярославском шоссе под Москвой) и посадить под замок. Он отвел ей место на каком-то диване, после чего запер входную дверь, забрал мобильный телефон и объяснил, что теперь Надя может расслабиться, потому как из этого коттеджа без помощи хозяина все равно никто и никогда не выбирался.
— Он к тебе лез?
— Естественно! — кивнула Надя. — Он предложил мне переспать, но когда я его послала, больше не приставал.
— А окна? — спросил я.
— Что — окна?
— Ты могла вылезти через окно.
— На окнах были пуленепробиваемые стекла, плюс решетки с внешней стороны, — пояснила девушка. — И потом, я знала, что Алик доставит меня на следующий день к Чернозубу. Зачем мне было рыпаться? — Она пожала плечами. — Я знала, что все равно придется отвечать на некоторые вопросы, связанные с нашим посещением дачи. Кто бы мог подумать, что тут начнется такое! — Под словом «тут» Надя имела в виду стройку.
— Сумочка не потеряна? — я попробовал переменить тему разговора.
— Нет, что ты, — улыбнулась девушка. — Сама удивляюсь. Там можно было хранить большие деньги, — и она ловким движением поправила сумочку на себе. — Ты знаешь, — девушка вдруг понизила голос, — я уже готовилась за все держать ответ перед дядей, но вместо этого опять попала к тебе!
Уже на крыльце я спросил:
— А что от тебя хотели Алик и… Чернозуб?
— Все очень просто, — ответила Надя. — Дядя хотел меня видеть, а у него бывают такие дни, что он хочет — и все, точка. Хоть трава не расти. Дядя, когда летел в самолете, устроил своим охранникам что-то вроде селекторного совещания. Вопрос был один: где найти меня? — Надя усмехнулась. — Этот негодяй Алик доложил, что видел меня вот только что, и дядя потребовал, чтобы Алик привез меня к нему.
— Странно, — сказал я. — Обо мне не было разговора?
— Не было, — сказала девушка.
— Выходит, дядя… — я чуть было не сказал «знал», но вовремя вспомнил, что Надя не в курсе гибели Чернозуба, — знает, что мы забрали его деньги?…
— Ничего он не знает, — ответила Надя.
Но здесь нам пришлось пройти в холл, и мы прекратили разговор. В холле было жарко. Кондиционеры не работали. Славик подвел нас к турникету, и мы увидели удивленного сторожа — коренастого мужчину в бронежилете.
Кажется, я уже рассказывал, как был модернизирован вход в Здание силами Коли? Теперь расскажу, что появилось буквально в последние дни, уже после возвращения Деда.
Рядом с кабиной вахтера по внутреннюю сторону перегородки появился кожаный диван, на котором день-деньской сидели, развалясь и позевывая, четыре или пять охранников с пистолетами и переговорниками у пояса. Эти ребята были взяты на работу уже Дедом, несмотря на трудные времена и недостаток наличных денег, насколько я знал, у концерна. По сравнению с этими ребятами даже бравый «афганец» Славик выглядел сущим ребенком.
Так вот, на эту четверку «быков», которые сидели «на своих рабочих местах» в ту минуту, когда мы приехали, Славик попросту не обратил внимания.
— Пропустить! — распорядился Славик.
Он положил на подоконник свой пропуск — маленький четырехугольник, запаянный в пластик. Я увидел фотографию Славика и строку, указывающую его должность. Но вахтер покачал головой. Он указал на компьютер, который стоял перед ним на столе, и я подумал, что вахтер хочет, чтобы данные о нас были внесены в «гостевую базу данных» — так, насколько я знал, полагалось. Но Славик повторил:
— Пропустить! — и с силой хлопнул пропуском по доске. Вахтер поднялся, а Славик расправил плечи. И пришлось шефу охраны господина Деденко сказать негромким голосом пару слов своему подчиненному. Вахтер вздохнул и пропустил нас.
Мы прошли мимо оторопевших обитателей кожаного дивана. Один из них попытался было встать на нашем пути, но Славик так глянул на парня снизу вверх, что получилось, будто он смотрит не снизу вверх, а сверху вниз.
— Ты что-то хотел? — спросил Славик.
И тут до меня дошло! Почему я думал, будто нам препятствуют? Нами восхищаются!
Короче, мы прошли в лифт и поднялись на двадцать второй этаж. Пару раз по дороге у меня возникало чувство, будто что-то не так, будто что-то сейчас произойдет, но я гнал это чувство от себя, повторяя и повторяя: наконец-то я скажу Деду, что между нами больше не стоят деньги! Согласитесь, желание сказать такое можно уважать.
* * *
Только мы переступили порог, я сразу заметил очередные изменения в обстановке Круглого кабинета. Дед сидел не на привычном месте на фоне сейфа, а в сторонке, в глубоком кресле, из которого он вскочил при нашем появлении:
— Снова здесь эта шлюха! — заорал
