Как я украл миллион. Исповедь раскаявшегося кардера. - Сергей Павлович

Показательно, что многие из пострадавших компаний даже не знали, что допустили утечку (сеть магазинов TJX упустила 45,6 млн кредитных карт, и в течение семнадцати месяцев хакеры имели доступ ко всей информации в реальном времени). Рыночная стоимость TJX составляет $13 млрд, но при этом компания не удосужилась ввести дополнительные меры безопасности. Теперь она подсчитывает убытки — по оценкам самой TJX, они составили около $256 млн. Аналитики Forrester Research уверены, что эта цифра со временем увеличится в четыре раза и превысит $1 млрд. При этом абсолютно все специалисты признают, что реальные расходы TJX практически невозможно подсчитать.

Большинство участников преступной группировки занимались продажей украденных данных и лично никогда не встречались.

По сообщению федеральной прокуратуры США, имущество Альберта Гонсалеса оценивается в $1,65 млн, ему принадлежит дом в Майами и автомобиль BMW 2006 года выпуска.

— «Среди них три украинца и один белорус»… — повторила адвокат. — По всему выходит, что Гонсалес твой подельник. Ну или ты его… — добавила она.

— Выходит, что так, — вздохнул я. — Я думал, что продавал дампы Джоннихелла, а получается, что товар был Гонсалеса…

— А что, американцы действительно ТАК работают? — Воробьева обвела карандашом абзац про арест Суворова в Германии.

— Это еще цветочки. Вон Воа — один из самых известных в мире кардеров — с 2003 года под следствием в Штатах сидит, и когда суд будет — одному богу известно.

— Я думала, только у нас такое… — моя адвокат, похоже, была не слишком высокого мнения о нашей судебной системе.

— В Америке правовой беспредел еще хуже. Когда на карте стоит экономическая безопасность страны, о букве закона там вообще не заботятся. Интересы Соединенных Штатов Америки священны и должны охраняться любыми средствами, желательно (но не обязательно) под демократическим соусом.

Максика я лично не знал, но как-то раз покупал у него переклеенный украинский паспорт. Паршивого, к слову, качества. Так что криминальную карьеру Ястремский начал с подделки документов.

— При аресте у него нашли два паспорта на разные имена, а в его ноутбуке — 5 тыс. кредитных карточек и программы для взлома сетей…

— Мда-а… Первое правило разведчика: нельзя иметь при себе два документа, взаимоисключающие друг друга.

— Свой план обогащения Суворов, Ястремский и Гонсалес называли Get rich or die trying…

— «Разбогатей или сдохни!» — это известный лозунг рэпера 50cent.

— Письма получаешь?

— Да, вчера от мамы было. Вы следака видели?

— Только по телефону разговаривала. Сказал, что пока к тебе не собирается. Посоветовал за новостями по твоему делу в прессе и в Интернете следить. Вот, кстати, откопала официальный пресс-релиз о ваших похождениях, — Воробьева протянула мне несколько листов, скрепленных булавкой. — На сайте американского Министерства юстиции нашла, — с гордым видом добавила она.

— Ладно, мне пора, — Марина Михайловна встала из-за стола и начала собирать свои бумаги. — Попробую тебе помочь. Вернее, сделаю все, что от меня зависит, — дело у тебя не самое заурядное. К тому же на контроле в Генпрокуратуре. Мама тебе сейчас поесть чего передаст, они с Катей меня в машине ждут.

— Хорошо. Привет им. До встречи, — я попрощался и ушел.

Тюремные менты отличаются какой-то особой узостью мышления. У них что ни густонаселенное здание — так обязательно «шанхай», а барак, стоящий отдельно от других, часто называют «хутором». Корпус, где сидел я, называли «титаником» — то ли из-за гигантских размеров, то ли потому, что все мы были обречены пойти ко дну…

Я вернулся в хату, перед тем пройдя 400 метров по запутанным, разделенным не одним десятком железных дверей, подземным коридорам, прилег на нары и закрыл глаза. Я оказался там, где всегда хотел оказаться…

Глава 40

Прав тот, у кого больше прав

Уже поздно совсем. От монитора начинают болеть глаза, но я продолжаю рассматривать твои фото. На них ты получаешься таким же красивым, как и в жизни, но не живым. В жизни ты совсем другой. Теплый комочек счастья… Такое странное ощущение… я чувствую себя на год младше… живу прошлой осенью… Мой трек-лист в плеере сменился на музыку, которую я слушала, когда мы познакомились, и теперь даже звуки, запахи, ощущения стали такими же, как тогда… Единственное, что меняется неустанно, — это то, что я с каждым днем все сильнее влюбляюсь в тебя. В твои нежные руки, смуглую кожу, в твою серьезность и вместе с тем милое ребячество… А еще… еще… Господи, как же мне тебя не хватает!!! Как будто перекрыли кислород, а жизнь поставили на паузу… Я ни за что тебя не оставлю. Ни за что не пущу все на самотек. Ты — самое дорогое, что у меня есть. Самое родное и близкое. И мне не страшны никакие ливни, грозы, ураганы, снега, если ты будешь рядом со мной. Чтобы я всегда могла уткнуться в твое теплое, родное плечо и почувствовать себя в безопасности… Я тебя очень прошу — не падай духом. Что бы ни было. Ты сильный. Я в тебя верю и верю тебе. Все мои стихи — только о тебе… и мысли… и сны… И даже в шуме дождя я слышу твой голос…

Из Катиного письма

Потянулась томительная и невыносимо длинная полоса бездейственных дней, одинаковых, как ксерокопии. Когда это случилось в первый раз, я знал, за что сижу, был в розыске шести спецслужб по всему миру, имел больше 20 тыс. потерпевших и сидел за то, что сделал. Сейчас же все больше напоминало кошмарный сон, который никак не уходит, сколько я себя ни щиплю.

На днях отправил жалобу в Генпрокуратуру. Написал, что, поскольку при производстве обыска мой ноутбук не упаковывался и не опечатывался за подписями подозреваемого и понятых, какая бы информация ни была в настоящее время извлечена из него, она должна быть признана доказательством, полученным с нарушением порядка, установленного уголовно-процессуальным кодексом. А такое доказательство не может иметь юридической силы.

«Знаешь, сейчас только начинаю понимать, что никого я так никогда не любила, — написала мне Катя в одном из своих писем. — Это так приятно — осознавать, что живешь одним человеком, который дороже всего на свете… Ведь так сложно найти именно “того самого”… а мне повезло… значит, судьба все же любит меня, раз посылает такие подарки… А то, что происходит сейчас, — это просто у справедливости отпуск в августе»…

Судя по всему, справедливость ушла в отпуск надолго — в сентябре я все еще находился в СИЗО, и никаких видимых изменений не произошло.