СПЯЩИЙ ГОРОД - Олег Таругин

Зельц долго не раздумывал – что будет с его солдатами, появись они сейчас в дивизионном лагере и не сумей внятно объяснить, что произошло с экспедицией, он себе очень хорошо представлял. Штрафбат был бы в этом случае, пожалуй, еще не самым плохим вариантом…

– Я согласен, господин генерал. Пусть будет по-вашему.

– Отлично! – Юрий Сергеевич помолчал. – Вы настоящий офицер, так что в вашем решении я не сомневался. Теперь второе… Вы, Зельц… У вас есть какие-то мысли на сей счет?

Капитан помедлил с ответом, тоскливо глядя куда-то вдаль и теребя и так уже наполовину оторванную пуговицу френча (вчера он потратил битый час, пытаясь привести свою форму в более-менее человеческий вид):

– Я думал об этом… Воевать, после всего того, что узнал, я уже не смогу ни с кем… Германию сильно бомбили с первых дней войны – так что я даже не знаю, живы ли мои жена и ребенок… Дезертировать и прятаться – не для меня… Пожалуй, самым лучшим выходом было бы застрелиться прямо сейчас…

Генерал возмущенно хрюкнул: «Сдурел, капитан?! Застрелится он!» и тут же, взяв себя в руки, продолжил уже нормальным тоном:

– Во-первых, не мелите чушь– противно слушать, а во-вторых… Во-вторых, мы с уважаемой Обирой и майором все утро обсуждали вашу проблему и искали выход. И знаете что, Зельц?

– Что? – апатично пробормотал тот.

– С вас здоровенная бутылка, Ольгерт, вот что!

–???

Весьма довольный собой, Юрий Сергеевич торжественным голосом пояснил:

– Запомни, капитан, – спецназ своих не бросает! И скажи спасибо Обире – хрен бы мы без нее что ни будь придумали! Ясно? А то заладил: «застрелится он», – по-стариковски ворчливо докончил Юрий Сергеевич: – Ваш выход, Обирочка…

Хранительница с улыбкой взяла Зельца за руку:

– Юрий Сергеевич прав – мы нашли выход. Возможно, поначалу он покажется вам фантастичным, но поверьте, Ольгерт, ничего другого я сделать для вас не могу. Но сначала скажите – когда вас призвали в – как это называется? – действующую армию?

– В августе тридцать восьмого… – ответил ничего пока не понимающий Зельц.

– А точнее?

Капитан наморщил лоб, припоминая:

– Двадцатого числа. В восемь за мной прислали машину, в половине девятого я уже был в расположении части… Но зачем вам?

– Потерпите еще чуть-чуть. – Обира ободряюще сжала его ладонь. – Еще пару вопросов: вы с тех пор не были дома? Жена с ребенком не провожали вас?

– Нет, – Наконец улыбнулся Зельц и пояснил: – Малышка родилась только через пять месяцев. Я ее еще ни разу не видел… Только фото…

– Последний вопрос, Ольгерт: вы сможете уехать за границу?

– В какую-нибудь нейтральную страну – Австрию, Швейцарию? – добавил генерал.

– Ну, наверное… Но к чему все это?! – окончательно не выдержал тот. – Что это может изменить?

– К тому, чтобы спасти вам жизнь, Зельц! Вам и вашей семье, – снова подал голос Юрий Сергеевич – Обира предложила отправить вас в тридцать восьмой год…

– Да, – подтвердила Хранительница, – в двадцатое августа тысяча девятьсот тридцать восьмого года, часиков в девять утра. Вы сможете в этот же день незамеченным покинуть город вместе с женой?

– Наверное… – ошарашено пробормотал капитан, уже начавший понимать, к чему они клонят, – думаю, смогу…

– Заберете жену, самые необходимые вещи, документы и отправитесь в Швейцарию – война еще не началась, так что с пересечением границ проблем, думаю, не будет. Там переждете, пока все не закончится. А годика через два после окончания войны спокойно вернетесь в Германию…

– В Западную Германию, – снова встрял в разговор Музыкальный. – Не перепутайте. Впрочем, ближе к делу сами поймете, о чем я… Не думаю, что вам стоит возвращаться в Мюнхен, хотя, с другой стороны, искать вас все равно никто не будет. Не забывайте: до тысяча девятьсот сорок второго года вы доблестно служите в своей родной танковой дивизии, а после… После вы – как и ваши солдаты, кстати, – будете числиться пропавшим без вести во время боевых действий в пустыне. Так что о дезертирстве давайте не будем, хорошо?

– Но как же… Ведь я получал письма от жены… Фотографии малышки… Как это может быть? Как?!. Юрий Сергеевич рассмеялся:

– Неужели вы еще не привыкли к тому, что время – весьма хитрая штука, Зельц? Вы сами, с женой, разумеется, и будете их писать. Впрочем, ладно, сейчас не до подобных мелочей. Вот одежка у вас, конечно… – Генерал скептически оглядел изодранную пустынную униформу Зельца. – Не думаю, что в таком виде было принято ходить по предвоенному Мюнхену… Дома-то вы, естественно, переоденетесь в гражданское, но до него еще надо будет добраться… – Он повернулся к Хранительнице: – Да, это я как-то упустил… Старею… Обирочка, вы уж прицельтесь там поточнее, чтобы нашего капитана по дороге патруль не арестовал. Это возможно?

– Вполне. Мне нужен будет только точный план здания и пара минут личного общения с капитаном (услышавший последнюю фразу Московенко удивленно приподнял бровь, но промолчал).

– О’кей, разобрались. Ну а дальше, Ольгерт… А дальше я вам вот что скажу: счастливый вы человек! Только представьте – вы будете единственным на планете, заранее знающим будущее своей страны. Аж до самого две тыщи второго года! Кстати, – вновь стал серьезным генерал, – о нас с майором и Обирочкой вам придется забыть на все шестьдесят с лишним лет – так уж получается, что мы о вас раньше этого дня ни сном ни духом знать не будем, понимаете? Сегодня мы вернемся в Москву, уже зная, кто вы такой. Но отправлялись-то мы сюда, еще этого не зная! Во как все хитро… – задумчиво, словно только сейчас осознав весь смысл своих слов, пробормотал он. – По-о-ол-ный аллее… Ну, так что, Ольгерт? Вопрос, конечно, дурацкий, но каков все-таки будет ваш ответ?

И, видя нерешительность на лице капитана, тут же добавил: – Вы что, еще думаете, капитан?! Неужели полагаете, что у вас есть выбор?! Нет, мы, конечно, могли бы забрать вас с собой в Москву – никаких проблем. Но вот ваша жена… Сами понимаете… Итак?

– Конечно да, – вымученно улыбнулся Зельц, тщетно пытаясь поджечь скачущую в пальцах сигарету. – Естественно, да. И – спасибо…

* * *

Первыми во вновь оживший портал шагнули солдаты Зельца. Счастливые, поскольку война для них уже закончилась и им – в отличие от миллионов своих собратьев – посчастливилось остаться в живых. И несчастные – оттого, что впереди их ждала разрушенная и голодная Родина, разделенная победителями на два противоположных лагеря, и мучительные попытки понять, что же на самом деле с ними произошло… Но пока ничего этого они еще не знали, дисциплинированно, один за другим, скрываясь в жемчужном сиянии телепортационного окна и не испытывая по поводу происходящего ни малейших сомнений. Солдатское дело маленькое: приказали – исполняй, тем более после такой напутственной речи, коей сопроводил их на прощание генерал, исхитрившийся (что на него нашло – он и сам не знал) не просто выразить им благодарность «за проявленный героизм и воинскую доблесть», но выразить ее от имени самого фюрера…