Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова

Швабры, щетки, тряпки, тазы – весь арсенал уборщиц подключается к нашему безумному оркестру. Я дирижирую шваброй! Рогозина пытается подобрать выпавшие ножницы – и тогда с угрожающим ревом включается реликтовый пылесос, давно считавшийся окаменевшим в дальнем углу.

– А-а-а-а! – кричит Светка.

Но даже ее визг не может заглушить моей свирепой бешеной музыки. «Полет валькирий» – детская колыбельная по сравнению с тем, что я творю, сполна растрачивая подаренную мне силу.

Ее осталось совсем чуть-чуть. Я заканчиваюсь, истаиваю, но мне так спокойно и хорошо, как не было уже много-много лет. Кто-то рвет снаружи дверь на себя – Сергей или его друг, это уже не важно.

Все, что я должна была совершить, я сделала. Веселая рыжая девочка выросла, родила мальчика и вышла замуж, она обожает мужа и сына, и она не умерла сегодня – благодаря мне.

Жаль только, что мы не встретились взрослыми – я хочу сказать, в своем подлинном обличье. Мы бы понравились друг другу.

У догорающей бенгальской свечи осталась одна искра. Последним усилием я поворачиваю задвижку на двери, которую Рогозина заперла, – и двое мужчин вваливаются в комнату.

Все. Дальнейшее мне уже не увидеть. Моя история на этом заканчивается.

Ну, что это будет? Снова колесо, размазывающее по обжигающему льду? Черная мазутная бездна?

Я готовлюсь к падению, но вместо этого меня вдруг подхватывает теплая ладонь ветра и несет вверх, через окно, над лесом, над «Тихой заводью», среди рассыпающейся искрами звезд ночи, все выше и выше, пока передо мной не вспыхивает голубым небесная река – самое прекрасное, что я когда-либо видела в смерти и в жизни.

Глава 19

Снег в Москве сошел за один день: исчез бесследно, не оставив после себя даже луж. По телевизору с робкой надеждой заговорили о ранней весне, но синоптики поклялись, что до настоящего тепла еще далеко.

Маша прижала нос к стеклу. На кусте возле дома проклюнулась, бросая вызов природе и синоптикам, острая зеленая почка. Даже птицы оторопели от такой дерзости и держались подальше, ожидая справедливой кары. Почка, однако, упрямо и даже несколько вызывающе торчала, явно собираясь вскоре выбросить зеленый флаг победы.

В прихожей Бабкин уронил зонт и тихо ругнулся.

– Человек создает себе в интернете целую жизнь, – сказал Макар. – Подробную биографию с мужьями, путешествиями, талантами, деньгами… И все это – фикция. Выдумка! Гигантский мыльный пузырь! На повестке дня стоит вопрос, почему все в это поверили.

– Предпосылки у нее были к такой биографии, – ответил Бабкин, путаясь в рукавах куртки. – Цепкая, наглая, красивая деваха. Почему бы ей не выйти замуж за миллионера пару-тройку раз? Маш, мы готовы.

Они втроем вышли из подъезда. Маша стащила шапку и с удовольствием подставила лоб ветру.

– Вы о фотографиях забыли, – сказала она.

– В каком смысле?

– Они придавали достоверность всему, о чем писала Рогозина. Макар, ты узнал, откуда она их брала?

– Свадебный снимок – фотошоп, – Илюшин ловко проскользнул между припаркованной на тротуаре машиной и мусорным баком. – А все остальные принадлежат другим людям. Рогозина воровала их из чужих блогов и выдавала за свои. В интернете искала информацию о тех местах, которые описывала, чтобы не попасть впросак.

– Полноценная жизнь в Сети… – пробормотал Бабкин. Он попытался протиснуться за Макаром, понял, что застрянет, и обошел машину с другой стороны. – Слушайте, зачем мы пешком потащились?

– Гуляй-гуляй, тебе полезно!

Они свернули на дорожку, ведущую в парк.

– Вилла, на которой она якобы жила, действительно находится в Италии, – говорил Илюшин Маше. – Разумеется, там живут совсем другие люди. Ее первый муж – сборная солянка из нескольких человек: богача, красавца, спортсмена, призера гонок. Второй – полная выдумка. Рогозина со временем стала осторожнее и описывала его без привязок к конкретным фактам.

– И никто ничего не заподозрил за столько лет! Я ощущаю себя наивной курицей.

– Ты не курица! – пробасил Сергей, догоняя их.

– И не наивная, – утешил Макар. – У Рогозиной был огромный кредит доверия, и она распорядилась им с умом. Единственный ее серьезный прокол вышел с картинами. Ей стало остро не хватать восторгов, и она выдала живопись современного азиатского художника за свою.

– …проявив при этом неплохой вкус.

– А по мне, так все равно мазня мазней!

Стайка детей на асфальте рисовала мелом. Маша осторожно перепрыгнула через картинки, Сергей обошел по бордюру. Илюшин наклонился и на ходу дорисовал котенку хвост ершиком.

– Талант! – оценил Бабкин. – А почему Рогозина удалила картины?

– Видимо, очень быстро осознала, что вступила на тонкий лед. Если бы кто-то из ее читателей включил поиск в Гугле по изображению, обман раскрыли бы за минуту.

Они вошли в парк.

– Все равно кое-что непонятно, – признался Бабкин, уворачиваясь от подростка на самокате.

– Что?

– Как из той девицы, которую описывала Маша, получилась работница сферы обслуживания?

– И это еще вершина ее карьеры, – усмехнулся Илюшин. – Лет пять она вообще мыкалась без работы, перебивалась случайными заработками вроде кассирши в «Ашане».

– Но почему, черт возьми? Такой трамплин для прыжка – а в итоге гнилое болото!

– Именно потому, что трамплин! – убежденно сказала Маша. – Рогозина так твердо верила, что ей все дастся просто так, лишь по факту очень сильного хотения, что как только на пути появилось первое серьезное препятствие, она спасовала. Ее отца, как выяснилось, посадили. Вскрылись злоупотребления, взятки…

– …чьи-то отжатые бизнесы, – дополнил Макар.

– Ну, это как водится, – фыркнул Бабкин. – То есть девочка осталась без прикрытия?

– Девочку за заваленную сессию и прогулы выгнали из института – это раз. Мать ее очень быстро распродала все имущество – два. А работать и учиться Света не умела и не желала. – Маша помахала ладонью с тремя загнутыми пальцами. – Она и в школе-то не блистала, но там с ее подвешенным языком и хорошей памятью можно было вообще ничего не делать. В институте этот фокус не прошел. Ее отчислили.

– А через несколько лет…

– …она завела блог. На самом деле они с матерью и младшим братом перебрались к дальним родственникам в Тверь. Представляешь, что чувствовала честолюбивая амбициозная девочка, которая обещала всем, что будет жить в Италии, а вместо этого оказалась в провинциальной дыре?

– Тверь – хороший город! – заступился Макар.

– Для меня и для тебя – да. Но не для Светы Рогозиной, рожденной, чтобы блистать. По ее собственному убеждению, конечно.

Маша представила, как, сидя в тесной квартире, хмурая девушка строчит посты об отъезде в Италию, о встрече с красавцем, роскошной свадьбе… За окном панельные хрущобы и двор в рытвинах, в соседней комнате скандалят и пьют, пьют и скандалят. А у Светы три тысячи подписчиков восхищаются ее великолепной жизнью и завидуют, завидуют, завидуют…

– Ей было ради чего поддерживать эту иллюзию, – задумчиво сказала она.

Они вышли на берег небольшого озера. Раскормленные утки дрейфовали у камышей, над ивами на другой стороне воздух зеленел и сгущался.

– Зато у Зинчук никаких фальшивых биографий! – Макар бросил в воду камешек. – Вот кто твердо шел к намеченной цели!

– Так и не выяснили, чем она занималась?

– Не-а. Похоже, успела поработать в Австрии, Швеции и Нидерландах, пару раз выйти замуж и развестись. Ясно только одно: к тридцати пяти годам она стала состоятельной женщиной.

– Настолько, что могла от души поразвлечься! – Бабкин запустил целую пригоршню камешков.

– Не уверен, что это было развлечение!

– Я тоже, – кивнула Маша.

Вернее, она была уверена в обратном. Юля Зинчук проделала колоссальную работу. Изменила внешность, досконально выяснила подноготную каждой из бывших одноклассниц, подготовила плацдарм. И наконец, взяла новые имя и фамилию.

Светлана Рогозина-Крезье вышла на сцену.

Золотые волосы, зеленые глаза. Ореол богатства и благополучия. На изменившийся голос уже никто не обращал внимания. «Ни у кого из нас не было оснований усомниться в том, что перед нами Рогозина! Мы и не усомнились».

– За последнюю неделю я уже несколько раз признавал, что был идиотом, – сокрушенно сказал Макар. – Но не помешает лишний раз повторить. Я идиот! Меня хватило только на половину пути: я понял, что Зинчук приехала на встречу, но не понял, что именно она-то ее и устроила!

Сергей похлопал друга по плечу:

– Хорош самоедствовать! Даже Маша ничего не поняла, а ведь она Рогозину-Зинчук видела, как меня сейчас.