Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева - Данила Зайцев

Андриян тоже взадпятки́. Я позвонил Енрике и сказал:

– Мы етот контракт подписывать не будем, и с Аланисом работать не хочем. Тебе рассказывать не надо, ты сам лучше нас знашь почему.

Он закрыл трубку и больше к нам не приезжал. Мы ишо поработали на строительстве, заработали деняг и отправились домой.

Но Патагония осталась на память. Да, здесь можно хорошия бизнесы ворочать, посмотришь – пустыня, но здесь самыя главныя нефтяники аргентински, заработки хоро́ши, города растут быстро, строительство здесь большой спрос, рыбная ловля вся це́ла, торговля любая пойдёт, мебель большой спрос – да всё не спомнишь. Но надо хоро́ши деньги: как говорится, деньги есть – Иван Петрович, деняг нету – паршива сволочь.

В обратным пути лодку оставили у Маринки в Сан-Антонио и уехали домой, дома продолжили рыбачить.

Илюшка, когда ездили в Аргентину, с нём ездили Стёпка Бодунов и Григорьяв сын Кипирьян, оне разыскали мать и сёстров в Баия-Бланке. Кипирьянова мать Сандра была очень рада и плакала очень. Она, бедняжка, вышла за порядошного мужа, он работает сваршиком, она уборшицай, старша дочь Паола взамужем, младша Арина с матерью, от второго мужа сын и дочь. На Григория Сандра очень обижается, ишшо бы! Кипирьян поехал в Уругвай, разыскал отца, но отцу было неудобно, и он жалел Сандру и себя винил во всем, но уже поздно. Хто что сеет, то и жнёт, остался один, никому не нужо́н, хотел отомстить родителям, но сам себе отомстил навсегда. Сандра Илюшке сказала:

– Ежлив был бы Даниель муж, етого бы не случилось.

Перед ей я шшитаюсь виноватым, за то что так поступил мой брат с ней. И рад бы ей помогчи, но не знаю чем. Но я доволен, что Кипирьян разыскал мать, думаю: теперь у них нашнётся семейноя отношение.

Илюшка вернулся, стал лениться, нанял рабочих, а сам на арендованной машине покатывался. Я стал ему говорить:

– Брось ты ето всё, работай, копи деняг, купишь свою машину, как и Андриян, а то на чужой машине толькя один расход. А рыбалка не всегда, сам знашь.

Он не то что послушать, но совсем удалился от нас.

Вызывает меня тесть, и приглашает свояк Петро, он женит сына. Мы собрались, приезжам к тестю, тесть стал мне рассказывать:

– Данила, твоё дело решёно, и мы доложны тебя принять, но одна проблема: Коля ни в каки́ не соглашается. Ты сам знашь, какой он.

– Да, сто процентов.

– Я хочу тебя попросить. Знаю, что ты прав, но ты покорись, сходи к нему и простись.

– Тятенькя, я с удовольствием схожу, но знай, что он не простит. Сам знашь, он загордел.

– Ты сходи, а не простит, тогда будем решать по-своему.

Я пошёл. Прихожу. Захожу. Всё тихо, я постучался, вышла девчонка, я спросил:

– Где Николай?

– В комнате.

– Скажи, мне его надо.

Она ушла, вот нету и нету, минут двадцать. Смотрю, выглянул:

– Зачем приташшился? Уматывай.

– Николай, я пришёл проститься.

– Како́ тебе прошшение, еретик, насмелился, пришёл!

Смотрю, Ульян здесь.

– Николай, я всю вину на себя принимаю и хочу проститься.

– Уходи, проклятый ты жидовской предатель!

– Николай, прости, – я стал ему кланяться в ноги, – давай потопчем врага, простимся, я желаю тебе и всем вам толькя добра.

– Я сказал уходи, и уходи! Бесо́вской ты человек!

Я кланяюсь:

– Николай, прости.

Он стал:

– Уходи, не хочу видеть тебя, еретика, – и пошёл.

Я вслед ишо поклонился и сказал:

– Николай, прости меня Христа ради, а тебя Бог простит. Благослови меня Христа ради, а тебя Бог благословит. Помолися за меня, грешного, Пресвятой Богородицы, и за тебя помолится Пресвятая Богородица.

И вышел и ушёл. Ульян даже не промолвился – вот как обвострённой против меня. Я тестю всё рассказал, что случилось, он покачал головой, позвонил Берестову Ивану Даниловичу, и решили меня принять. Тесть огласил меня на шесть недель, но мне сделалось худо, и мы уехали домой.

21

Из посёльства звонит Белов Димитрий, сообчает, что приглашение пришло с России и билет готов: «Неси паспорт ставить визу». Я съездил, паспорт получил, визу мне поставили. Я тестю всё ето сообчил, он наказал: «Берегись и в дороге не мешайся»[258].

8 ноября 2007 года я вылетел в Москву через Мадрид. Конечно, прежде позвонил Москвину Виктору Александровичу, он мне осве́домил, что на аеропорте «Домодедово» встретит старообрядец с надписью моего имени.

В Москве на аеропорте с моим необыкновенным паспортом мня долго тиранили и спрашивали, что же паспорт. Я объяснил:

– Ето паспорт лицо без гражданства, но всё равно на каждых границах везде его таскают и допытываются, как будьто я какой-то преступник, а я всегда мечтал сохранить свою родину и быть русским, всегда шшитался патриотом матушки России.

Но коя-как пропустили. Выхожу – вижу надпись «Данила», подхожу – парень с бородой мне маячит, он сдалека заметил мня. Поздоровались, он представился: Безгодов Алексей[259] к моим услугам. Ето уже было ночью, в 22:00 часа. Нас стретила Москвина машина и увезла в храм старообрядческой возле Курского вокзала, переулок Токмаков, дом 17[260]. Но такоя ощущение было! И радостно: весь гово́р и надписи родные, за всю жизнь что сохранили, вот оно когда сгодилось! Я от радости плакал.

В храме нас ждали, встретили как своего, накрыли стол, сяли ужнать. Ребяты хотели угостить, но я отказался, оне выпили за меня и за себя. Ето дело было в пятницу, Алексей рассказал, что до понедельника Москвина я не увижу, а ети два дня он поводит меня по музеям и храмам.

Хорошо, наутро Алексей приходит и повёл меня в музей – «600 лет иконного писания». Заходим – кака́ красота, какоя тонкоя художество! Ето работа Андрея Врублёва, но и мастер! Я стал хороше́нь присматриваться, смотрю, крестноя знамение не наше на некоторых иконах, спрашиваю Алексея:

– Почему крестное знамение неправильно на некоторых иконах?

– А вот смотри хороше́нь и разгадай, где фальшь. – Я всяко-разно присматривался и не мог понять, он мне объяснил: – Некоторы иконы реставрированы, и вот смотри хороше́нь руку, чуть-чуть заметно поновлёно, но разница в краске, и, чтобы было незаметно, на всёй иконе там-сям изменёно.

– А хто же ето так позаботился изменить, ведь исторической оригинал изменить – ето же преступление?

– Да. А хто же может ето изменить, окро́ме никониян?

– А что, всё ишо негодуют на староверов?

– Да ишо как!

– А почему?

– Оне истину давно-давно продали, хочут показать истинноя православия, но оно у них гнилоя. Вот посмотри иконы от Никона-патриярха, и суда ближе: все у них святыя толстеньки да румяненьки, разукрашенны, и на иконах святыя ма́леньки, а боле пейсажу, а наши древни скро́мны, лик благой, измождённы постом и молитвами. А оне каки́ есть сами, таки́ и пишут иконы.

Потом мы с нём сходили, на «Партизанской» остановке, в вернисаж. Тут разные сувениры России, туристов множество на разных языках. Но красота, молодсы русские! Дале подымешься наверх, пойдут антикварияты, старинны иконы и книги, ой сколь множество! Но позор России: во многих местах вся ета святость валяется как мусор, и стоят безбожники, табакуры, матершинники, торгуют как мусором етой святостью, всё ето туристы смотрют и везут ети новости в свои страны́. Позор, надо бы показать ето всему миру, до чего их довела СССР.

На другой день мы с Алексеям пошли на Красную площадь. Тут тоже туристов множество, кого толькя не видишь! Пришлось встретиться с бразильянами и мексиканами, даже поговорить и засняться. Зашли в храм Василия Блаженного, ето изумительно красиво, в таки́ времена и уже были таки́ талантливы зодчи! Я ето всё читал когда-то, вот пришлось увидеть. Да, ето реликвия. Мы сэлый день провели на Красной площади, много чего я видел, но тут надо провести минимум неделю.

В понедельник в четырнадцать часов встреча с Москвиным Виктором Александровичем. Я ему привёз разных сувениров с Уругвая и вина чиста своёго, Андриян квасил, в храме ребяты попробовали и просили, чтобы им оставил, всем понравилось, но я не смог етого сделать, для меня Москвин был как будущай друг. Встреча была прекрасна. Замечательно лицо! Он посвятил меня, что завтра утром начинается конференсыя, пригласил нас. Пообчались, тут я узнал, что Москвин является директором Фонда писателя Солженицын Александр Исаевич. Ето один из писателяв, что написал правду про староверов, и мы его считаем за справедливого. Спросил у Москвина:

– А как можно познакомиться с нём?

– О, ето трудно, ему уже девяносто пять лет, и он на одре лежит.

– Как жалко!

– После конференсыи хочу познакомить вас с МИДом и представителями Алтайского края. – Я его поблагодарил как приятеля, и мы ушли.

Мне чу́дно: я про Москву слыхал толькя негативно, что беднота, в магазинах ничего нету, всё везде пьянисы, – я етого не вижу. Сколь дорогих машин, и много, я етого в Южной Америке не видел, всё везде пробки, забито машинами, все магазины забиты, всего изобильно, везде чистота – вот тебе и Москва! Значит, здесь всё просветает. Алексей часто мне подсказывал: «Да ты ничего не верь, всё ето обман, у нас чиновники воры́, Москва – ето другая страна в стране». Думаю: что он брешет? Так всё шевелится! Он: «Наши чиновники много сулят, но ничего не исполняют, а всё воруют. Поезжай по стране – всё увидишь». Думаю: что так против родины?