На руинах Мальрока - Артем Каменистый

Жаль, что разум вредностью осложнен — Зеленый, при всем ко мне уважении, наотрез отказывается давать пояснения по поводу личности магистра, ордена стражей и способов связи. Ну не пытать же его плоскогубцами за это?

Каким образом он получил приказ? Если отбросить версию, что сам его придумал ради выманивания двойной винной награды (а это очень даже вероятно), можно предположить телепатию, или что-нибудь столь же эффективное и дальнодействующее. Ладно — будем считать, что мой шпион крылатый где-то в кустах прячет рацию. И зачем магистру понадобилась эта Альра? Откуда он вообще узнал о здешней ситуации? Как принял такое решение в отношении ее? Не думаю, что Зеленый мог ему помочь: попугай в этом вопросе не лучше меня ориентируется, и вообще — живет простой жизнью и не сильно умничает. Значит, у руководства ордена, имеется информация, мне неизвестная.

А оперативность? Скорость, с которой пришел приказ не трогать Альру? Тут уж, наверное, действительно Зеленый поработал — передал гад отчет о результатах разведки своему магистру, а потом уже ко мне вернулся с честным видом.

Может он и мои отчеты ему передает?

Вот петух ощипанный! Как же скучает по нему котел с кипятком!..

Что-то с этой Альрой не так, раз неуловимый магистр снизошел до приказа самозванцу. Странно, но самозванец его почему-то выполнил… Ну не дурак ли? А как понимать ее слова о том, что они меня давно ждали? И узнать неоткуда — только от нее.

И откуда у нее такой экстравагантный спутник? Я говорю не про шестерку мужчин, а про седьмого: тот самый коротышка. Широкоплечий бугай с крошечной головой, до последнего клочка кожи поросший короткой серой шерстью. Не волосами — именно шерстью. Будто шкура крота, и глазки такие же микроскопические. А выражения в них ноль — абсолютная пустота. Ничему не удивляется, ни на что не реагирует — даже не проснулся, когда в саду интересные дела происходили. Поневоле обидно стало, что такой тормоз сумел меня умыкнуть из лагеря.

Не веди себя Зеленый спокойно, изрубили бы тварь сразу, когда Альра его будить начала. А так… Не темный — это понятно. Но все равно тварь. Если это тот самый таинственный горец, то, похоже, они там, в горах своих, порядком одичали. Он вообще на человека мало похож. Классический персонаж неприличных анекдотов о неких южных народах — рожденный в результате многовековых традиций скотоложства.

Проклятые законы гостеприимства — приходится ждать, когда она доест, а уж потом устраивать допрос! Не терпится узнать все из первых рук — ведь эта девушка бесценный кладезь до зарезу нужной мне информации.

* * *

С кашей покончено; ложка не облизана, а вымыта (аристократка, мать ее…), чашка здешнего травяного чая разговору не помеха. На востоке уже намечается просветление — очередная ночь проведенная без отдыха, но как-нибудь переживу. Да и не уснуть мне — хочется узнать много чего, причем немедленно.

— Альра, если ты не слишком устала — не могла бы рассказать мне о Межгорье.

— Конечно, сэр страж. Что именно вы хотите узнать?

— Все! Абсолютно все, что касается перерожденных: как это началось; как происходило; полную историю хочу знать.

— Это долго рассказывать, — вздохнула девушка.

— Я никуда не тороплюсь, но если ты устала…

— Нет! Что вы! Расскажу! Но только я не очень хорошо рассказывать умею. Вам бы со старым Аваном поговорить — вот он мастер: заслушаешься.

— А где он?

— Убили его, — опять вздохнула девушка. — Точнее сам умер — не перенес дороги, когда мы через горловину уйти попытались.

— Значит, рассказывать придется тебе. Смелее — не стесняйся. Считай, что перед тобой не страж, а летописец, который ничего не знает, и его задача лишь записывать за тобой каждое слово.

Учитывая наличие попугая, я не преувеличивал: знал, что вредная птица запоминает все — до буквы. Вот только повторить усвоенное его непросто заставить — он иногда упрям как ишак. Но память как у диктофона.

— Ну… Ну тогда… Я даже не знаю, с чего начать, — грустно констатировала Альра.

— Начни с чего-нибудь, а там видно будет.

— С чего именно?

— Ну хотя бы с себя. Где родилась, как жила до того, как все это началось, и как после.

— До того, как началось, жила себе и жила — как все живут. Ваш сержант сказал, что я дочка барона, но это не так. Моя мама дочь рыцаря, из побочной ветви Мальроков — его владение было у побережья, на востоке отсюда. Маленькое владение. Я дедушку не застала — он погиб при нападении демов. Пираты тогда налетели на целом флоте галер… Из наших родичей только мама спаслась — ее спрятал первый сержант одного из баронов. Отряд барона был разбит, он чудом уцелел. В горах они прятались и… В общем этот воин стал мужем моей матери. Хорошим мужем. Оставаться на разоренной земле было незачем, и они отправились в Мальрок. Барон, помня о родственных связях, взял отца под свою руку. Пересуды ходили, конечно — странно это, когда аристократка за простолюдина идет, но времена тогда были отчаянные, всякое бывало. Да и сам барон никогда ничего ему не говорил плохого из-за этого. Он был доволен отцом. Отец хороший воин, и в Мальроке быстро стал первым сержантом. А мне дали это имя, в знак уважения к барону и благодарности к его милости. Так я и жила, при замке. Братьев и сестер не было — маме роды трудно дались: узкие бедра, да и вынашивала она меня в холодных горах, пережидая нашествие демов. Сказалось все, вот и здоровье потеряла. Умерла она, когда мне и четырех лет не исполнилось. Отец… Любил он ее сильно, и другую не взял. Бывали у него… так… вдовушки, но ничего серьезного. Так и росла я с ним. Он воинов учил, а я рядом — тоже училась. Смеялись тогда над странной дочкой странного сержанта, но ведь потом пригодилось — не разговаривала бы я сейчас с вами, не будь той учебы. Воины побережья славились своими умениями — им ведь чаще чем другим за оружие браться приходилось. А отец мой был одним из лучших — у него было чему поучиться.

К костру, устроенному под стеной донжона, подтягивались мои неспящие «замы» и шестерка межгорцев в полном составе — лишь «мохнатого» не хватало: не одному мне был интересен рассказ Альры. Но она уже не обращала внимания на новых слушателей — начала увлекаться собственным монологом.

— Барону тоже с детьми не везло — жена его долго не могла наследника родить. Лишь дочки появлялись — своими невестами он почти все центральные баронства обеспечил, и даже с одним южным породнился. Других женщин брал — из простых, но тоже ничего с ними не получалось — лишь одна сына принесла. Хоть и незаконнорожденный, но барон очень рад ему был. Приближал к себе. А потом старая жена умерла при родах, но родился сын. Настоящий наследник. Барон тогда к Альрику охладел, но все равно не забыл. Говорил, что как вырастем, то стану я женой Альрику — породниться еще раз хотел с отцом. Ценил отца он. Так и росли мы с Альриком вместе. Хотя насчет замужества я его почему-то не воспринимала. Он будто брат мне был. Не было ведь у меня других братьев. И сестер не было. С баронскими мы не ровня, да и не сошлись как-то. Особенно когда барон молодую, вторую жену взял, из предгорных баронств. Та порядки начала наводить новые. У себя там, в холмах, коз пасла и дыры в единственном платье латала, а здесь хуже имперской герцогини стала: начала указывать что и как положено делать, делить всех по происхождению и чину. Глупая, и злая женщина.

И без этих эпитетов было понятно, что новую жену барона Альра недолюбливала: лицо выдало всю глубину отрицательных чувств. Вообще лицо у этой девушки будто книга открытая — на редкость выразительное. Многое и без слов можно понимать, наблюдая за гаммой стремительно меняющихся эмоций.

— От глупости ее и от злобы все случилось. Из-за нее все началось.

Сделав паузу, Альра отпила из кружки, и виновато пояснила:

— Я некоторые подробности не знаю. Так… слухи и свои догадки. Все ведь началось в ближнем кругу баронской семьи, а меня туда не особо допускали при новой жене.

— Говори как есть; все что знаешь — не волнуйся, если в чем-то сомневаешься, — приободрил я девушку.

— Летом это случилось. Прошлым. В начале лета. А точнее весной — в последние дни весны. Жена барона родила мальчика. Барон очень рад был — хоть и при наследнике уже, но сыновья лишними не бывают. Вот только жена его не обрадовалась — ходила, будто туча грозовая. И раньше змеей злобной была, а теперь будто водой святой ошпарили… ведьму… Запало мерзавке в голову, что не будь старшего сына, Мальрок унаследует ее отпрыск. Мешать ей старший сынок начал, вот и решила избавиться от него. Когда барон брал ее в жены, с ней слуга пришел, вороватый как все предгорцы, но терпели его — не хотелось под руку хозяйке попадаться из-за этого проходимца. Вот с помощью слуги она это и устроила. До того из замка нос не высовывала, если не на пир к соседям или другое увеселение, а тут зачастила: ни один выход барона со свитой не пропускала. Даже на охоты за ним ездила. А наследника своего барон с собой всюду брал, приучал к взрослой жизни, и на охоты, конечно, тоже. Вот на одной охоте все и случилось: пока взрослые оленем увлеклись, мальчик без присмотра остался, и… Гроза тогда сверкала, и когда его нашли, баронесса первая сказала, что молнией его ударило. Да только гроза стороной прошла, и гром рядом не гремел. Да и непохоже на молнию все было — голова проломлена, одежда сажей измазана, а на теле нет ожогов. Но тогда, в суматохе, не придали этому значения, а потом уже ни к чему все стало. Ведь это слуга баронессы ударил мальчика, и одежду его вымазал сажей, припасенной, чтобы видимость огня была. Старый Аван говорит, что когда с той охоты все в замок вернулись, у негодяя руки черные были. Может и приврал — он любил это делать, а может и нет — в той суете могли не обратить внимания. Какое кому дело до слуги чужого, если наследник при смерти? Вот так баронесса сделала свое черное дело, и под подозрение не попала.