Опыт автобиографии - Герберт Уэллс

В 1903 году, после того как я вступил в Фабианское общество, я начал его тормошить, внушая ему мысль о несовместимости наших проектов социализации с теперешней системой самоуправления; я изложил эту идею в докладе «Проблема научно обоснованных административных округов в связи с преобразованием муниципалитетов». (В тот же год эта работа была опубликована приложением к книге «Человечество в процессе становления».) Я придал своей идее более доступную для читателя форму набросков, которые молодой студент принес учителю для замечаний. Я действительно думал, что открыл новую истину. Но я польстил своим фабианским слушателям. Тогдашние фабианцы нелегко зажигались новыми идеями; они желали не слушать, а поучать, и мой доклад был воспринят так, словно он не имел никакого значения. Грэм Уоллас выразил это самым неприкрытым образом. По его мнению, фабианское безразличие к политической реформе на сей раз зашло слишком уж далеко.

Впоследствии, когда я был у Уэббов в их доме на Гровнер-роуд, я попытался убедить их в своей правоте; они тогда занимались подробным исследованием деятельности местных властей в XVIII веке и приняли по отношению ко мне позицию специалистов, столкнувшихся с надоедливым учеником; я сколько мог нагрубил им, обсуждая их работу и настаивая на том, что, поскольку речь так или иначе шла о современном самоуправлении, прибегать к методам Догберри и Шеллоу{115} — все равно что использовать практику человеческих жертвоприношений древней Этрурии. С появлением трамвая, электрического освещения, всеобщего начального образования любая проблема, касающаяся местного самоуправления, преобразуется в самых своих основах.

А эти преобразования шли безостановочно. Одно время в любом своем разговоре и во всем, что писал, я подчеркивал различие между «локализованным» и «делокализованным» типом мышления. Я был совершенно уверен в том, что разгадал очень важную сторону вопроса, которую до меня упускали из виду. А я ее обнаружил. Существующее дробление территорий, говорил я, оставляет управление всем на свете в руках людей, сосредоточенных на местных интересах, и так будет до тех пор, пока мы остаемся в пределах созданной XVIII веком системы мелких общин; что же касается человека, отличающегося более широким кругозором и непоседливостью, то он оказывается политически бесправным уже в силу своей неспособности ограничить себя пределами того, что происходит непосредственно у его порога. Он может представлять собой значительную величину в окружающем мире, но оставаться ничем в ближайшем соседстве. Мы пытались осовременить мир, в котором люди с современным типом мышления не имеют никакого влияния.

Позднее, правда не сразу, Фабианское общество с опозданием откликнулось на мою идею, задолго до того изложенную мною в устной форме, опубликовав серию трактатов «Новая гептархия». Моя идея стала предметом фабианской брошюры «Областная муниципализация», написанной У. Стивеном Сандерсом. Но рядовые члены Фабианского общества были настолько вовлечены в сферу собственных политических амбиций, что смелое и связное изложение этой идеи было невозможно, а попытка осмыслить шестнадцать страниц, рожденных усилиями Сандерса, да еще под конец объединить сказанное с двумя последующими трактатами, была осуждена на провал. Я так настойчиво упоминаю все эти подробности, поскольку они не были освещены в написанной Пизом официальной истории Фабианского общества и социалистическое движение не дало впоследствии систематических разработок ни в области административной философии, ни в политической географии. Они не стали частью «практической политики», ибо Уэббы были администраторами, а не учеными и не задавались лишними вопросами.

Меня на время озадачило, что моя блестящая идея была так холодно встречена фабианскими наставниками, и я, надо думать, слишком поспешно признал первенство трезвых практических расчетов, выходивших за рамки моего личного опыта и побудивших отнестись к моим предложениям без должного внимания. Меня занимало множество других вещей, и я не позволил своему критическому отношению к фабианству выйти за определенные рамки. Когда я впоследствии взбунтовался против Старой Банды (в соответствующем месте об этом еще будет сказано), то по совершенно иным мотивам. Но мысль о перемене масштаба человеческой деятельности глубоко угнездилась в моем сознании, и, хотя я не нашел ей применения в своих попытках модифицировать политику Фабианского общества, она отразилась в моем фантастическом романе «Пища богов» (1903–1904), который начинается веселым бурлеском и кончается поэтическим символом. А в «Современной Утопии» (1905) я изображаю Мировое государство как нечто реальное и само собой разумеющееся.

Сегодня я думаю, что тщательное изучение оптимального размера территории, которой надлежит стать единицей государственного устройства, и должно повести за собой критическую оценку самого принципа суверенитета и сделаться предметом обсуждения для социализма, когда он на деле станет научным, сомкнувшись с современной наукой и разделив с нею приверженность к систематическому исследованию и постоянному обновлению; этот вид социализма найдет ревностных и воодушевленных сторонников. Если подобная система будет разработана, она принесет для всех нас неисчислимые блага. Но пока что она не разработана. Стремление немедленно воплотить в жизнь все политические и практические установления сделало наших социалистов людьми близорукими. Во время дискуссии «Фабианизм и империя» немало лестных слов было сказано по адресу Теннисона как автора «Федерации мира», но эта лесть была приправлена изрядной долей презрения со стороны людей, убежденных в превосходстве собственного здравого смысла. Сам по себе этот доклад, написанный Шоу и испещренный вставками, очевидно сделанными при редактировании людьми крайне осторожными, принимал за данное, что в ближайшее время процесс разделения нашей планеты на некоторое число малых империалистических государств, ведомых великими державами, будет завершен, последующее же их слияние — дело безнадежно далекое, что наглядно подтверждала малая эффективность британского социализма. В те дни «эффективность» была модным словечком. Оно подразумевало эффективность, и военную и деловую, других держав. Совершенно так же фабианизм тридцатилетней давности не мог, не желал и не смел преодолеть границы полномочий приходских чиновников, возвыситься над парламентами, профсоюзами, мнениями людей, едва научившихся читать, и устарелыми формами законодательства, он не способен был взглянуть дальше соревнования великих держав, развернувшегося в 1900–1914 годы. Социалистический еженедельник «Нью стейтсмен», основанный Уэббами и их друзьями в 1913 году, совершенно игнорировал понятие «Мировое государство», и так было до самого начала Великой войны. Затем представление об устойчивости и желательности всех этих «Великих держав» и поддерживаемой ими империалистической системы быстро отошло в прошлое, и сегодня «Нью стейтсмен» не меньше моего стоит за Мировое государство.