Ковпак - Теодор Гладков

Первую группу поведут Ковпак с Базымой, вторую — Матющенко, третью — Павловский с Горкуновым, четвертую — Кульбака со своим штабом, пятую — Кудрявский и Воронько, шестую — Вершигора с Войцеховичем. Раненых, не способных идти, решено было оставить в районе урочища Могер — Осередок под прикрытием роты Курочкина.

5 августа в урочище Черный поток Ковпак подписал приказ № 406 о выходе из окружения шестью группами, Базыма сжег в костре второстепенные штабные документы, Войцехович разбил о пень старенькую пишущую машинку…

Последнее совещание командиров. Наступает время прощаться. Все сидят молча, погрузившись в не очень веселые мысли. Голос Ковпака нарушил гнетущую тишину:

— Що зажурылись, хлопцы? Выполняйте приказ! Выполняйте по совести, как положено коммунистам!

Командиры разошлись. Той же ночью группы выступили в поход по определенным для каждой маршрутам, чтобы через несколько недель прийти к месту сбора — хутору Конотоп в районе Олевск — Сарны в южном Полесье.

250 километров шли ковпаковцы на север, с неуклонной точностью и решительностью выполняя боевой приказ. И сам Дед, и другие командиры были абсолютно уверены, что любой ценой и он, и все хлопцы сойдутся в условленном месте, разве что кто ляжет костьми по дороге — тогда с них нет спроса. А живы будут — встретятся. И не случайно вспоминали потом участники Карпатского рейда народную легенду о богатыре, расчлененном на части вражеским мечом, но вновь сросшемся при окроплении живой водой. Для своих людей старик и был этой живой водой.

Ничего другого не оставалось гитлеровцам, как выдать желаемое за действительное: они объявили населению, что соединение Ковпака уничтожено, что удалось бежать лишь самому Ковпаку с горсткой бойцов. Но сами-то они прекрасно знали, что «мертвые» партизаны живы, продолжают действовать так, словно каждой группой командует Ковпак, и не прекращали бесплодного преследования. Бесплодного, потому что хотя немцы и нанесли в последующие недели некоторые потери партизанам, но ни одно ковпаковское подразделение уничтожить им так и не удалось. Характеризуя выход из окружения несколькими группами, сам Дед потом писал: «…соединение вышло в разных направлениях. Этим маневром мы преследовали цель рассеять противника, надвигавшегося на соединение. Движение в разных направлениях привело в движение и противника. Он искал и никак не мог найти главную группировку. Он метался из стороны в сторону, перебрасывал свои части с места на место…»

Чтобы сбить гитлеровцев со следа, партизаны долго петляли вблизи Карпат по территории Станиславской, Тернопольской, Каменец-Подольской и Львовской областей, громя небольшие гарнизоны противника, уничтожая фольварки, имения, склады. Каждой группе предстояло пройти до места сбора 700–800 километров, и, сложенные вместе, эти километры означали для гитлеровцев сотни убитых солдат и офицеров.

Оккупационные власти вынуждены были сознаться, что поспешили объявить Ковпака и его партизан уничтоженными. Именно так население расценило очередную фашистскую листовку, датированную 17 августа:

«Оголошення

14-го серпня 1943 року, в лісі на захід вид Збржижа був разпізнанни ватажок Колпак з його штабом та супутниками. Остаток бандитів з Колпаком передвинулись на схiд вiд Збржижа.

Запрошуеться все населения про місце знахождення ціей банди повідомити в місцеву поліцію.

Тому, хто зловіть чи видасть Колпака для влади — буде видана премія в розмірі 50000 рейхсмарок.

Крім цого, кожен, хто скаже де бандити находиться, і як за іх вказанням вони будуть зловлені, отримае натурою премію.

Особі примети Колпака: приблизно 65 років, найменший ріст 170–172 сантиметра, біла повна борода, військова коротка куртка (фуфайка), короткі штани (бриж) обшиті шкірою, без знаків отлічія. Округовий комісар Шорер».

Объявленные премии гитлеровцам так и не пришлось никому вручить — ни деньгами, ни натурою. Желающих оказать им содействие в поимке Ковпака среди населения не нашлось. Правда, по настоянию своих соратников Ковпак сбрил бороду и сменил папаху на соломенную гуцульскую шляпу. Любопытно, что, не сговариваясь между собою, во всех группах нашлись партизаны, в основном немолодые, отрастившие точь-в-точь Дедовы бородки. В результате и прокатилась по Украине, сбивая немцев с толку, легенда о вездесущем Ковпаке, которого видели люди в десятках разных мест одновременно.

Преодолевая тысячи препятствий, партизаны пробирались и пробивались к Олевску. Этот долгий путь стоил Ковпаку и его людям таких жертв и тягот, какие только бывают на войне. Дед писал в этой связи так:

«Крупные группы тяжелыми боями отвлекали внимание немцев на себя, а тем временем остальные группы совершали диверсии и скрытно продвигались вперед. Вот когда сказалась партизанская спайка! Много раз за два года борьбы в тылу врага наши бойцы и командиры проходили тяжелые испытания, но самым тяжелым испытанием был этот поход разрозненных групп».

Уже после войны старик часто повторял, что нет на свете такого металла, из которого следовало бы отлить памятник его хлопцам за все, что они пережили, вынесли, одолели, превозмогли — и победили! Что, даже валясь с голоду, они не то что не коснулись пальцем, но и помыслить не могли о том, чтобы отобрать что-либо съестное у населения. И в добрые, и в худые времена Дед учил и бойцов и командиров:

— Человек живет один раз, а дело его вечно. И единожды только стоит ему обидеть другого человека, чтобы его жизнь была испачкана. Такое бывает, если партизан возьмет что-либо у населения. Даже самую малость — дело не в том, сколько и чего. Дело в факте, его быть не должно. Если все же случится такой трех, прощения нет ему. Прошу это запомнить, ежели кто иной раз подумает, что война — она все спишет. Война зла не списывает!

Даже в самых критических ситуациях партизаны продолжали свято соблюдать «приказ двести». Привыкшие всегда и во всем опираться на поддержку народа, они и сейчас ощущали ее каждодневно, каждочасно. Если партизану нужно было укрыться на время, он мог смело остановиться в любом селе, зная, что найдутся для него и крыша над головой, и кусок хлеба, и доброе слово. Десятки раненых были оставлены в крестьянских селах — все они получили посильную медицинскую помощь, ни один не был выдан оккупантам или их пособникам. С гордостью и благодарностью Ковпак писал: «Как много значила для нас тогда эта самоотверженная, трогательная любовь народа к людям, которые смело боролись против немецких захватчиков! Мы чувствовали ее на каждом шагу. Бывало, сидит группа партизан в глухом лесу вокруг костра, проходит мимо гуцул с вязанкой хвороста, остановится, поговорит, пожелает счастья, а спустя час-другой возвращается с мешком картофеля и просит еще извинить его, что «куш» бедный — больше ничего нет».