Слишком личное - Наталия Костина

Так что все дело сводилось к тому, что ночью на работника правоохранительных органов было совершено хулиганское нападение, с причинением… и т. д. и т. п. То есть перед Катей и тем, кто звонил, просил и торопил, вежливо расшаркались: мы вас, коллеги, уважаем и к вашему мнению прислушиваемся, но…

После этого оставалось только раскланяться в свою очередь и не портить соседям статистику. Катя заверила следачку, что хулиганского нападения не было и в помине, заявления она писать не будет, ей просто показалось, что у ворот кто-то стоит; была ночь, она плохо видела, испугалась, побежала и упала сама. Девочка вздохнула с облегчением и быстро составила необходимые бумаги, Катя их подмахнула и поняла, что может спокойно уезжать домой. Она сделала все, что могла. О пропавшей упаковке из-под инсулина говорить было уже просто смешно. И о том, что какой-то местный урковатый Денис пытался с помощью шантажа получить ключи от сейфа, она также предпочла умолчать. У этой Оксаны и так жизнь не сахар, может быть, ей наконец повезет и она все-таки выйдет замуж за своего избранника. Катя от всей души желала, чтобы у этой девушки все сложилось, и чтобы никакой Денис ее больше не беспокоил. Тем более что ключи, по-видимому, теперь будут в надежных руках Елены Аристарховны.

Тем не менее в прокуратуре она проваландалась довольно долго – следачку куда-то вызывали, а когда она наконец появилась, перед кабинетом собралась уже большая галдящая очередь. Катя, конечно, могла вынуть удостоверение и пройти первой, но она очень хорошо понимала людей, которым назначили на определенное время и которые пришли, наверняка отпросившись с работы или оставив дома ребенка… Она же была в отпуске, кроме этого ей думалось, что ее беседа со следователем будет долгой и обстоятельной. Разговор вышел коротким и малосодержательным, но, несмотря на это, Катя провела в прокуратуре почти целый день. И когда вышла под палящее солнце, машины Ивана не было и в помине. Они договорились, что он заедет за ней через час, а если ее не будет, подождет, но не более получаса. Ну а если ей придется задержаться, то ее наверняка отвезут на служебном автомобиле.

Итак, солнце пекло, служебные машины ездили по служебным делам, и она отправилась на остановку такси. Размышления ее были самого печального свойства: во-первых, она была почти, ну почти определенно уверена в том, что старушке помогли отправиться в мир иной. Во-вторых, она обвинила в этом ее близких. Теперь придется как минимум извиняться. В-третьих, зря она подслушивала у калитки – голова была бы целее. В-четвертых, была еще мама, которую эта детективная история также расстроила, оставив в душе неприятный осадок. В-пятых, на работе…

Что будет на работе, Катя додумать не успела – приехала. Закрыла за собой тяжелую кованую калитку и начала неторопливо спускаться к своему флигелю, прося ангела-хранителя лишь о том, чтобы никто не попался ей навстречу, ибо извиняться перед всеми прямо сейчас не было никаких сил. Больше всего, конечно, хотелось побросать вещи в чемодан и сбежать, но до желанного отъезда оставалось еще ровно две недели. Ничего, она уговорит маму обменять билеты, а не искать другое жилье на оставшуюся часть отпуска. Скорее всего, у мамы также испорчено настроение и она захочет побыстрее вернуться домой. Да и причина есть вполне уважительная – похороны! Как же это у нее вылетело из головы? Следователь просила передать, что родственники могут заехать оформить бумаги и получить тело хоть завтра. Значит, завтра они и уедут.

Никто не попался ей навстречу, даже вездесущие доберманы, видимо, так к ней привыкли, что уже не обращали внимания. Интересно, куда теперь уедет из этого дома Людмила Федоровна со своими любимцами? Ну, должно быть, у нее есть и какое-то свое жилье, и вообще, все это Катю теперь совершенно не интересует.

Мама была в кухне при их домике, сидела грустная, подперев кулачком щеку. Наверное, дожидалась дочь. На столе стояло что-то, прикрытое от мух салфетками, и Катя почувствовала, что просто зверски хочет есть.

– Ну что? – спросила Ирина Сергеевна, когда первый голод был утолен. – Будешь продолжать свои допросы?

– Нет. Завтра уезжаем, – кратко объявила Катя, не перегружая мать подробностями.

– Ну и слава богу, – ответствовала Ирина Сергеевна. – А то тут просто ужас что творилось!

– Что? – Катя недоуменно уставилась на мать, прожевывая пирожок с повидлом.

– Иван приехал и привез с собой нотариуса. Ариадна Казимировна все-таки оставила завещание. Дом она отписала своей подруге!

– Ой, что это у тебя?

– Котенок.

– Ты что, Лысенко, решил завести домашнее животное?

– Маш, слышишь… Завтра этот малец должен вернуться. Ты с сестрой Риты сама поговоришь или Сорокина пусть разбирается?

– Ой, устала я, Игорь, от Сорокиной, если честно! Как начнет, так за три дня не переслушаешь. Что все мужики сволочи, я и без нее знаю.

– Маш, я тебе о чем: этот малец, Мишка, он где жить-то пока будет, у сестры ее двоюродной или как?

– Ну а я почем знаю?

– Так ведь ты же к ней в больницу ходишь.

– Вот именно, что хожу. Она как замолчала, так с тех пор и не разговаривает. Ну, почти не разговаривает. «Да», «нет». Отвернется и молчит. А про мальчишку я и спрашивать боюсь. Знаешь, Игорь, я как посмотрю на нее, сразу как-то не по себе становится… Слушай, так ты этого зверя зачем сюда приволок? Мыши, что ли, завелись?

Котенок был смешной, полосатый, самый что ни на есть дворовый Васька. Он уже перерос тот нежный возраст, когда любой котенок похож на пушистый клубок и вызывает одно сплошное умиление. Был он длинен и тощ, как и любой подросток, и больше всего напоминал скумбрию, выловленную в год морского недорода. Когда капитан Лысенко увидел его в ящике среди других котят, он сразу понял – этого скоро перестанут продавать и в лучшем случае просто выбросят на помойку, ну а в худшем… Котенок стоял, упершись лапками в бортик ящика, и тоскливо заглядывал в глаза прохожих, словно взывая о милосердии. Сбежать из плена ему не давала частая веревочная сетка, натянутая поверх узилища. Глаза у него были большие, ярко-желтые, усы обломались, но уши бодро стояли торчком, да и сам он выглядел смышленым. Чем-то он сразу зацепил проходящего мимо человека, этот безродный котенок. Может быть, тем, что в глазах и того, и другого светилась какая-то общая тоска? Лысенко подошел к бабке, торговавшей у рынка котятами, и купил Ваську за символическую пятерку.

Зорким глазом эксперт Камышева заметила какую-то неуловимую схожесть в тощем котенке с загнутым крючком хвостом и неприкаянном капитане.