Черно-белая война - Игорь Ковальчук

– Вы были в плену? – мягко спросила она.

– Да.

– А ваша сестра?.. Ее зовут Моргана, если не ошибаюсь.

– Она тоже. Но и с нею, и со мной все было хорошо. Мы попали к приличным людям.

– На Черной стороне бывают приличные люди? – засмеялась Катрина, всем своим видом показывая, что не сомневается – хорошие люди есть всюду.

– Еще как бывают.

– Я слышала, что некоторым вашим родичам пришлось нелегко.

– Да. Некоторым.

Девушка посмотрела сочувственно.

– Ваш клан будет мстить?

Арман взял ложечку и ковырнул кусочек торта. Тот уже подсох. Он не смотрел на собеседницу и, казалось, думал о постороннем, хотя на самом деле размышлял о том, начнет ли клан Мортимеров войну с черными магами, чтоб отомстить за своих родных.

– Думаю, нет. Вы знаете, если мстить, то надо уж начинать целую войну, а клан не может делать это самостоятельно. На подобный шаг имеет право лишь государство. Да и кому станет легче от мести?

Катрина опустила взгляд.

– Пожалуй, никому, – согласилась она.

– Я бы сказал, это не слишком приятная тема для разговора, – поколебавшись, сказал Руин. Он любовался ее полуопущенными ресницами, которые, будь в комнате не так светло, наверное, положили бы два глубоких полукружья теней на ее щеки.

– Я очень волновалась за вас.

Руин и сам не ожидал, что покраснеет.

– Так я хотел пригласить вас на выставку. Вы пойдете? – спросил он.

– Конечно, с удовольствием. – Катрина ласково улыбнулась ему. Потом спохватилась. – Что же за выставка?

– Породистых кошек.

– О, как замечательно. Я обожаю кошек.

– Когда за вами заехать? Выставка начинается в три, но можно подъехать и позже.

– Я заканчиваю работу в шесть. Правда, если госпожа Мортимер отпустит меня пораньше…

– Вы имеете в виду Гларру Мортимер? Это ведь ей принадлежит фирма, в которой вы работаете?

– Ей. Кстати, как у нее-то дела?

– Все отлично. С Гларрой все хорошо. Я думаю, что смогу договориться с ней. – Руин улыбнулся. – Я буду ждать вас у входа в офисное здание часов в пять.

– А если меня не отпустят?

– Я отлично могу подождать часок. Ничего со мной не случится.

Руин спохватился, что задержался в гостях, хотя сперва даже не собирался заходить к Катрине в квартиру. Он поблагодарил ее за угощение и поспешил из дома, не забыв вежливо поклониться консьержке. Та проводила его самым внимательным взглядом, но, поскольку в руках у Руина не было никаких вещей, только ключи от машины, то вопросов она задавать не стала и останавливать Мортимера не решилась.

То, что Руин занят ухаживаниями за девушкой из семейства Айнар, не так уж бросалось в глаза, чтоб другие Мортимеры стали обращать на это внимание. К тому же они не слишком любили лезть в чужие дела. Но Мэлокайн и Моргана, с которыми у Руина давным-давно сложились такие тесные отношения, что от них ничего нельзя было скрыть, встретили эту новость с недоумением.

– Ну ты даешь, – протянул ликвидатор. Он вел себя, как всегда, с женой был ласков и внимателен, но той все сказалось, что Мэл изменился. Он больше не смотрел на мир глазами развеселого подростка, который в глубине души твердо уверен, что с ним не может случиться ничего такого, с чем он не справится. Теперь в глубине его глаз то и дело появлялась растерянность вперемежку с холодной решимостью. Впервые за всю свою жизнь он заинтересовался политикой – читал все серьезные газеты и смотрел новости. И постоянно следил за Морганой – все ли у нее благополучно, действительно ли она в безопасности. – Нашел время.

– Не лезь в мои дела, ладно? – резковато потребовал Арман.

– Меня твои дела, знаешь ли, не так волнуют, как твоя безопасность. Мне казалось, что у тебя больше здравого смысла. Ты собираешься жениться?

Руин вспыхнул. У него на языке уже вертелся резкий ответ, но, подняв взгляд, он увидел в глазах ликвидатора настоящую тревогу и заботу. Мэлокайн разглядывал брата с таким вниманием, будто пытался просочиться в его мысли и всесторонне рассмотреть их – а не заведут ли, в самом деле, его желания и порывы в беду? И ругаться уже не хотелось. Как можно ругаться с родственником, в котором нет ни злости, ни любопытства – только желание помочь и оградить? Мэл – старший среди них, может, оттого у него замашки покровителя, подумал Арман.

– Я не знаю, захочет ли Катрина выйти за меня, – неохотно ответил он.

– То есть ты уже внутренне созрел. Понятно.

– Что тебе понятно? Ты что, возражаешь против моей женитьбы?

– Я возражаю против женитьбы прямо сейчас. Слушай, ну ты же понимаешь, какая заваривается каша.

– Какая каша?

– Все происходящее может закончиться чем угодно, в том числе и войной.

– Ты имеешь в виду клан Блюстителей Закона, конечно. Но, насколько я понял, патриарх нашего клана предпочитает тактику выжидания, а остальные – тем более.

– Ты понимаешь, что сейчас происходит? – негромко осведомился Мэл. – Патриархи могли, конечно, согласиться с Программой, она выглядит довольно красиво, и цели вроде бы благие. Но сейчас в метрополии законников сидит уже больше полусотни арестованных клановых, с которыми выделывают все то же самое, что и со мной.

– С тобой ничего особенного не выделывали.

– Потому что я струсил! Вот и все! – рявкнул ликвидатор. – Потому что я согласился сделать все, что от меня требовалось, лишь бы не быть обвиненном в изнасиловании. И я не парней имею в виду. Согласись, что подавляющему большинству ребят не так уж важно, с кем им там придется провести одну ночь. Я девушек имею в виду. В любой момент до патриархов может дойти, что на самом деле собираются сделать с их внучками-правнучками.

– Ты их считаешь недоумками? Ты считаешь, что они сами не понимают, что происходит?

– Я считаю, что они не хотят понимать. Ни один здравомыслящий патриарх не отдаст свою потомицу на насилие. Они сейчас, как страусы, прячут головы в песок и думают, что обойдется. Только ничего не обойдется. Поэтому мне кажется, что до гражданской войны в Центре остался один плевок.

– А не надо плеваться, – лениво сказал Руин. – И кстати, страусы головы в песок не прячут, это просто байка. Страусы очень быстро бегают. Я тебе хочу сказать вот что – в войне нет ничего хорошего, и главы домов понимают это куда лучше тебя и меня. Войну можно начинать лишь в самом крайнем случае, когда не останется другого выбора. Я понимаю твое отношение к Блюстителям Закона, и, пожалуй, даже в чем-то разделяю его. Понимаю, что, говоря о страусах, ты, конечно же, имеешь в виду Мэрлота…

– Я этого не говорил…

– Но подумал. Да это и неважно. На Мэрлоте – огромная ответственность, и в данном случае он принял то решение, которое только и мог принять. Другие кланы не хотят воевать. Поэтому если и будет какая-нибудь гражданская война, то втихую. Мы опять, как встарь, будем увертываться от выполнения законов. Да и кому владеть этим искусством лучше, чем прирожденным коммерсантам?