Убийственная реклама, или Тайна работодателя - Юлия Бакирова

— Привет, милая!.. Мы только добрались, поскольку мама убедила меня ехать на перекладных муниципальным транспортом… Зачем ты убираешься?.. Просто я хочу, чтобы ты отдыхала, вот и все… Вернусь? Через часок, наверное… Мне все равно, я всеяден… Ну все, пока… Я тебя тоже… Сильно-сильно!.. Целую.

Он отключился. Навстречу по заасфальтированной тропинке, пролегающей через жиденькую лесопосадку, шла пара. Мужчина был крупным, с раскрасневшимся лицом и короткой широкой шеей, женщина — с покрасневшими глазами. Она семенила, не поспевая за широким шагом мужчины, ворчавшего:

— В четвертый раз дергают! Сколько же в этом городе похожих на твоего брата?! В следующий раз я не поеду, даже не проси…

Они прошли мимо. Мать оглянулась им вослед, а потом сказала, посмотрев на сына:

— Возможно, мы тоже идем, чтобы посмотреть на постороннего человека.

— Увидим — узнаем, — отозвался Толя, ощущая, как припекает солнце.

От свежести утра почти ничего не осталось. Они подошли к зданию морга. Мать поднялась к входной двери, позвала. Вышел взъерошенный парень, что-то объяснял, размахивая руками. Толик подошел как раз в тот момент, когда работник морга скрылся за дверью.

— Возьми это, — достав из сумки носовой платочек, предложила мать. — В прошлый раз я пришла без них…

Ему показалось, что ее глаза безумны, а спокойствие подобно тишине перед смерчем, готовым налететь внезапно в любую секунду и уничтожить маленький домик спокойствия и взвешенных решений.

— Я и себе взяла, чтобы не вырвало. Глупо было бы с моей стороны наедаться, чтобы потом все оставить на полу.

— Мам, — взяв платочек, сказал он. — Поплачь, тебе станет легче. Не надо сдерживаться.

— Я лучше покурю, — достав из сумочки пачку сигарет и зажигалку, возразила она. Ее голова моталась, словно сломанная ветка на легком ветру, удерживаемая тонким лоскутом коры от падения.

Он смотрел, как она прикуривает, думая: «Как же она постарела». Сам он не испытывал ничего, кроме тошноты от едва уловимого запаха формалина, проникавшего изнутри морга. Его чувства, казалось, лопнули. Все время они были напряжены, а в автобусе, не выдержав натяжения, разорвались пополам. Он думал, что сможет сохранить это спокойствие до и после опознания.

Вышел взъерошенный парень, позвал за собой. Мать кинула окурок на ступеньку, затушила его носком туфли.

Они вошли, прикрывая носы платками, но все равно ощущая вонь. Парень пояснял, что тело выглядит не самым лучшим образом и им необходимо припомнить особые приметы: татуировки, родинки, родимые или пигментные пятна, веснушки. Толик попытался восстановить в памяти образ отца. Он предстал ему в растянутой белой майке и семейных трусах, потом голым в бане. Никаких особых примет Анатолий не знал. Мать шла задрав голову, стараясь не смотреть на торчащие с полок стопы…

Полина переговорила с Толей, закончила уборку, пошла на кухню готовить обед. Она знала, что ему безразлично, что кушать, но, несмотря на это, хотела угодить. В холодильнике лежали грибы, в морозильной камере — куриные ножки. Она достала эти продукты, выложила их на стол. Ножки слиплись, и Полина попыталась разъединить их. Пальцы закоченели, тогда женщина взяла чайник с еще не остывшей водой и стала тонкой струйкой поливать сине-розовые окорочка…

…Толик увидел торчащие из-под одеяла стопы, отметив, как черны пятки. В этот момент все вокруг стало двигаться слишком резко, словно ускоренная съемка. Он сам ощутил себя быстрым, наблюдая, как мать подходит к трупу, лежащему на металлическом столе. Она без брезгливости, не отрывая от носа платок, прикоснулась правой рукой к щиколоткам мертвеца. Подушечками пальцев впитала холод тела…

…Полина разделяла ножки одну от другой, держа их за покрытые хрящами культи. Когда не получалось, то она поливала разрыв горячей водой, топя лед, а затем с новой силой тянула окорочка в разные стороны. Заледеневшая кожа птицы иногда хрустела, лопалась. Ладони женщины замерзли. Она бросила мясо, отойдя к окну. На душе было неспокойно. Она подумала позвонить Толику, но не стала…

…Ему показалось или в действительности в коже трупа были видны дырки, небольшие такие трещинки. Он подошел ближе, а ощущение было, словно подлетел на реактивных ботинках из фильмов про будущее. Мать же тем временем что-то произнесла, но он не успел уловить смысла, да еще возник какой-то шум в голове, похожий на шелест осенней листвы на ветру. Словно торопясь на важную встречу, работник морга подскочил к изголовью тела, отдернул покрывало. В глазах Толика потемнело. Он подумал, что потерял сознание, но на самом деле просто зажмурился. Услышав крик матери, проникающий сквозь гул в его голове, он раскрыл веки, увидев ее, стоящую все там же, у ступней покойника, сжимавшую правой рукой щиколотку…

…Полина сжала хрящи и резко дернула, разделив окорочка. Взяв самый крупный, женщина положила его на разделочную доску, взяла нож. Потом задумалась, прислушиваясь к речи диктора радио «Россия», отложила лезвие, переложила птицу из раковины в морозильную камеру.

Она вздрогнула от того, что раздался звонок в дверь. По сердцу словно ударила когтистая лапа кошки. Женщина глубоко вдохнула, закрыла холодильник, пошла в коридор…

…Мир сошел с ума. Все вертелось в ускоренном темпе. Так ему казалось. Мать причитала:

— Это он, это его шрам, — гладя бледный серпик, проходивший там, где на ноге мертвеца переставали расти волосы и начиналась лишенная растительности ступня. — Это его шрам!

Толик подошел к лицу покойного, но тут же отвернулся, попятившись назад. Определить по безжизненному куску плоти невнятного цвета, кто это, было невозможно. Прежде чем отойти к матери, обнять ее за плечи, он заметил широкие порезы на шее, груди, животе…

…Посмотрев в глазок, она увидела пустую площадку. Никого не было. Даже шагов слышно не было. Ее охватило волнение. Она машинально поплевала через правое плечо и вернулась на кухню.

Там Полина нарезала курицу на небольшие кусочки. «Мороженое мясо хорошо режется и перекручивается» — так всегда говорила ее мать, так думала и она, разделывая окорочок.

Оставив заготовку на доске, она принялась за грибы. Для них взяла стеклянную разделочную доску желто-синего цвета с изображенными на нее растениями. Лезвие ножа неприятно скоблило по пупырчатой поверхности стекла, но Полина решила не менять доску. Красиво порезав шампиньоны, женщина достала сковороду из духового шкафа и поставила ее на конфорку, которую зажгла, потратив три спички. Почему-то пальцы не слушались…

…Мать не слушала его слов, а он сам не понимал, что говорит. Хотелось успокоить ее, но на язык попадали не те слова, поэтому Толик замолчал. Работники морга закрыли труп отца, предложили пройти и подписать кое-какие бумаги. Мать закивала. Не убирая руки с щиколотки покойного, она перестала причитать, только всхлипывала. Ее сын стоял молча, глядя, как чуть колышется вправо-влево стопа, за которую держится мама.

— Пройдемте с нами, — еще раз позвал взъерошенный парень. Его, казалось, совсем не смущали ни запах формалина, ни горе, обрушившееся на людей.

— Его ножом? — услышал вопрос Толик и понял, что сам задал его, да только каким-то другим голосом, бесцветным, что ли.

— Горлышками от пивных бутылок, — быстро ответил парень, плюнул на ладонь и попытался пригладить торчащий чуб.

Анатолий оглянулся, наблюдая через плечо, как мать нехотя отходит от трупа, качнув напоследок стопу. На этот раз все происходило слишком медленно. Шаг мамы, казалось, длился несколько минут, а работники морга за это время успели переброситься шутками, подслушанными им:

— Неспроста оно называется «Krugger», как фамилия киношного убийцы из фильма ужасов…

— Фреди Крюгер?!

— Да-да, — шептал взъерошенный на ухо напарнику. — И стиль такой же…

Толик повернул голову в их сторону так резко, что хрустнуло за левым ухом. Они осеклись, плотно сжали губы, но по сощуренным глазам было видно, как им весело. Черный юмор и цинизм давно стали их броней, защищавшей от лишних переживаний.

На плечо Толика легла рука, а потом мать обошла его и вышла вперед, спросив:

— Когда мы сможем забрать?..

Она хотела произнести имя-отчество мужа, потом засомневалась, но употреблять понятие «тело» тоже не желала, поэтому лишь кивнула в сторону трупа.

— Сейчас мы все вам объясним, — заверил взъерошенный, снова плюнул на ладонь, провел ею по волосам.

Они вошли в отдельную комнату, где было немного свежее. Привыкнув к запаху, мать с сыном уже несколько минут как убрали платки от носов. Напарники подозвали их к столу, стали что-то объяснять, но Толик не слушал, в его голове пульсировала одна мысль: «Отца убили горлышками от пива, для которого я разработал ролик. Все, кто работают на агентство, теряют близких». Эти слова стояли перед его внутренним взором монолитной алой стеной, заслоняя белый свет. Чуть погодя на смену им пришло другое рассуждение: «Это совпадение, и только, Толька. Лишь совпадение, на котором не нужно заострять внимания». Эти мысли казались разумнее, но он не мог поверить в их правоту. Кто-то резко дернул его за руку. Стена слов рухнула, подарив возможность видеть и слышать то, что происходит вокруг.