Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли

— Именно. Я не думаю, что буду отсутствовать больше недели, может, двух, а извещение о моём Статусе Жертвы я получу, вероятно, в течение трёх месяцев после убийства.

— Я буду готов. Удачной охоты, мистер Фрелэйн.

— Спасибо. До скорого. — Он повесил трубку. Зарезервировать первоклассного Споттера было разумной мерой предосторожности. После убийства Фрелэйну снова придётся выполнять роль Жертвы, и тогда, уж в который раз, Эд Морроу будет его ангелом-хранителем.

А каким блестящим Споттером был Эд! Без всякого образования — да и не очень-то умный в придачу. Но что за глаза на людей! Это было у него от природы, с первого же взгляда он мог определить приезжего, он проявлял дьявольскую изобретательность в организации засад. Незаменимый человек.

Припомнив некоторые из «подарочков», припасённых Эдом Морроу в своё время Охотникам, Фрелэйн ухмыльнулся и начал вскрывать конверт. Улыбка продолжала оставаться на его лице и в тот момент, когда он взглянул на имя Жертвы.

Жанет-Мари Патциг.

Его Жертва — женщина.

Фрелэйн встал и несколько минут стоял, глядя в одну точку. Затем он перечитал извещение ещё раз. Жанет-Мари Патциг. Ошибки не было. Девушка. В конверте находились также три её фотографии, листок с адресом и остальные необходимые сведения.

Фрелэйн нахмурился. До сих пор ему никогда не приходилось убивать женщину.

Он помедлил минуту, затем взял телефонную трубку и набрал номер Б. Э. К.

— Бюро Эмоционального Катарсиса, отдел информации, — ответил мужской голос.

— Алло, не могли бы вы проверить, — попросил Фрелэйн, — я только что получил извещение, и в нём указана девушка. Это разрешено? — Он дал клерку имя девушки.

— Всё в порядке, сэр, — ответил клерк после минутного изучения картотеки. — Девушка зарегистрировалась в Бюро по собственной воле. На этот счёт Закон гласит: она обладает теми же правами и привилегиями, что и мужчины.

— Не могли бы вы сказать, сколько у неё уже убийств на счету?

— Очень сожалею, сэр. Информация, которую вы вправе получить, вы уже получили: легальный статус Жертвы и её описания.

— Понятно, — Фрелэйн помедлил секунду. — А могу ли я выбрать себе другую Жертву?

— Вы, конечно, вообще можете отказаться от охоты. Это ваше законное право. Но попытка будет засчитана, и, прежде чем вы получите допуск к очередной Охоте, вам придётся всё же выступать в роли Жертвы. Желаете ли вы отказаться?

— Нет, нет, — торопливо проговорил Фрелэйн. — Я просто поинтересовался. Спасибо.

Он повесил трубку и, распустив брючный ремень, уселся в своё огромное кресло. Всё это требовалось как-то обмозговать.

«Чёртовы бабы, — проворчал он про себя. — Вечно они лезут в мужские дела. Занимались бы своей стиркой… Но ведь они — свободные граждане, — напомнил он себе. — И всё равно это не было женским делом…»

Из истории ему к тому же было известно, что Бюро Эмоционального Катарсиса учреждено специально для мужчин, и только для них. Это произошло где-то в конце четвёртой мировой войны, или шестой, как считали некоторые историки.

В те годы назрела необходимость в длительном и прочном мире. Причины были чисто практического свойства. В той же степени практичными были и люди, начавшие всю эту кампанию.

Дело в том, что уничтожение было не за горами. Оружие, используемое в мировых войнах, увеличилось по количеству, эффективности и мощности. Солдаты свыклись с ним и всё чаще и чаще отказывались применять его. Положение достигло критической точки. Следующая война разом бы положила конец всем войнам вообще, так как не осталось бы никого, кто был бы в состоянии развязать следующую.

Итак, мир был необходим, и необходим он был навечно, а люди, понявшие это, были практичны. Они проанализировали существовавшие до сих пор тенденции и причины, по которым развязывались войны, и задали себе вопрос: почему мир никак не мог воцариться?

— Потому что мужчинам нравится воевать, — был ответ.

— Нет, не поэтому! — завопили идеалисты.

Однако люди, предложившие идею, были вынуждены с сожалением признать существование необходимости в насилии для большей части человечества.

Люди отнюдь не ангелы. Но и не дьяволы. Они всего лишь смертные, которым присущ высокий уровень агрессивности.

Обладая научными знаниями и властью, эти практичные люди могли бы начать длительную работу по искоренению этой черты человеческой расы. Многие полагали, что следовало пойти именно по этому пути.

Но практичные люди думали иначе и не стали затевать это. Они сочли, что конкуренция, тяга к драке, мужество перед лицом непреодолимых препятствий являются решающими для расы.

Они обнаружили: тенденция к насилию неразрывно связана с изобретательностью, приспособляемостью, настойчивостью. Таким образом, перед ними встала проблема: либо оставить состояние мира навечно, но в то же время остановить прогресс человечества, либо сохранить все эти его важные свойства…

И они нашли выход — узаконить насилие.

Дать человеку отдушину…

Первым значительным шагом на этом пути явилась легализация гладиаторских боёв, полных рёва и крови. Но требовалось большее. Людям были необходимы подлинные ощущения, а не суррогаты…

Поэтому пришлось узаконить убийство, правда, на строго индивидуальной основе, и только для тех, кто в нём нуждался.

Правительство основало Бюро Эмоционального Катарсиса.

После периода экспериментов установили единые правила.

Любой гражданин, пожелавший совершить убийство, мог зарегистрироваться в Б. Э. К. После совершения необходимых формальностей (выражавшихся в инструктаже и гарантиях) Бюро обеспечивало его жертвой.

Если его Охота проходила удачно, то спустя несколько месяцев он должен был сам, в соответствии с правительственным законом, некоторое время провести в роли Жертвы.

Такова, в сущности, была система. Индивид мог совершить столько убийств, сколько хотел, однако в перерывах между ними он становился Жертвой. В случае убийства своего Охотника он мог остановиться, либо записаться на следующее убийство.

К концу первого десятилетия статистика установила: примерно одна треть цивилизованного человечества обращалась в Б. Э. К. по крайней мере один раз. Затем число, уменьшившись до одной четверти, так и осталось неизменным.

Философы покачивали головами. Практики чувствовали удовлетворение. Война оставалась