Пандемия - Евгений Ермаков

Парень припарковал мотоцикл у здания, тяжело слез с сиденья, чувствуя, как ноет все тело, измученное встрясками и ухабами, и привязал мотоцикл к поручню цепью. Особого смысла в этом не было, и все-таки, лишиться по беспечности такого хорошего средства передвижения ему не хотелось. До цели путешествия оставалось километров пятьдесят, идти пешком не хотелось. Конечно, всегда можно было найти исправную тачку, но Антон был на вы с автомобильной техникой, знал, что если в замке зажигания не будет ключей, или аккумулятор разряжен, то сделать ничего с машиной не сможет.

Он тяжело поднялся по лестнице, заваленной хрустящим мусором, наверх, спеша осмотреть с фонарем все углы и комнаты заправки, убедиться, что здание пусто, пока еще тьма окончательно не наступила. Наверху обнаружил некое подобие дивана и завалился, не раздеваясь…

Проснулся он поздно. Яркое солнце заливало маленькую комнату на втором этаже. Только проснувшись и обведя заспанным взором свое временное пристанище, Антон увидел хозяина заправки – дочиста обглоданный скелет, сидевший в углу комнаты, за дверью. В руках он все еще сжимал автоматическую винтовку. И вновь у Антона тоскливо засосало под ложечкой – он точно помнил, что накануне внимательно осмотрел комнату, но скелета, которого трудно было не увидеть, он не заметил. От мысли, что кто-то еще был в темноте в здании заправки, тихо бродил по зданию, возможно, рассматривал Антона, пока он спал, решал, как с ним поступить, парня начала колотить крупная дрожь. Ощущение того, что он здесь не один, накрыло его, как штормовая волна, Левченко снова начал задыхаться. Не сразу, с трудом он справился с дыханием.

Даже не умывшись из колонки возле заправки, Левченко торопливо, все время оглядываясь по сторонам, отвязал мотоцикл, заправил его остатками бензина и тронулся в путь. Ему не терпелось добраться до мира живых.

Теперь он ехал по неплохо сохранившейся федеральной трассе М-9, более известной, как "Балтия", идущей из Москвы в Латвию и дальше в Европу. Похоже, незадолго до пандемии дорогу на совесть отремонтировали, покрытие выглядело вполне сносно, и он сразу же увеличил скорость до восьмидесяти километров. Антон не собирался останавливаться вообще, пока не доедет до мира живых, и все же, один раз мотоциклист затормозил.

Километров через десять путник остановился на перекрестке. Слева, у поворота на грунтовку, стоял необычный высокий обелиск – гранитная серая стела, устремившая треугольный шпиль высоко в небо. У подножия стрелы была изваяна группа людей в человеческий рост. Они стояли, взявшись за руки, охваченные высокими языками пламени, словно сгорали на костре. Спешившись и подойдя поближе к постаменту, Антон прочитал выбитые на памятнике бронзовую надпись "Жертвам эпидемии от живых".

На гранитной площадке, между стрелой и каменными людьми, шедшими в похоронной процессии, виднелись засохшие гвоздики.

Антон постоял у цветов , сняв шлем. Затем всмотрелся в застывшие каменные лица людей, застывших в вечной муке.

Через минуту он уже садился на сиденье. Одержимость идеей найти мифического носителя вируса лишь усилилась от увиденной сцены. Найду, во чтобы то ни стало, пробормотал он, трогаясь с места и оборачиваясь на скульптурную группу. Обязательно найду, обещаю вам это. И он верил в то, что сможет.

Антон летел вперед, впившись взглядом в бесконечную серую ленту. Мотоцикл пожирал километр за километром, и расстояние между ним и Новинском стремительно сокращалось…

Сквозь поредевшие деревца уже явственно проглядывали двойные стены города – знаменитые Внешний и Внутренний Периметры. Первая стена, низкая, сложенная из известкового камня, с шапкой колючей проволоки поверху, была на расстоянии от второй, внутренней, бетонным монолитом возвышавшейся над первой. Длинное веретено дирижабля серой тушей висело в небе над городом на высоте пары километров.

Резко повернув вправо на вильнувшей дороге, Антон отвлекся от серого полотна шоссе, желая получше разглядеть величественные стены. Именно поэтому он с сильным запозданием заметил шиповку, разложенную поперек асфальтового полотна. Кто-то заботливо перекрыл подступы к городу. Шипастая ленточная змея покрывала и дорогу, и обе обочины. Времени на разворот у него уже не оставалось, как и на полноценное торможение. Впрочем, Антон все-таки начал тормозить, одновременно инстинктивно крутанув рулевую вилку вправо, и это все, что он успел сделать. Колеса проехались по шипам, засвистел выпускаемый из шин воздух, и мотоцикл повело. Продолжая уклоняться вправо, мотоцикл уже заваливался на бок. Антон вылетел с сиденья и по инерции пролетел десяток метров вперед. Крепко, с хрустом он ударился об асфальт головой, защищенной шлемом. И наступила темнота.

Первое, что Антон увидел, очнувшись- тусклый свет желтой лампочки на потолке просторной избы-сруба. Перед глазами плавал туман, разноцветные пятна, до головы было невозможно дотронуться, к тому же слабость была такой, что он не мог пошевелиться. В какой-то момент ему вдруг показалось, что рук и ног вообще нет.

Он скосил глаза в сторону и разглядел сквозь туман боли, в котором он плавал, молодого парня, сидящего у окна за грубым деревянным столом. Кажется, окно было вместо стекла затянуто полиэтиленом. Парень что-то писал. Попробовав повернуть в его сторону и голову, Антон застонал от пронзившей ее боли. Молодой человек заметил, что Антон пришел в себя, бросил ручку и подошел к кровати.

Парню был лет двадцать с небольшим, не больше. Веснушки, курносый нос и черные волосы ежиком. Чем-то он был похож на самого Антона.

– Ну что, очнулся, лихач? – весело спросил он у больного, подойдя к лежаку.

– Пить.. – прохрипел Антон. Кажется, во рту была Сахара.

– Сейчас, сейчас… – парень отошел и вернулся с флягой. Холодная чистая вода потекла в его рот, проливаясь мимо. Антон поперхнулся, закашлялся.. Выступили слезы.

– Ну-ну, не торопись. Напьешься еще… – рассудительно проговорил парень, убирая флягу.

– Где.. где я … – сипел Антон, скосив глаза и осматривая скудный интерьер палатки.

– Там, куда ты и хотел попасть. В пригороде Новинска.

– Какое…число?

– Эк тебя припекло! Двадцать восьмое июля, конечно! Ты головой здорово ударился. Лежи спокойно. Тебе нельзя вставать и даже садиться. Хорошо хоть, шлем одел, иначе не знаю,что бы с тобой было! И вообще, повезло тебе, что до города не доехал.. В рубашке, видать , родился…

Двадцать шестое! Значит, он пробыл в беспамятстве четыре дня! Не так уж и много.

Антон почувствовал облегчение.

– Повезло?.. Как мне.. как.. попасть в Новинск? – выговорил он хрипло.

– Ээээ, куда тебя черт несет! Значит, в саму столицу ехал? Да тебе неделю лежать надо, не вставать! А что у тебя – дело там какое?

– Отстань от человека. Пусть отдыхает. Чего пристал? – раздался скрипучий старческий голос откуда-то из соседней комнаты, образованной раздвижной ширмой-перегородкой. Там кто-то шевелился.

– Бабуль, он очнулся! – воскликнул парень.

– Слышу уже, Илюшенька. Сейчас подойду…

В комнате послышалось движение. Кто-то подошел к кровати, Антон уловил дразнящий аромат куриного бульона. Над больным нависло сморщенное старушечье лицо. С виду ей было не меньше восьмидесяти. Волосы старухи были закрыты плотным темным платком.

– Илюша, ты бы ему бульону сразу дал, чего ты простой водой то его поил?

– Да под рукой фляга была… – оправдывался парень, очевидно приходившийся ей внуком.

– Пей, родимый. Пей… Силы тебе нужны… – Бабка с внуком приподняли его, напоили из чашки бульоном. Он отпил несколько глотков и устало повалился на подушку.

Через несколько минут он снова забылся, и, очевидно, проспал долго. Проснувшись, Антон увидел, что на улице стоит чернильная ночь. На столе тепло горела керосинка.

За столом сидели Илья с бабкой, что-то вязавшей. Больной заворочался, оба синхронно повернули к нему голову.

– Как себя чувствуешь? Лучше? Как голова? – спросил Илья.

– Ничего.. – Антону и самому хотелось верить в то, что он говорил.

– Ну да, ничего.. Зеленый весь..- проскрипела старуха, бросившая вязанье. Она подошла к постели больного, пощупала голову.

– Сейчас лекарство одно принесу… На травках… Поможет сразу. – изрекла она, закончив осмотр и прошаркала за ширму.

Илья уже с любопытством оглядывал Антона, стоя у его кровати.

– Бабка тебя все это время выхаживает. Говорит, здорово ты стукнулся. Она же у меня знахарка, всех местных больных лечит, и тебя на ноги поставит! Она у меня знаешь какая! Вот! – он продемонстрировал вытянутый большой палец.

После горького питья, принесенного старухой, Антон действительно чувствовал себя лучше. Боль, взрывавшаяся спорадическими вспышками под черепной коробкой, утихла, но слабость еще была сильная. Он с трудом присел на кровати и пощупал голову. Лоб пересекала горизонтальная упругая повязка.