Возвращение мастера и Маргариты - Мила Бояджиева

- Хорошо тут.

Стянув с себя куртку из синей плащевки, "брат" укутал ею девушку.

- Погрейтесь, пока сообразите, что делать. У вас чрезвычайно задумчивый вид. Полагаю, решаются жизненно важные проблемы.

- Я ничего не решаю. И не знаю, что делать, - призналась Мара, осматриваясь. - Здесь есть гостиница?

- Увы. Пока только планируется, - он с веселым вызовом посмотрел на девушку: - Могу предложить апартаменты в собственном доме. На три звезды тянет, но с минусом. Минус водопровод, минус телефон и, естественно, прочие удобства. Не стану к тому же предупреждать, что я - одинокий мужчина, и в деревне - единственный житель. Вы все равно не откажитесь.

Мара не обиделась. Она сразу поняла, что "брат" не намекает на легкодоступность странной путешественницы и не пытается воспользоваться ситуацией. Он предлагает помощь. Она прямо посмотрела в знакомое до странности лицо и улыбнулась:

- Не откажусь. Конечно, не откажусь.

Шли долго, прямо на догорающий над озером закат и молчали, словно должны были запомнить каждое мгновение этого пути.

- Красотища какая.... - Мара оглядела окрестности с крыльца дома пока хозяин ковырял в дверях ключом. В темных сенях, радостно повизгивая, под ноги кинулась собака, заюлила, запрыгала, пытаясь лизнуть хозяина в нос. Но не достала. Пошарив рукой по стене, он щелкнул выключателем и сказал:

- Вот так и живу.

Глава 4

Случилось самое невероятное, самое сказочное, самое необходимое майским вечером встретились двое, рожденные друг для друга.

Это стало ясно еще в автобусе и со всей грандиозной фантастичностью определилось дома. Греясь у печи, они уминали Максов батон и говорили наперебой. У ног дремал, свернувшись клубком пес.

- Я решила, что ты мой брат и потому так переменилось все вокруг... Словно родилась заново и прямо - в счастье!

- Лишь взглянув на тебя, я понял, что всю жизнь любил именно эту женщину. Каждый ее жест, взгляд, жилку на шее, паутину золотых волос... Да, несомненно, я всегда знал и любил тебя. Любил твое имя - Маргарита.

- Меня никто не звал так, - протянув руки, Маргарита легко, как слепая, кончиками пальцев пробежала по лицу Максима. - Я узнаю твои губы, твои глаза, твои впалые щеки... Почти непереносимое чувство родства и нежности. Хочется прыгать и визжать, как Лапа. И плакать ужасно хочется. Она замотала головой, прогоняя слезы, но две слезинки скатились медленно и торжественно. - Так не бывает...

- Так есть! - Максим прижал ее голову к своему плечу, ероша теплые волосы: - Я все же нашел тебя... Я. НАШЕЛ. ТЕБЯ...

- Мы нашли друг друга... - Маргарита сопела, уткнувшись в его шею. Максим отстранил ее, крепко держа за плечи, легонько встряхнул, заглянул в глаза, в самую глубину и осветился радостью.

- Сегодня самый важный и чудесный праздник! У меня есть черничная наливка, - он достал отливающую чернильным мраком бутыль. - Как насчет этого зелья? - Максим посмотрел на свет содержимое узкогорлой бутылки, засомневался. Вытащив пробку, попробовал напиток и передал бутыль Маргарите. Запрокинув голову она сделала несколько глотков. Черная капля скатилась от уголка губ и побежала к шее. Максим остановил ее пальцем и застыл так, прислушиваясь к трепету тонкой жилки. - Тум - тум - тум билось сердце Маргариты... Он прислушался к шороху пронесшихся видений и что-то вспоминая. Но видения не всплыли на поверхность, оставшись в непрозрачной глубине. Лишь сумасшедшее счастье, захлестнувшее целиком, сомкнулось расплавленным золотом над русыми головами.

Сердце Маргариты то пускалось вскачь, то замирало, как на гигантских качелях. И почему-то было ясно, что это не шальное волнение молодых тел, а трепет соприкосновения с величайшей тайной.

Макс стряхнул оцепенение, кинулся к печи, распахнул дверцу, подбросил дров и воскликнул, озарившись повеселевшим пламенем:

- Пусть будет камин! Ты ведь любишь огонь!

- Огонь, тепло, солнце... - она протянула к огню руки. - И оказывается, страшно хочу жить. Когда-то, давным-давно, я хотела сбежать.. Через окно девятого этажа...

- Меня тоже искушало желание исчезнуть. Жизнь потеряла смысл. Я решил, что придумал тебя и никогда не смогу встретить... Я оказался один в страшной, затягивающей пустоте.

- Знаю, знаю... Она наступает, хохочет, глумится. И ты понимаешь, что все обман - вся твоя жизнь, все желания, страхи, горести, радости...Ты просто песчинка, пустяк, ничто....

- Это у тебя оттуда отметина? Из тех дней? - Максим взял ладонь Маргариты с тремя белыми шрамами.

- Ткнула изо всех сил, что бы проснуться. Но кошмар не развеялся... Меня предали, я хотела исчезнуть. Потом запуталась... Сегодня решила, что мои ошибки - это единственная правда и ничего больше не будет... Я потеряла надежду найти тебя.

- В начале сказки дракон всегда чрезвычайно страшный. А потом он проваливается сквозь землю не оставив и следа и оказывается, что ужасных-ужасов вообще никогда не было, - он подул на ее ладони, прикоснулся губами. - Не было. Поверь мне, поверь!

Крепко держась за руки, они бубнили слова, словно заклинания и боялись умолкнуть, спугнуть наваждение. А майская ночь застыла в прозрачной нежности, не желая темнеть. Можно было поверить, что счастье способно остановить время.

Они уснули под утро, тесно прижавшись, как много пережившие вместе супруги. Но не случилось и поцелуя. Их было множество - тысячи, миллионы в давней, прежней жизни. Встреча перевернула мир. Невероятная, слишком желанная, она произошла! Требовалось много сил, что бы всем сердцем, всем телом осознать это и нельзя, ну совершенно нельзя было сметать в впопыхах с пути важные, очень важные преграды.

Они поцеловались в полдень. Едва открыв глаза, встретились черничными, горячими от сна губами и бросились в пожар полного, нерасторжимого единения.

Солнечные квадраты лежали на пестрых смятых простынях. Старый шкаф взирал с высоты, словно недремлющий страж, качались за открытым окном ветки яблонь. И почему-то казалось, что так было и так будет всегда. Что ничего не может быть лучше, правильнее, важнее. Что свершилось главное, для чего каждый из них явился в мир - пришла настоящая, верная, вечная любовь.

Вечером из сельсовета Мара позвонила домой и сообщила, что уехала невесть куда по горящей путевке. На вопросы Ани отвечала сумбурно, неопределенно, но категорически настояла на том, что бы деньги, отложенные ею для ремонта квартиры, тратили на еду.

- Игорь звонил, весь в панике! Что сказать? - кричала сквозь треск Аня.

- Что хочешь. Ни его, ни ресторана для меня больше не существует. Ты слышишь, слышишь? Ты поняла?

Поселковая бухгалтерша и две сидевшие над бумагами женщины, навострили уши, смекая, что в семейном положении москвича происходят кардинальные перемены. Обнявшись прямо под окном, словно у трапа прибывшего с другого континента самолета, молодые стояли молча в окружении стендов, инвалидных гипсовых статуй и зацветающих кустов сирени. А потом зашагали прочь, выравнивая шаг и тихо смеясь.

Накупив в магазине еды, они двинулись вниз по улице, как деревенские молодожены. С охапкой черемухи в руках и с сумасшедшими глазами, с какими только из-под венца выходят и то - редкие. У заборов, глядя в след, стояли бабки. "Счастливые будут, больно схожи, как брат и сестра", - решали они одна за другой.

Высокие, тонкокостные, русые, с прозрачными светлыми глазами и одинаковыми, совершенно неземными улыбками, они вернулись домой. Пес радовался, суетился, припадая на заднюю неправильно сросшуюся хромую лапу.

Маргарита прижалась щекой к собачей морде.

- Это самая любимая моя порода. Как забавно он улыбается и морщит свой черный нос! И умнющий! Наш пес совершенно все понимает, при этом жуткий хитрюга - одно ухо всегда настороже, а другое мирно болтается. Бархатное, мягенькое ушко.

Макс рассказал, как оказался в деревне, как приобрел Лапу и встретил на пепелище Лиона. Понадобилась целая неделя, что бы вместе вспомнить то, что нужно было помнить, достать из кладовой памяти, рассмотреть прошлое. Что-то навсегда похоронить, что-то, подобно извлеченным из старого альбома фотографиям, бережно оправить в рамки и вывесить в горнице. Тут появились Варюша, Левушка, давно превратившиеся в светлое облачко родители Маргариты и Макса. И неведомый прадед, гулявший по набережной с Архитектором, и пианистка Сима.

Все окрестности были осмотрены, оглажен ствол каждого примеченного Максом дерева. С холмами и озерами Маргарита здоровалась, узнав их имена у Максима, а у самых важных елок приветственно трясла склоненные ветки. Максим глядел, щурясь и гримасничая - он сдерживал радостный смех - точно так вел себя и он, обходя владения прошлой весной.

- Не смейся, я так поступала, когда была девчонкой, когда думала, что мы все - люди, животные, растения, вещи - родня. И путала сны с жизнью. Она отвернулась и проговорила виновато и тихо: - Пробуждение было страшным.

- Ты и сейчас девчонка, ты и сейчас - не проснулась. Мы - в заколдованном сне. Весь мир - наш. Ведь мы были вместе всегда... Я увидел твое лицо по телевизору - там показывали фестиваль в Локарно. Увидел - как давно знакомое, родное. Обомлел и решил: сочиню самый лучший сценарий и непременно разыщу ее. Все случилось не совсем так, но ведь случилось же! Сагу свою я теперь непременно допишу, а потом добрые люди снимут по ней фильм.