Тайная война Разведупра - Болтунов Михаил Ефимович

Там, где причален атомоход, поднимается почти отвесная стена. Когда строили пирс, сопку срезали, и теперь здесь высится вертикальная стенка.

Накануне учений к «Сибири» подогнали еще один корабль, на котором перевозят ядерные отходы. Вода еще больше стала фонить.

Но ребята все же решили идти, ведь без них учения теряют смысл.

Один из парашютистов свой прыжок на палубу атомохода вспоминает так: «В день учений погода была сложная. Прыгнули с вертолета, вышли в район стоянки захваченного “террористами” корабля. А корабль за сопкой. И вот летишь из распадка к вершине сопки. Все ниже, ниже… Ветер крепкий, дует так, что переворачивает спиной, и вдруг… Перевалил вершину и полный штиль. Под тобой обрыв, глубина, где-то далеко внизу корабль, парашют попадает в зону затенения, и начинается самое неприятное, на языке парашютистов это называется “режимом свала”. Парашют “сыплет”.

А в режиме “свала” идти очень тяжело. Тут как по тонкому льду. “Свалиться” окончательно никак нельзя, скорость резко возрастет, и при приземлении поломаешь ноги-руки. После этого какой из тебя борец с террористами».

Но обошлось все нормально, парашютисты приземлились и благополучно присоединились к наземной группе.

Боевые пловцы опустились под воду и стали двигаться к ледоколу. Но сделать это оказалось непросто. Вокруг много металла, и стрелки компасов метались как очумелые. Выручило только то, что оказался один компас с пластмассовым корпусом. По нему и вышли в заданную точку.

Заданная точка — борт атомохода. Но борт высок, восемь метров, выше только у авианосца. Дюралевую лестницу с первого раза навесить не удалось. Однако со второй попытки справились. Взобрались. Накопились. И ударили с наземной группой и с парашютистами одновременно, освободили «заложников», уничтожили «террористов».

Как и положено, был на этих учениях и этап, когда действовали оперативники. Они придумали весьма оригинальную легенду. Один из них якобы представлял богатых арабских шейхов, которые задумали осуществить фантастический проект — зафрахтовать атомный ледокол для похода к Северному полюсу.

А ведь был 1993 год. Страшный год для нашей страны и не менее страшный для атомного ледокольного флота: стремительная инфляция, рост цен, флот брошен государством. А тут вдруг шейхи со своим «фрахтом», твердой валютой.

Да с них в Мурманске пылинки сдували. Они сняли один из лучших номеров в «крутой» гостинице города, своих гостей угощали рюмочкой изысканного коньяка, холодильник их был забит фруктами. Это видели все их гости собственными глазами.

Но когда руководство флота было готово заключить выгодный контракт, «шейхи» исчезли так же неожиданно, как и появились неделю назад.

Возможно, кто-либо в Мурманске и до сих пор печалится по поводу того несостоявшегося фантастического контракта. К счастью, в роли «шейхов» выступали оперативники «Вымпела», а не террористы.

Вот такие учения. Они тоже вошли в историю спецподразделе-ния. как образец высокого боевого и оперативного искусства.

Казалось бы, все налаживалось в «Вымпеле». Подразделение нашло свою нишу в системе безопасности страны. Учения на атомной станции в Удомле, в «ядерной столице» «Арзамас-16», в Мурманске на базе ледокольного флота показали, сколь необходимо стране спецподразделение, профессионально работающее на объектах атомного комплекса.

Однако жизнь готовила еще одно испытание «Вымпелу». Наступил октябрь 1994 года.

… Генерал Дмитрий Герасимов еще и еще раз возвращался к тем дням. В гулких коридорах штаба стихли шаги сотрудников, густая темень опустилась за окнами кабинета.

Его никто не беспокоил. Молчали телефоны. Впервые за много лет он почувствовал себя словно в безвоздушном пространстве, где-то между небом и землей. Там, позади, были сумасшедшие сутки, в которые уместился хриплый голос президента, отдающего безумный приказ, щеголеватые, лощеные мужики, предлагавшие ему ловить Руцкого по подземельям, Барсуков, обзывавший его ребят трусами, ГАЗ-66, шедший на таран «Волги», его онемевший палец на спусковом крючке гранатомета… Все смешалось, словно в каком-то фантастическом калейдоскопе.

Но теперь все это было позади. А впереди?.. Генерал взглянул на чистый лист бумаги, посередине которого стояло слово «Рапорт». «Что ж, — грустно подумал он, — видно, время пришло». И продолжил писать: «Прошу Вас уволить меня в запас»…

Рапорт, как и положено, ушел по команде. Потянулись дни ожидания. А в «Вымпеле» происходили события, от которых у их командира болело сердце.

Вот как о тех днях вспоминает сам Герасимов: «Я был в неведении, какое решение примут по моему рапорту. Но ясно одно: “Вымпел” теперь уже не в ФСБ, а в милиции. Начал передавать дела.

Приехал генерал Остапкин, начальник управления кадров МВД. Хороший мужик. Я ему говорю: “Придет еще время собирать людей, ты повнимательнее будь к ним”.

Да только о чем говорить, через три дня в “Вымпеле” была своеобразная биржа труда. Море машин, крутых иномарок, коммерсанты. Кому же не нужны профессионалы.

Командиром, теперь уже “Веги” назначили начальника отдела из “Вымпела” Валерия Круглова. Ему достался нелегкий хлеб. Сотрудники разошлись, для охраны объекта пришлось набирать гражданских людей. Остались в основном те, кто жил в Балашихе, кому к работе ближе. Вообще из 700 бойцов и командиров в “Вегу” перешли 117 человек. Те, что покинули подразделение, оказались в управлении экономической контрразведки, кто-то зацепился в других службах ФСБ. Вскоре от того могучего “Вымпела” мало что осталось.

Меня вызвал к себе генерал Николай Михайлович Голушко и предложил должность заместителя начальника академии ФСБ. Я согласился».

Возможно, он так бы и работал в академии, передавал опыт молодежи, но, видать, не судьба. Приехал в академию вновь назначенный руководитель ФСБ Сергей Степашин, разговорились они с Герасимовым. А у Дмитрия Михайловича душа болит за спецназ. И вправду, «Альфу» забрали в Управление охраны, «Вымпел», — в смысле «Вегу», в МВД, а федеральная служба безопасности осталась несолоно хлебавши — без спецподразделения.

Степашин поддержал Герасимова: пиши докладную. Написал, а вскоре и Указ Президента вышел. В первом пункте: создать в системе ФСБ управление специальных операций (УСО) численностью 1200 человек.

Пункт второй: «Назначить заместителя начальника академии ФСБ генерал-майора Герасимова Д.М. начальником Управления специальных операций». И точка.

Потом при встрече Герасимов сказал Степашину: мол, я просто предложения дал, какое-то неожиданное назначение получилось.

— А у нас больше нет никого, — ответил Степашин. — Так что командуй.

Легко сказать — командуй. Начинать ведь надо было с нуля, по сути, на пустом месте.

Первая проблема — где квартировать подразделению? Вернуть объект в Балашихе не удалось.

Герасимов сам, лично, объехал Москву, облазал Подмосковье: нет подходящего места. Тут выручил коллега из соседнего подразделения. У них строение уже три года без финансирования стояло. Решили поделить его, пошли к Степашину, тот идею поддержал, деньги нашлись.

К тому времени и бывшие вымпеловцы начали под крыло Герасимова возвращаться. С теми, кто на службе, было проще — перевести из одного подразделения в другое. Но вот что интересно. 48 сотрудников бросили свои коммерческие структуры, большие деньги и пришли обратно.

Однако катился к исходу 1994 год. Еще никто не знал, сколько крови и боли принесет нам его последний день, вернее, новогодняя ночь.

Накануне генерала Герасимова с группой бойцов управления специальных операций перебросили из Москвы в Моздок. В его подчинении — 21 человек.

Встретился он там и с министром обороны Грачевым и с министром внутренних дел Ериным. Странные тогда были настроения у наших военачальников: мол, танки введем, и чеченцы не пикнут. Пытался возразить, да только куда там, кто он — всего лишь начальник управления, а они — министры!