Норвежский детектив - Герт Нюгордсхауг

Он откинул крышку и, укладывая кулон на место, заглянул в шкатулку. Покачал головой:

— Этой коллекции наркоману хватило бы на несколько недель балдежа.

Брехейм взглянул на запотевшее окно:

— Однако вряд ли здесь побывал грабитель-наркоман.

— Убийца, наверно, запаниковал, — предположил я. — Драгоценности ведь были у него прямо перед носом, а он их не взял.

Брехейм тяжело покачал головой.

— Наоборот, — не согласился он. — Этот тип сделал все, что хотел.

— Но ведь должна же быть связь между убийством Кольбейна Фьелля и Бьёрна Уле Ларсена и этими украшениями, — сказал я. — Возможно, третий сообщник боялся, что эти двое каким-либо образом могут выдать себя, или, может, хотел обеспечить себе оставшуюся часть пирога. Но так или иначе он должен был взять украшения. С одной стороны, чтобы уничтожить следы, а с другой — вещь-то ценная.

Брехейм качал головой в продолжение всей моей речи.

— Ты прав, что убийство связано с содержимым шкатулки, — начал он. — И с тем, что хранилось в сейфе в коровнике Йонсватнета. Обстоятельства этих двух убийств свидетельствуют, что все было основательно продумано, в том числе тот момент, что оба были убиты в течение суток. Потому-то третий сообщник не успел даже заподозрить, что находится в опасности. И само собой, есть все основания полагать, что сейф в коровнике Бьёрна Уле Ларсена опустошил сам убийца. Но эти…

Он накрыл рукой шкатулку.

— Эти он трогать не собирался. Не хотел рисковать: ведь кое-кто мог удивиться, куда, дескать, подевались красивые украшения Марселы Фьелль.

Брехейм поднялся. Взял шкатулку под мышку.

— Мы имеем дело с опытным и опасным убийцей, — мрачно сказал он и вышел в метель.

Я успел промерзнуть до костей, прежде чем наконец мы уселись снова в машину. Туре включил «дворники».

— Но Марио, — начал я и повернулся назад, — Марио-то зачем убили?

Долгое время я слышал только, как тяжелые капли стучали по крыше машины. Потом Брехейм сказал:

— Ты знаешь ответ.

— Ты имеешь в виду, что Педер прав.

— Именно.

— Что на самом деле убить хотели меня.

Туре завел мотор.

Я мерз.

Я дрожал.

Я стучал зубами.

— Да, — сказал Брехейм. — На самом деле убить хотели именно тебя.

Дорога оказалась достаточно широка, чтобы «Гольф» мог развернуться.

— Но почему? — спросил я.

Теперь и на этот вопрос ответ был мне известен.

Туре осторожно вел машину по гололедице.

— Ты был слишком любопытен, — объяснил Брехейм. — В этом твоя слабость. Убийца это увидел. И поэтому попытался тебя убрать. Возможно, ты должен быть ему благодарен, что он совершил только одну попытку. Пока одну.

Туре притормозил перед ехавшим навстречу автомобилем. Я почувствовал, что машину едва не занесло на скользком покрытии.

— Что нам известно о человеке, за которым мы охотимся? — спросил я.

— Это хладнокровный циник, черт бы его взял. Он был в Маниле полтора года назад. Знаком с азами программирования настолько, что запросто сумел провернуть этот небольшой трюк с компьютером Бьёрна Уле Ларсена. А еще он живет совсем недалеко от центра Тронхейма и потому имеет возможность держать под наблюдением всех, кто замешан в этой печальной истории.

— Это все, что нам известно?

— Может быть, кое-что еще, — ответил Брехейм.

Мы спускались с холма и были уже на выезде из леса.

Навстречу нам шел парнишка с финскими санками. Впереди виднелись море и край дороги у обрыва, без заградительных столбиков и защитного экрана.

Внезапно Туре крутанул руль совершенно невероятным образом. Как будто что-то там у него развинтилось.

— Черт!

Возможно, он крикнул что-то иное.

Он лихорадочно жал на тормоза. Но безуспешно.

В панике я ухватился за ручной тормоз.

Это было глупо.

Последнее, о чем я подумал, когда нас задом вынесло на край обрыва, где были убраны заградительные тумбы, это: подстроено!

— Прыгайте! — крикнул Туре.

Возможно, он крикнул что-то другое.

Дверца со стороны водителя распахнулась.

И он выпрыгнул.

Машину боком садануло о каменистую отсыпку, и дверца снова захлопнулась.

Нас еще почти полных два раза развернуло вокруг своей оси, прежде чем мы свалились с обрыва. Теперь мы передом летели вниз на прибрежные скалы. Металл заскрежетал о камни. Я ухватился за ручку дверцы, но у меня было такое ощущение, что я схватил пустоту.

Скалы.

Море.

31

Вот чего мне никогда больше не хотелось бы испытывать: чувствовать, как вспарываешь поверхность моря, словно червяк, насаженный на тяжелый крючок без всякой лески, оставляющей последнюю хрупкую надежду, что какая-нибудь милосердная душа в последнюю минуту вытащит тебя обратно в привычную тебе природную среду.

Видеть, как прозрачная зеленоватая вода чернеет далеко в глубине, где поросшее бурыми водорослями скалистое дно в конце концов сливается с соленой водой и становится неразличимо, будто нависший снежный карниз в густом горном тумане.

И еще вот чего: ощущать, как металлическая обшивка с глухим треском ударяется о камни как раз в тот миг, когда ты уже успокоил себя мыслью, что остаток твоей короткой земной жизни станет медленным вхождением во мрак, так же как наполненный газом шар не в силах предотвратить неминуемую катастрофу, если ребенок выпустил его из рук.

Каменная плита оказалась в самом нужном месте, всего лишь в нескольких метрах под водой. Нет, она не лежала чуть правее или чуть левее и не где-то впереди, она оказалась как раз в том месте, где фиолетово-серому «Гольфу» Туре Квернму было предназначено завершить гонку в самом начале авторалли под названием «Норвежское море».

Бечевка, к которой был привязан шар, совершенно неожиданно зацепилась за ветку дерева, крючок оказался на невидимом нейлоновом шнурке, снежный карниз сорвался секундой раньше, чем мы оказались на той стороне гребня.

— Сиди спокойно! — раздался чей-то голос.

Я выполнил команду.

Машина замерла в положении с круто задранным вверх капотом. Над нами простиралась мраморно-белая поверхность моря.

— Отстегни ремень, — сказал голос.

Я осторожно отстегнул ремень.

Машина слегка покачнулась. Волна ли тому причиной, или, может, подводное течение, а может быть, мои неловкие движения в поисках красной кнопки запорного механизма.

Рука зачерпнула холодной воды.

— Подожди, пока вода не заполнит почти весь салон, — теперь я узнал голос Брехейма.

Мимо лобового стекла, двигаясь медленно и плавно, проплыла медуза.

— Под крышей должен образоваться воздушный колокол, — объяснил Брехейм.

В его голосе послышалась твердость, до странности непривычная.

Я почувствовал, что вода улеглась, будто колющая соломинка в животе.

— Жди как можно дольше, — сказал Брехейм. — Потом набери воздуху, попытайся открыть дверцу. Если не получится, разбей лобовое стекло и выплывай. Я за тобой.

Мне пришлось разбить лобовое стекло.

Оставшийся в колоколе воздух извивающейся цепочкой пузырьков потянулся наверх. Я последовал за ним.

Машина стала медленно соскальзывать с маленькой подводной плиты.

Сперва я ничего не увидел. Я только дышал. Потом различил какую-то неясную тень, должно быть, сушу. До скалистого берега было далеко, дальше, чем мне бы хотелось.

Я сморгнул с глаз капли воды. Почувствовал, как что-то тянет меня вниз.

Ботинки!

Мне удалось стащить один, и я пообещал самому себе никогда больше не покупать ботинки на шнурках.

На берегу я увидел автомобиль с зажженными фарами.

Тогда я медленно развернулся вокруг себя, но еще одной человеческой головы на поверхности бурлящего моря не заметил.

По скалам к воде пробирался мужчина. За ним следовала маленькая фигурка.

Парнишка с финскими санками!

Туре я нигде не увидел.

Каким-то образом мне удалось подобраться так близко к берегу, что я сумел ухватиться за конец троса, который мужчина бросил мне со скалы.

Скорее это он вытащил меня, чем я сам выбрался на нее.

— Вон он!

Это крикнул мальчик.

И показал пальцем.

Куда-то в сторону моря.

Аксель Брехейм оказался в удивительно прекрасном состоянии, когда с нашей помощью выбрался на сушу. Вместе с нашим ангелом-спасителем он вел меня под руки, пробираясь по скользким прибрежным скалам и потом по каменистому склону.

В правой руке Брехейм сжимал серебряную шкатулку.

Мне было холодно.

Никогда в жизни я не испытывал такого холода.

Туре лежал почти на самом верху склона, на обочине дороги. Лицо у него было белое. Понятно почему.

На левой голени у него образовалась огромная шишка.