Загадочный наследник - Джорджетт Хейер

— Если вам от этого будет легче, знайте: я уже сказал Ричмонду, что, хоть последствия его подвигов можно считать забавными, подобные выходки ему не к лицу, — лениво сказал Винсент.

— Мне было бы намного легче, если бы я чувствовал, что в этом вопросе могу положиться на вас. Ричмонд мне пока не доверяет. Да и с чего бы ожидать от него подобного?

— Но ведь Ричмонд, если не ошибаюсь, заверил вас в том, что он не замешай ни в чем незаконном, а тем более в контрабанде, — вкрадчиво вставил Винсент.

— Да, так он сказал, — согласился Хьюго. Он на мгновение замолчал и вперил задумчивый взгляд меж ушей своего коня. Грустная улыбка тронула его губы. — У меня нет причин сомневаться в его словах, знает бог, не в моих правилах не доверять людям, но я думаю, он мне солгал.

— Не могу ничего сказать вам по этому поводу. — Тяжелый взгляд Винсента был полон презрения. — Ричмонд, мой дорогой кузен, был рожден и воспитан в приличном семействе, у членов которого не в обычае давать лживые обещания или ввязываться в криминальные истории. Но, несмотря на то, чему вы дали определение «пустая болтовня», которой, к сожалению, так потворствует мой дедушка, Ричмонд различает понятия «симпатия» и «участие». Он, будучи Дэрракоттом, вряд ли допускал хоть на одно мгновение мысль об участии в банде таких вульгарных типов, как контрабандисты. Надеюсь, я ясно выразился?

— Достаточно ясно, — ответил Хьюго. — Не знаю, верите ли вы в то, что говорите, или говорите просто потому, что не любите меня столь сильно, чтобы подумать о чем-либо еще, но в любом случае нет особой разницы. Вы, кузен, просто не хотите и пальцем пошевелить, чтобы спасти парня, который души в вас не чает, от беды. Вы упомянули о высоком происхождении и воспитании Ричмонда. Согласен: его происхождение высокое, а вот что касается воспитания — увы, хуже некуда! И вам, Винсент, об этом прекрасно известно. И мне тоже. Когда вы были в Итоне, я был в Харроу, и то, что мне не вложил в голову мой дед, я узнал там. — Хьюго замолчал, и в его глазах снова появился блеск. — Хотя особенно узнавать было нечего, — добавил он.

— Харроу, — пробормотал Винсент в приступе холодной ярости. — Будьте уверены, наше мнение о Харроу никогда не было очень высоким, но… Ну да ладно!

Хьюго издал смешок:

— Если хорошенько подумать, то мы тоже были не очень высокого мнения об Итоне. Э-э-э, да вы заставляете меня говорить вашими же словами. Пораскиньте мозгами и спросите себя, многому бы вы научились, если бы получили такое же воспитание, как Ричмонд.

К этому времени они подъехали к конюшням, а поскольку их грумы вышли им навстречу, чтобы позаботиться о лошадях, приличия не позволили Винсенту ответить, как он хотел. Он промолчал, но его грум, бросив взгляд на его лицо, отдал бы месячный заработок, лишь бы узнать, что такого сказал ему майор и почему его хозяин так чертовски разозлился.

Винсент ушел с конюшни, не промолвив и слова ни своему кузену, ни слуге, а майор, перебросившись несколькими замечаниями с Джоном-Джозефом, к вящему критическому неодобрению Винсента и удовольствию ухмыляющихся конюхов, предупредил Руфуса на самом что ни на есть йоркширском диалекте, чтобы тот вел себя прилично и не клянчил с таким животным нетерпением сахар, который, как всем прекрасно известно, ему и так дадут, последовал ленивой походкой за кузеном к дому.

За время их отсутствия с оказией прибыла почта, и на столике у входной двери лежал пухлый конверт, адресованный лично Хьюго с пометкой «Почтовые расходы оплачены». Не успел он взломать сургуч, которым было запечатано письмо, и вытащить три листка, заполненных убористым почерком, как в холл вошел Чоллакомб и сообщил, что милорд желает видеть его в библиотеке как можно скорее. Майор, уже внимательно читающий большое послание от того, кто подписался как «преданный друг и верный слуга, Джунас Генри Полтон», ответил на это сообщение дворецкого неразборчивым мычанием, не отрываясь от письма, которое держал в руке, и не проявляя ни малейшего рвения стремглав броситься на зов деда. Любой бы из его кузенов отметил бы ту вежливость, с которой Чоллакомбом был передан в завуалированной форме безапелляционный (а возможно, и гневный) приказ. Чоллакомб решил в отчаянии, что ничто и никогда не научит майора мудрости повиноваться подобным требованиям со всей возможной поспешностью. Он осуждающе кашлянул и сказал:

— Полагаю, его светлость, сэр, горит нетерпением увидеть вас.

Майор кивнул:

— Да, хорошо. Я вас слышал. Я приду к нему, как только переоденусь. Пошлите Ферринга наверх в мою комнату, ладно, Чоллакомб?

Чоллакомб вздохнул, но не сделал попытки настаивать. Со своей стороны, он целиком и полностью одобрял неизменную привычку майора снимать свой костюм для верховой езды сразу же по возвращении из конюшен, но ему было прекрасно известно, что его светлость не питает особых возражений против ароматов, неотделимых от лошадей, зато очень возражал, если его заставляли ждать более пяти минут. Дворецкий удалился, зная по опыту, что напоминать майору об этом обстоятельстве или намекать о том, что милорд, ко всеобщему прискорбию, находится не в лучшем расположении духа, было бесполезно.

Майор удостоверился в этом самолично, когда вошел в библиотеку добрых двадцать минут спустя. В последний раз, когда они встречались, его светлость был необычно дружелюбен. Теперь же его брови были гневно сдвинуты, и по нервно сжавшимся пальцам и пульсирующему тику у жесткого тонкогубого рта можно было понять, что произошло нечто, что повергло милорда в дурное расположение духа. Он стоял спиной к камину и, поприветствовав своего огромного внука злобной кривой ухмылкой, требовательно пролаял вопрос относительно того, где он, черт его побери, был.

— В Сассексе, сэр, — ответил майор, прикрывая за собой дверь. — У вас для меня какие-то неотложные дела? Простите.

Лорд Дэрракотт, похоже, прилагал все усилия, чтобы подавить раздражение. Он не ответил майору, но резко произнес:

— Я послал за тобой, потому что получил письмо от твоего дяди Мэтью. Не знаю, что за чушь взбрела ему в голову и откуда он взял те сведения, что сообщил мне. Он набитый дурак и всегда им был! Любой может его одурачить!

Майор, хотя и придерживался мнения, что Мэтью был гораздо более здравомыслящим, нежели остальные члены семейства, позволил себе оставить это нелестное замечание без комментариев и терпеливо ждал, когда милорд доберется до сути этих самых сведений, что вызвали прилив его гнева.

Лорд Дэрракотт, жаждущий ужасного возмездия, бросая не такие угрожающие взгляды, чем раньше, и потерпев неудачу разозлить своего внука и тем самым подвигнуть на опрометчивость ответить ему что-то, горько бросил с чувством: