Жребий принцессы - Джудит Тарр

— Такова жизнь. Я сохранил твою драгоценную невинность, жрец. Неужели это ничего не стоит? — Ты отплатил за нее Зха'даном!

Хирел опустил руку.

— Ты так низко его ценишь? Я — нет. Ты говоришь, что он маг; его жажда удовольствий неутолима; и у него гораздо больше ума, чем он хочет показать. Если он не обратит эту ночь целиком и полностью себе на пользу, значит, я в нем ошибался.

Сареван тряхнул своей гудящей головой. Хирел прав, будь он проклят.

— Но это не оправдание того, что ты продал его, словно обычную шлюху.

— Верно. — Хирел был на удивление немногословным. Он устало опустился на потертые подушки, лежащие на постели. Его нижняя рубашка разорвалась. Содрав ее с себя и оставшись в одних штанах, он улегся на кровать и закрыл глаза. — Я сделал то, что должен был сделать. И не важно, что ты ненавидишь меня за это. Если мы доберемся до Кундри'джа, ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, когда я верну себе мои титулы. Сареван молчал.

— Я говорил тебе, каков я, — продолжал Хирел. — Теперь ты начинаешь мне верить? — В Керуварионе ты таким не был.

Хирел открыл глаза. В них не осталось ничего от прежнего ребенка.

— У меня не было причин для этого. Ты наследник замечательной империи, принц. Она молода. Ее император — сын бога, маг и великий правитель. Он может позволить себе жить по правде, как и его народ. И пока я находился там, я не боялся, что он нарушит данное мне слово — Даже когда ты сам кривил душой, — пробормотал Сареван. Он повалился на подушки. — Люди Керувариона чисты и честны. Мы не мошенничаем даже с нашими врагами.

— Какая удача, — сказал Хирел с иронией. Его рука коснулась щеки Саревана. — Я немного соврал. Твоя борода совсем не колет руку. — Так же, как борода Зха'дана.

— В словах заключается сила, особенно если эти слова обращены к человеку, погрязшему в разврате.

Сареван скрипнул зубами.

— Этот боров. Этот бочонок масла. Я удавил бы его, если бы он прикоснулся ко мне.

— Потому-то я его и не подпустил. Мне не хотелось бы, чтобы он увидел твою настоящую окраску.

Щеки Саревана вспыхнули. Он зарылся лицом в подушки. Он ненавидел этого сверхъестественного ребенка, ненавидел всю его лживую империю. И он сам попался в ловушку. Ради спасения этой страны он «предал все, что имел и чем дорожил.

Сареван не знал, долго ли он так пролежал. Подняться его заставила боль. Пульсирующие удары позади глазных яблок стали нестерпимыми. — Колдовство, — прошептал он. Ему казалось, что его череп вот-вот расколется. Хирел спал или притворялся спящим. Юлан лежал поперек его ног. Кот поднял голову и тихонько заворчал.

Сареван с трудом встал на колени. Если бы он был в состоянии думать… если бы он мог поразмыслить. Заговоры, контрзаговоры. Зха'дана заманили, и теперь его магия не могла защитить его товарищей. Олениай…

Сареван задохнулся; его тошнило, в глазах потемнело, но он продолжал напряженно думать. На этой почтовой станции не было специальных комнат для воинов, сопровождающих лордов. Им приходилось размещаться в общих помещениях. Двоих стражников, которые должны были охранять комнату Хирела, не оказалось у двери, когда Сареван вернулся туда. Он был слишком разъярен, чтобы обратить на это внимание, а тем более обеспокоиться.

Колдовство. Предательство. Смертельная опасность. Все это был Асаниан.

Холод. Руки. Холодные руки. Холодный голос… впрочем, не такой уж и холодный, он окликает Саревана по имени, требуя ответа.

Перед его глазами вспыхнул свет. Сареван уставился в лицо Хирела. Он лежал на спине, а Хирел держал его голову и выглядел на этот раз вполне по-человечески. Юноша был очень испуган.

— Саревадин, если ты сейчас умрешь, я ужасно рассержусь. Саревадин!

Сареван не мог удержаться и рассмеялся, заплатив за это новым приступом адской боли.

— Еще не хватало умереть на твоих руках, львенок. — Однажды ты уже пытался сделать это, — огрызнулся Хирел.

Сареван сел, стараясь побороть головокружение. Все его веселье мгновенно улетучилось.

— Мы в ловушке. Они оторвали от нас Зха'дана и наших олениай. Ты сказал, что Аранос еще не делал попыток убить тебя. Быть может, это первая попытка.

Он встал, несмотря на старания Хирела помешать ему. Его глаза сузились, но видеть он мог и мог идти. — Куда ты собрался? — спросил Хирел. — Хочу встретиться с парочкой колдунов. — Ты чокнулся! У тебя нет силы. Ты едва передвигаешь ноги.

— И что же мне делать? Лежать и ждать, пока они нас прикончат?

— Вряд ли им это удастся. Я неплохо владею оружием, к тому же у нас есть Юлан. Не так уж мало мы стоим.

— Если кто-нибудь из нас убьет здесь человека, мы все заплатим за это кровью.

— Ну ладно, — сказал Хирел. — Ты можешь ехать? — Да, черт возьми!

Сареван замолчал. Надо немедленно бежать. Но за ними будет погоня, а Зха'дан…

Новая волна боли накатила на него и отхлынула. Сареван схватил свои вещи, напялил на Хирела его одежду, собрал всю еду, которая нашлась.

Постоялый двор был совершенно тих. Они не увидели ни души, словно все здесь было заколдовано. Сареван потащил Хирела через пустынные переходы, не особенно заботясь об осторожности. Они вышли под открытое небо и устремились к темным, наполненным острыми ароматами конюшням. Там топтались животные. Сареван нашел Брегалана почти инстинктивно. Стоявший рядом сенель оказался достаточно крупным, чтобы нести высокого человека, что не было характерно для Асаниана. Сареван отыскал седла и поводья.

Хирел ждал его у двери вместе с Юланом, которому не следовало входить в помещение с таким количеством сенелей: они обезумели бы от ужаса. Чужой скакун, почуяв дикого кота, принялся фыркать и пританцовывать, но твердая рука Саревана заставила его успокоиться.

Они неторопливо выехали со двора, держась в тени. Никто не пытался напасть на них, даже пес, встретивший их тявканьем и воем. Воздух казался застывшим. Ворота были открыты. Ловушка?

Они проскочили ворота. Никто не остановил их. Почтовая станция располагалась за стенами города, почти на самой дороге, поэтому никаких других ворот здесь не было. Они оказались на обочине, поросшей травой, которая заглушала топот, и быстро поскакали по ней. Город и почтовая станция остались позади.

Сареван чувствовал, как медленно отступает боль. Поступь его скакуна оказалась ровной. Во мраке беззвездной ночи трудно было определить окрас животного, но шкура была темной. Рога отсутствовали. Значит, это кобыла. Что ж, так даже лучше. Кобылы проворнее, выносливее и менее взбалмошны; к тому же Саревану вовсе не хотелось быть пойманным верхом на жеребце.