Расплата - Александр Стрыгин

Первого расстреляли как злостного дезертира; второй мечтал привести отцу из Ивановского совхоза племенную матку - он "служил" у Богуславского, - да так и остался у каменной стены конюшни вечно нюхать конский помет. Третьего снарядом разорвало в бою...

Рождались они - все четверо - друг за другом. Росли крепкими, здоровыми - все в отца. Хотелось жене дочку, да бог просьбе не внял, пятая беременность свела Феклу в могилу... Остался Антип с сынами вдовствовать. Долго не мог он по сердцу найти себе бабу. Но однажды привел из Рассказова красивую, ладную мещаночку с белыми кудряшками и велел сынам любить ее и жаловать, как мать.

Баба оказалась работящей, с сынами ужилась, но Антипу с ней не стало покоя - жажда наживы, жадность к накоплению всякого добра была в ней настолько неистребимой, что Антип со страхом глядел в ее красивые насмешливые глаза - не ведьма ли в ангельском лике?

Он считал себя тоже скупым, но в глазах новой жены оказался "простодыром и мотом".

Варвара, так звали жену Антипа, приучила детей тащить в дом все, что плохо лежит, и повзрослевшие мальчишки вскоре стали отчаянными ворами. Недаром на селе сложили прибаутку: "У Антиповой Варятки все пасынки ворятки".

Шло время. Богатела семья Антипа. Сыновья уже работали в поле. Днем пахали, а вечерами крали и перепродавали лошадей. Некогда им было гулять на вечерках с девками, и по селу пополз слушок, что их всех приворожила молодая мачеха...

Приворожила она и Антипа, да не тем, о чем говорят люди... Но и теперь ждет она не дождется Прошку с награбленными в Рассказове отрезами сукна.

Антип стоял и слушал, а в глазах его уже скакали к селу розвальни, а в них - весело размахивающий вожжами сын...

Прошка... последний, самый бедовый и удачливый...

Но вот заглохла стрельба, горизонт озарился заревами пожаров. Кто кого жег? Неизвестно.

Антип постоял еще несколько минут и зашагал домой.

На заре Прошка прискакал верхом. От седла, которое Антип справил еще до революции, отвязал кусок шинельного сукна, бросил к ногам мачехи и, не слезая с коня, сердито буркнул:

- Командир воз повез, а меня гонял с поручениями, вздохнуть не давал, сволочь. Не буду больше адъютантом.

Мачеха подняла кусок сукна и с видимым недовольством швырнула в сенцы.

- Ты чего сидишь, не слазишь? - озабоченно спросил Антип. - Молочка попей.

- Отстану от своих. На Уварово наши пошли, теперь не скоро свидимся. Прощайте! - И Прошка пришпорил вороного мерина.

- Ты бы отцу хромовые достал, Прошка! - крикнула вслед мачеха. Обещал ведь!

Прошка махнул головой и исчез за углом соседнего дома.

...Через два дня за селом, в овраге, в вечерних сумерках разразился неожиданный бой. Стрельба была густой и долгой, будто кто усердно ломал хворост за стеной избы, заготавливая топку. Антип прислушался, не выходя из избы, велел жене закрыть двери на засов. Но стрельба оборвалась так же неожиданно и сразу, как и возникла.

Антип вышел на улицу. К нему подошел сосед.

- Пойдем, Гордей, посмотрим, что там было? - предложил Антип.

- Господь с тобой. Ни за какие миллионы не пойду, - перекрестился сосед. - Иди, коли смелый.

Антип постоял, потоптался. Любопытство погнало его к оврагу. "Кто старика тронет", - успокаивал он себя, шагая по апрельскому хрустящему ледку, продырявленному прошлогодней жесткой травой.

Кругом было тихо. Только где-то за бугром слышно было удаляющееся цоканье конницы и неясные крики людей.

Антип прошелся по краю оврага. Хотел обойти куст дубовой поросли с прошлогодней жухлой листвой и - чуть не споткнулся. Из куста торчали ноги, обутые в сапоги.

Антип отпрянул. Он был не из трусливого десятка, но столь неожиданная встреча испугала его.

Успокоившись, он подошел, толкнул лаптем ноги: не раненый ли?

Убитый лежал ничком, голова его, видимо, была рассечена саблей - вся залита кровью, а шапка повисла на сухом сучочке у пенька. На убитом кожанка.

"И сапоги вроде хромовые, - отметил для себя Антип. - Комиссар, знать".

Озирнувшись, Антип дотронулся пальцем до сапог - мягкая кожа легко продавилась. "Хромовые", - прошептал Антип. Ему вдруг захотелось стащить их с убитого, пока ноги совсем не закоченели, но безотчетный страх прогнал его домой.

Варвара ждала его у крыльца вместе с соседом.

Безразлично зевнув, Антип махнул рукой:

- Ничего не видать. Ускакали, знать, все на Хитровку. - И пошел в дом. - Спать пора, Варя.

Когда она вслед за ним вошла в дом, Антип закрыл дверь на засов и торопливо рассказал, что видел.

- Что ж ты, старый дурак, сапоги-то бросил на произвол! - зашептала Варвара.

- Одному неловко и страшно.

- Пойдем по задам, - решительно сказала Варвара. - Возьми ножик на случай.

Антип едва поспевал за маленькой фигуркой жены, пробирающейся по апрельским жестким комьям прошлогодней пахоты.

Вот и куст. Антип огляделся кругом, поманил жену. Они наклонились над трупом.

Сапоги не снимались с застывших ног, Антип разрезал их по шву... Чтобы снять кожанку, стали поворачивать труп. Под его тяжестью громко хрустнула сухая ветка. Антип и Варвара присели от страха. Долго не могли даже пошевельнуть руками...

Пришлось разрезать и рукава. Антип спешил, руки его дрожали. Неловким движением он обрезал палец, крякнул от досады. Варвара свернула кожанку, сунула ее под мышку, схватила сапоги.

И вдруг со дна оврага раздался тихий, но хорошо слышный стон...

Только на родном подворье пришли они в себя.

За печкой, прямо на полу, засветили сальничек и стали рассматривать принесенные вещи. Антип схватился сразу за сапоги. Варвара вывертывала карманы. Из бокового вытащила бумажки и с любопытством развернула их.

- Листовка, - тихо сказала Варвара, прочитав серо-желтую плотную бумагу. - А это что?

Антип не смотрел на бумаги, они его не интересовали. Он поглощен был осмотром сапог. Один сапог оказался сильно порезанным.

И вдруг, даже не глядя на жену, он почувствовал, что с ней что-то случилось. Вскинув на нее озабоченный взгляд, Антип остолбенел.

Круглые остановившиеся глаза, в безмолвном крике раскрытый рот жены заставили побледнеть Антипа. Он оглянулся, думая, что она увидела там что-то страшное, но кухонный стол мирно и сиротливо стоял на прежнем месте, чуть склонившись к углу.

- Прошка! - взвизгнула Варвара и протянула Антипу бумагу.

Антип взглянул на измятый листок с печатью - читать он не умел.

- Что с Прошкой? - испуганно кинулся он к жене.

- Это Прошка наш! Это он убитый! - закричала она, указывая на кожанку. - Его документ!

Антип несколько мгновений обалдело смотрел на жену, словно не понимая, что случилось. Лицо его перекосилось и задергалось, руки забегали по полу, ища что-то. Вот они нащупали кожанку, наткнулись на сапог.

Антип зловеще хихикнул:

- Не вижу... Где Прошка? Где седло? Где конь?

Трясясь всем телом, он привстал, держась за приступку полатей. Подался вперед, к жене, выставив вперед руки.

- Где седло? Не балуйся. Прошка... Прошка, не прячься! - заорал он. - Отдай седло! - Руки его нащупали шею рыдающей жены и конвульсивно сжались.

- Караул! - захрипела Варвара, вырываясь. - Караул!

- Отдай седло! - уже брызжа пенящейся слюной, рычал Антип в лицо задыхающейся жены. - Отдай седло!

И вдруг замертво повалился на пол.

3

- Как можно было после успешного боя в Пахотном Углу сдать Рассказово? - тихо, но строго спросил Антонов-Овсеенко у комвойск Павлова, который сидел против него рядом с членами полномочной комиссии Васильевым и Лавровым.

- У Антонова всюду агенты и разведчики. Он воспользовался сменой гарнизонов, а главное - с юга вызвал вторую армию, не побоявшись оголить Каменку. Но это уже отчаяние...

- Его отчаяние не оправдывает наши потери и ненужные жертвы, - резко встал Антонов-Овсеенко. - Мы теряем замечательные кадры бойцов и командиров. Пора кончать игру в кошки и мышки. Антоновцы срывают сев. Сегодня мы выслушиваем людей, которых я вызвал по специальному списку, представителей разных слоев крестьян, чекистов, совработников с мест. В ближайшие дни поеду в Москву просить новые войска и бронеотряды. Я не верю, что крестьяне этих трех уездов поддерживают бандитов... Не имеем возможности охранять их мирный труд - вот в чем суть вопроса.

В кабинет вошел штабной командир и передал Павлову свежую сводку. Павлов прочел и передал Антонову-Овсеенко.

- Вот, пожалуйста. - Антонов-Овсеенко поправил очки и стал читать вслух сводку второго боевого участка: - "Банда Антонова шестнадцатого апреля, разделившись в Большой Зверяевке (юго-западнее станции Чакино) на две группы, ушла по двум направлениям: одна через Каменку в Никольское-Лукино, другая, с самим Антоновым, в составе четырех полков, численностью две тысячи конных, вооруженных винтовками, при одном орудии, нескольких пулеметах и обозе - двести подвод - двинулась в северо-западном направлении на Покрово-Марфино..."