Третья стража - Михаил Ахманов

Небо за полупрозрачной зеленоватой стеной вдруг озарилось багровыми вспышками, и он невольно вздрогнул. Третий день корабли плоскомордых летали над архипелагом, жгли растительность, пытались отыскать селения островитян, сбрасывали в лес убийц с лучеметами. Город, затаившийся в ущелье, был в относительной безопасности, и ночами сюда переправляли по воздуху женщин и детей. В горах нашлось несколько надежных убежищ – искусственные пещеры, вырубленные еще невысокликами в незапамятные времена. На острове величиной с земную Исландию хватало потаенных мест, укрытий среди гор и лесной чащи, а влажный климат препятствовал сильным пожарам. К тому же отряды самообороны действовали все успешнее, особенно с тех пор, как инженерам удалось собрать несколько базук и пару ракетных установок. Получив это оружие, ополченцы сбили два зонда и забросали гранатами плоскомордых, пытавшихся сжечь поселения на юге острова. Но, несмотря на мелкие победы, настроение в Щели царило невеселое – кажется, магистраты понимали, что можно выиграть битву, но проиграть войну. Шансы проигрыша были велики – три гигантских корабля висели над планетой, вселяя неуверенность и страх. Никто не знал, что случится завтра, продолжат ли пришельцы жечь леса, или зальют остров ядовитым газом, или отправят весь архипелаг в морские бездны. В магистрате обсуждали эвакуацию на континент и северные острова, но будет ли там безопаснее?.. Ситуация могла стать критической – вдруг чужаки уничтожат все живое, пустив в ход ядерные бомбы или что-то еще пострашнее.

– Где ты, Йокс? – пробормотал Глеб, взирая на черные дымы, что вставали над краем ущелья. – Где ты?

Но вместо Йокса в операционной появилась Тори, встала, подбоченившись, у двери и сообщила:

– Эта кер шлимана пака опять плачет.

С наречия Людей Кольца «кер шлимана пака» дословно переводилось «тот/та, кого кролик лягнул», безухая, упитанная и абсолютно безобидная тварь, копавшая норки в степи. Но выражение было идиомой, обозначавшей недотеп и неумех, так что Глеб сразу понял: речь идет о Насте Мошковой, хирурге третьей операционной.

Кивнув, он с усилием поднялся с табурета и вышел на центральную площадку башни. Переход соединял ее с соседним зданием, где находились палаты, а небольшие боксы – с операционными; здесь же была ординаторская с двумя койками для дежурных врачей. У входа в нее и обнаружилась Настя – стояла, уткнувшись носом в стену и в свой зареванный платок. Плечи ее содрогались, белый комбинезон был перепачкан кровью, и даже на бахилах алели кровавые пятна.

Для начала Глеб заглянул в третью операционную. Там, в полной растерянности, метались медсестры, а на столе лежала под наркозом девочка лет двенадцати с сожженными ступнями. Ноги ее ниже коленок были перехвачены жгутами, кости оголены; из-под правого жгута сочилась потихоньку кровь, и рядом, в кровавой лужице, лежали ланцет и хирургическая пила.

– Жгут подтяните, – велел Глеб сестрам, шагнул к Насте и ухватил ее за рукав комбинезона. – Ты что творишь, хирург? У тебя пациент на столе! Ребенок!

– Не моо-гуу!.. – с рыданием выкрикнула Настя. – Я хи-ирург-косметолог! Я в Мо-осквее носы и губы исправля-алаа! Не моо-гуу ей ножки пи-илить!

– Ты хирург, – твердо сказал Глеб. – Твой пациент истекает кровью. Закончи работу, или девочка умрет.

Настя бросила платок и повернулась к нему. Вообще-то она была хорошенькой женщиной лет тридцати, но сейчас ее лицо искажала гримаса страдания.

– Глеб… Может быть, ты сам…

– Нет. У этого стола никто тебя не заменит. Иди!

Она шмыгнула носом и вытерла глаза.

– Знаешь, почему я здесь? В Москве я делала шунтирование, торопилась, задела тройничный нерв, и у женщины перекосило лицо. Меня вынули из петли, а потом…

– Никаких воспоминаний. – Глеб подтолкнул ее к операционной. – Здесь Новый Мир, старые грехи списаны. Постарайся не совершить новых.

Вернувшись к себе, он начал мыть руки. Вытер насухо. Тори помогла надеть свежие перчатки.

– У нее девочка на столе. Ноги сожжены. Обе, – сказал Глеб. – Надо резать. Я заставил.

– Страшная у вас работа, – промолвила Тори. – У тебя, у этой кер шлимана пака, у целителей нашего племени… Когда мы жили в степи, я видела, как ты лечишь воинов… ты, Тот, Кто с Легкой Рукой, и Тот, Кто Ведает Травы. Но даже после схватки с шокатами не было столько увечных, и не было среди погибших женщин и детей. Люди слабых не убивают.

«Тут ты ошиблась, милая, – подумал Глеб. – Убивают, еще как убивают! Случалось, в лагерях гноили и жгли в печах… Земля – не твой Новый Мир, у нас разные типы встречаются, от гениев до нелюдей».

Но вслух он не сказал ничего. Ткнулся губами в волосы Тори, поцеловал и встал к столу.

Сара втолкнула в дверной проем каталку с новым пациентом.

Женщина, по виду лет сорок пять, без сознания. В левом боку, под ребрами, прожженная лучеметом дыра. Пока неясно, какие повреждения: если кишечник, можно спасти, а если поджелудочная…

– Берем!

Переложили с каталки на стол.

– Сара, наркоз! Тори, скальпель! Работаем, девушки.

Вечером магистраты собрались в башне ратуши. Большой совет, человек двадцать, и среди них Глеб узнал Луизу Коэн, трех инженеров и химика Косту Лазариди. Химик был для него бесценным консультантом, когда дело касалось лекарств – репликатор производил их лишь по точно заданным формулам. Два инженера, сириец Саад аль-Катани и венгр Беркеш, собрали реанимационный комплекс и станцию анализа крови; Юрий Шагин, земляк из Питера, помог с генератором, от которого питались бестеневые лампы. Госпиталь – сложный организм, и то, что удалось сделать за несколько дней, даже с помощью репликатора, выглядело настоящим чудом.

– Мы сражаемся. Мы убиваем их, они убивают нас, – сказал Йохан Бергер. – Но, возможно, есть другие способы решения проблемы?

Шериф Дункан криво усмехнулся.

– Сэр, один способ есть всегда – лечь на спину и раздвинуть коленки.

– Я не о сдаче, а о переговорах. – Бергер повернулся к Глебу. – Помнится, вы говорили, что у этих существ есть что-то вроде транслятора? Киберпереводчик с их языка на английский?

– Да.

– Это любопытное обстоятельство, которому мы не придали должного значения. Раз они знают английский, значит, побывали на Земле. Не исключаю, был контакт… – Бергер побарабанил пальцами по столу. – Вероятно, не очень дружественный – вы ведь знаете наших военных… Мы могли бы взять пленника и объясниться.

Кривенко, один из членов малого совета, тоже уставился на Глеба.

– Ваше мнение, доктор? Среди нас вы единственный общались с этими существами. Что скажете?

Лицо плоскомордого всплыло перед Глебом – маленькие круглые глазки с вертикальным зрачком, холодный взгляд змеи. «Имп-перия м-могуча… В-вы – гррязь под ее стопой… б-будете уничтож-жены… Я, Седьмой Коготь, делаю то, что повелевают… б-будете убиты… все…»

Он покачал головой.

– Не думаю, что переговоры возможны. Наши гости – не научная экспедиция, не контактеры, а боевое подразделение. Им поставлена задача, они ее выполняют.

– Согласен с доктором, – произнес магистрат Каррера. – Их цель – уничтожение людей на острове, а затем – на континенте. Вот и все, что мы знаем наверняка.

– Тут вы не правы, Хуан, нам уже и другое известно, – вмешалась Луиза Коэн. – Есть информация об их оружии, о малых кораблях, о…

– Простите, я не о технике говорю, а о стратегической задаче. Правда, мы не знаем, зачем они это делают. Хотят уничтожить нас из вредности? За что-то отомстить? Или очистить планету для своих колонистов?

Наступила тишина. Потом Бергер сказал со вздохом:

– Итак, война. Выхода у нас нет. Будем драться до победы или…

Лазариди и Луиза Коэн переглянулись. Химик откашлялся.

– Возможно, есть способ уменьшить наши потери… даже свести их к нулю…

– Слушаем вас, Коста.

– Я работал в концерне «Колд Интернейшн»[24] по очень специфическому направлению – гибернация людей и животных, очень длительная гибернация, на десятилетия. Я искал агент, способный быстро заморозить живые ткани почти до абсолютного нуля. И нашел! – Химик полез в карман и вытащил пробирку с бурым порошком. – Вот он. Производство очень несложное.

– Дальше, – произнес Бергер.

– Пришлось уничтожить все результаты, что явилось поводом для бегства в Новый Мир. Видите ли, в воздушной среде килограмм порошка превращается в газ, охлаждающий территорию в радиусе тридцати-сорока метров. Там гибнет все живое – люди, насекомые, черви, растения… Потом, довольно быстро, тепловой баланс восстанавливается.

– Хмм… Идеальное «чистое» оружие, – сказал Кривенко.

– Мечта генералов!

– Именно так, – подтвердил Лазариди. – Даже название придумали – фризерная бомба… Я уже собирался с моста в реку, но тут пришел миссионер.

– Они всегда приходят вовремя, – заметила женщина-физик и со значением посмотрела на Глеба.