Отмщение - Кэролайн Хаддад

— Вот это да!

— Он женился на мне, не разведясь с Одель, — хмуро сказала Грэйс.

— Вот как?!

— Мы беспокоимся о твоем юридическом и финансовом положении, — добавила Одель.

Вскоре выяснилось, что Грэйс и Одель — единственные на всем свете, кто беспокоится об этом. Сама Труди, казалось, отнюдь не озабочена своей дальнейшей судьбой. Через десять минут бестолкового разговора Грэйс поняла, что Труди не только наркоманка, но и дура. Как раз таких предпочитает Томми, самокритично подумала Грэйс.

Только через два дня непрерывных уговоров Труди с большим трудом согласилась, чтобы Грэйс и Одель наняли ей адвоката. Труди не хотела бракоразводного процесса, так как наивно верила, что Томми еще вернется, но не возражала, чтобы адвокат стребовал с Томми положенную ей часть гонорара от книги «Женщина и три ее жизни».

Томми пришел в ярость, когда из Таоса поступило заявление на развод и иск на выплату брошенной жене части гонорара от его книги. Господи! Что вдруг с послушной Труди случилось? — бесился он.

Это дело Томми повесил на своего адвоката и попытался выкинуть из головы досадную неприятность — у него и без того хватало судебных исков от многочисленных поклонниц, жаждущих вытрясти из него алименты. В прессе его порой называли кумиром и гуру, но сам Томми считал себя настоящим мессией. Он был посредником между людьми и Богом, и чтобы лучше почувствовать Бога, некоторым поклонницам позарез необходимо, чтобы представитель Бога их трахнул. Раньше Томми имел одну небольшую слабость — он слишком много обещал женщине в тот сладкий момент, когда подступает оргазм. Но с тех пор как Томми женился на Труди, он избавился от этой дурацкой привычки. Правда, уже было поздно — судебных исков от трахнутых поклонниц накопилась целая куча.

Итак, что же произошло с Труди, безропотно молчавшей все эти годы? Чтобы разобраться, Томми решил позвонить ей. Она ведь всегда была такой умницей, такой хорошей девочкой, может быть, и на этот раз удастся образумить ее? И он не ошибся! Как она обрадовалась, заслышав его голос! Она даже спросила на радостях, когда он вернется «домой»?

— Труди, я звоню по поводу иска, — объяснил Томми непонятливой умнице.

— Какого иска?

— Твоего судебного иска. — Ага, понял Томми, значит, этот иск подала не сама Труди, а постарался кто-то из «доброжелателей», который хлопочет не за Труди, а за себя, чтобы присвоить себе деньги от гонорара. — Зачем ты подала заявление на развод и насчет денег за книгу? Ты же знаешь, что я сам написал книгу, тебе за нее не положены деньги.

— Ох, Томми, адвокат сказал мне, что ты использовал историю моей жизни, и, кроме того, зарабатывал на моем участии в телешоу, поэтому в некотором смысле настоящий автор книги я, а ты лишь записывал мои рассказы. Адвокат сказал, что мне полагается не меньше половины гонорара.

— Половина?! Ты с ума сошла! Неужели ты и в самом деле поверила, что прожила три жизни?

— Да, прожила!

— Это я внушил тебе, Труди, это всего лишь воображение.

— Нет, ты только помог мне найти то, что уже было внутри меня. Томми, как ты можешь отнимать у меня мои жизни? Не будь таким противным!

Труди раскричалась на него, разволновалась — подумать только, какая-то мисс Пустая Голова дерзнула орать на самого Томми Паттерсона!

— Ладно, ладно, — попытался успокоить ее Томми, — давай пока не будем говорить об авторских правах. Зачем ты подала на развод? Зачем он нужен тебе?

— Понимаешь, Грэйс сказала мне, что ты женился на ней, не разведясь с Одель.

— Грэйс? Грэйс Мэндлин?! — Теперь все ясно!

— Да, она такая добрая, и Одель тоже, — пропела наивная Труди, — даже не знаю, что бы я без них делала. Они дали мне деньги, наняли адвоката, и вообще помогают. Они говорят, что, когда суд закончится, я буду богатой. Тогда я смогу забрать Вольную. Как это чудесно!

Томми в ярости бросил трубку — нет никаких сил слушать эту дуру набитую. Вот кто, значит, стоит за всем этим — Грэйс и Одель. Наверно, есть какой-нибудь закон, защищающий от подобных преследований. Надо раскопать этот закон и размазать этих паршивых баб по стенке.

Но все адвокаты в один голос заявили, что нет ничего противоправного в том, что две бывшие жены помогают третьей. Черт возьми, неужели в этой стране человек совсем беззащитен?! Надо позвонить этим сучкам и пригрозить им. Начнем с Одель. Какой у нее номер телефона? Черт возьми, неизвестно даже, где она живет теперь. Надо вспомнить, что писали о ней в прессе после того скандального снимка, когда Грэйс мне влепила пощечину. Кажется, Одель вышла замуж и живет где-то на Среднем Западе в большом городе, то ли в Чикаго, то ли в Сент-Луисе. За кого же она вышла замуж? Не за того ли грубияна, который заломил мне руки, пока ее адвокат подсовывал мне заявление о разводе? Нет, Одель лучше не звонить, а то опять можно нарваться на неприятности. Лучше позвонить Грэйс, тут справиться будет легче, она ведь одна.

Ее номер, как ни странно, в телефонном справочнике был. Вот дура! Разве можно допускать, чтобы твой номер попал в справочник? Ведь будет звонить всякий сброд, мало ли на свете всяких придурков вроде тех, которые ходят на мои семинары, а потом трубят повсюду, что зря выбросили деньги на ветер?

Томми подготовился к разговору с Грэйс по всем правилам. Лег спать в двенадцать, вернувшись в свой шикарный дом в Беверли-Хиллс после работы в качестве доктора Будь Здоров — в течение часа, с десяти до одиннадцати вечера, он сидел на телефоне, отвечая на звонки жителей Лос-Анджелеса и окрестностей. В два часа его разбудил будильник. В Нью-Йорке в это время было пять утра — мужчины в это время наиболее уязвимы. Может быть, и женщины тоже, решил Томми.

Расчет оказался верным. Когда Грэйс ответила, голос ее был совершенно сонным. Очевидно, удалось вырвать ее из глубокого сна.

— Мне не нравится твоя глупая доморощенная вендетта, — с ходу налетел Томми, без всяких вежливых предисловий.

— Извините, — не поняла Грэйс, замороченная навязчивыми сновидениями о сводном брате Рольфа, законном наследнике престола, который пытался соблазнить Эдвину, но получил от нее достойный отпор. Черт возьми, с какой стати сводный брат Рольфа звонит по телефону?

— Чего вы с Одель добиваетесь, используя Труди?

— А, Томми, — сообразила наконец Грэйс и тихо захихикала. — Это ты, Томми? Томми Великий?

— Сука!

— Томми, ну ты же сам по всей стране проповедуешь философию Великого Я, так почему ты хочешь затоптать Труди, запретить ей добиваться для себя справедливости? Хватай, что можешь. Разве это не твои слова, Томми? Попробуй схватить теперь. Ты стареешь, а мир не делается лучше. И не звони мне больше, Томми, ни к чему тебе излишние хлопоты.