Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Человек долго стоял неподвижно, потом подошел к стоящему у стены сундуку, открыл его и вытащил меч в ножнах. Саймон тотчас узнал клинок: он видел скромную рукоять несколькими мгновениями раньше, она торчала из груди дракона. Человек бережно держал меч, но смотрел на него не более секунды; потом он склонил голову набок, как будто услышал что-то. Он нарочито медленно сотворил знак древа, губы его двигались, словно в молитве. Он вернулся в свое кресло, положил меч поперек колен, поднял книгу и снова открыл ее. Если бы не напряженная челюсть и еле заметная дрожь в пальцах, когда он переворачивал страницы, можно было бы подумать, что этот человек мечтает только о том, чтобы хорошо поспать, но Саймон знал, что он ждет чего-то совсем другого.

Сцена заколебалась и рассеялась как дым.

— Ты видишь? Ты понимаешь теперь? — спросил ангел нетерпеливо, как ребенок.

Саймон чувствовал себя так, словно ощупывал большой мешок. Внутри что-то было, и он находил странные выпуклости и резкие углы, по, как только он начинал думать, что вот-вот поймет, что в мешке, воображение отказывало ему. Он очень долго блуждал в сером тумане. Думать было трудно — и трудно было бороться с безразличием.

— Не знаю. Почему ты не можешь просто сказать мне, ангел?

— Это не тот путь. Эти истины слишком важны. Вокруг них слишком много мифов и лжи. Они окружены со всех сторон стенами, сути которых я не могу объяснить, Саймон. Ты должен увидеть их, и ты должен понять сам. Но это была твоя история.

Его история? Саймон снова задумался о том, что видел, но значение всего этого ускользало от него. Если бы он только мог вспомнить, каким все было раньше, — имена и события, которые он знал когда-то, прежде чем мгла окружила его!

— Держись за них, — сказал ангел. — Если ты сможешь вернуться, эти истины будут тебе полезны. А теперь есть еще одна вещь, которую я должна показать тебе.

— Я устал. Я не хочу больше ничего видеть.

Потребность в забвении и отдыхе вернулась, затягивая его, как мощное течение. Все, что он получил от этого странного гостя, была путаница. Вернуться? К миру боли? Зачем трудиться? Спать было легче, покачиваясь в призрачной пустоте равнодушия. Он может просто отпустить руку ангела, и все будет так легко…

— Саймон! — В голосе ангела был страх. — Не смей! Ты не должен сдаваться!

Постепенно зеленое лицо ангела снова возникло рядом с ним. Саймон не хотел обращать на него внимания, но хотя лицо ангела и было безжизненной маской, в его голосе прозвучала нотка настоящей нужды.

— Почему я не могу отдохнуть?

— У меня осталось очень немного времени, чтобы быть с тобой, Саймон. Никогда раньше ты не был достаточно близко. Потом я должна буду толкнуть тебя, чтобы послать назад, а иначе ты будешь блуждать здесь вечно.

— А что тебе до этого?

— Я люблю тебя. — Ангел говорил с удивительной простотой, в которой не было принуждения или упрека. — Ты спас меня — или, во всяком случае, пытался. И есть другие, которых я тоже люблю. Они нуждаются в тебе. Остался ничтожный шанс, что бурю удастся повернуть, и это ваш единственный шанс.

Спас? Спас ангела, который стоит на вершине башни? Саймон чувствовал, как изнурительная путаница снова подхватывает его. Он не мог себе позволить проявления любопытства.

— Ну покажи мне, раз ты должен.

На этот раз превращение серой мглы в движущееся видение оказалось более сложным, как будто этого места было труднее достичь или силы ангела слабели. Саймон увидел огромную круглую тень и долго не мог разглядеть ничего другого. С одной стороны тень становилась неровной; показался свет, потом появилась фигура. Даже в перевернутом адском мире видений Саймон ощутил укол страха. Фигура, сидящая на краю призрачного круга, была увенчана короной оленьих рогов. В ее руках была рукоять с двойной гардой, острие длинного серого меча было повернуто вниз.

Враг! В памяти его не было имен, поэтому мысль была холодной и ясной. Обледеневшее, но пылающее существо с черным сердцем, которое принесло в мир столько страдания! Страх и ненависть вспыхнули в душе Саймона с такой силой, что на мгновение видение замигало, грозя исчезнуть.

— Смотри! — Голос ангела был очень слабым. — Ты должен смотреть!

Но Саймон не хотел смотреть. Вся его жизнь была разрушена этой чудовищной тварью, этим демоном абсолютного зла! Почему он должен смотреть на него?

Чтобы узнать способ уничтожить его, сказал он себе, делая над собой усилие. Чтобы моя ярость не погасла, чтобы найти причину вернуться назад к боли.

— Показывай. Я буду смотреть.

Изображение стало четче. Саймону потребовалось некоторое время, чтобы понять, что темнота, окружавшая врага, была Прудом Трех Глубин. Он сиял под покрывалом теней, каменная резьба еще не была разрушена. Пруд был освещен и колыхался, точно вода сама была живым существом. Омываемый потоками плавного сияния, враг сидел на пьедестале из камня в центре Пруда.

Саймон осмелился присмотреться. Чем бы оно ни было, сейчас перед ним сидело живое существо из плоти и крови. Его длиннопалые руки раздраженно двигались по рукояти серого меча. Его лицо скрывала тень, но шея и плечи были согнуты, словно под тяжкой ношей.

Так как Саймон смотрел очень внимательно, он вдруг с удивлением понял, что оленьи рога были и не рога вовсе, а тонкие ветви. Его корона была вырезана из цельного среза ствола какого-то серебристо-серого дерева.

Враг поднял голову. Лицо его было странным, как и все лица бессмертных, которые видел Саймон, — бледное, с широкими скулами и узким подбородком, обрамленное черными волосами, частью заплетенными в косы. Глаза его были широко раскрыты, и он смотрел поверх воды, будто отчаянно ища чего-то. Если там что-то и было, Саймон не мог этого видеть. Выражение лица врага более всего смущало его. В нем была ярость, которая не удивила юношу, и непримиримая решимость в линии подбородка, но в глазах было загнанное выражение. Саймон никогда не видел такой боли. Под суровой маской проглядывала опустошенность, внутри этого существа все было стерто до голого камня. Если бы оно когда-нибудь сумело зарыдать, это были бы слезы из огня и пыли.

Скорбь, Саймон вспомнил имя серого меча. Джингизу. Так много скорби. Саймона сотрясали конвульсии отчаяния и ярости. Он никогда не видел ничего более ужасного, чем страдающее лицо врага.

Видение заколебалось.

— …Саймон… — голос ангела был тихим, как шорох скользящего по траве листа, — я должна послать тебя назад…

Он был один в пустой серой мгле.

— Почему ты показал мне это? Что это значит?

— Иди назад, Саймон. Я теряю тебя, а ты далеко от того места, где должен быть…

— Но я должен знать! У меня так много вопросов!

— …Я так долго ждала тебя! Меня зовут, чтобы идти дальше, Саймон…

Теперь он действительно почувствовал, что ангел ускользает. Новый страх охватил его.

— Ангел, где ты?!

— Я свободна теперь… — Слабо, как касание перышка. — Я ждала так долго…

И внезапно, когда последнее прикосновение ускользнуло, он узнал ее.

— Лилит! — закричал он. — Не оставляй меня!

Ощущение улыбки Лилит, свободной и улетающей, коснулось его и исчезло. Ничто не пришло на смену этому ощущению.

Саймон висел в пустоте, растерянный и сбитый с толку. Он попытался двигаться, как двигался раньше вместе с Лилит, но ничего не получилось. Он был потерян, более потерян, чем когда бы то ни было. Он был клочком ткани, который несло сквозь темноту. Он был совершенно один.

— Помогите мне! — закричал он. Ничего не изменилось.

— Помогите мне, — пробормотал он, — кто-нибудь!

Ничто не изменилось. Ничто никогда не изменится.

3

УНИЧТОЖЕННАЯ РОЗА

Корабль снова нырнул. Когда балки каюты заскрипели, пустая чашка выпала из руки Изгримнура и стукнулась об пол.