Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Джошуа пожал плечами:

— Скорее всего, это результат того, что барон Сориддан и другие выдали солдатам жалованье и отпустили их в город. Здесь люди не особенно страдали из-за Бенигариса. Это просто трудные времена. Отцеубийца или нет, но, по-видимому, правил он вполне достойно.

Граф смотрел на него некоторое время, потом, судя по всему, решил, что тут нужен другой подход. Изгримнур тихо наслаждался этим зрелищем.

— Да, тут вы правы, — медленно сказал Страве. — Но люди знали, не правда ли? Они чувствовали: что-то не так. Кроме того, ходило много слухов, что Бенигарис убил своего отца — вашего дорогого брата, сир Камарис, — чтобы захватить трон. Конечно, не все местные проблемы — вина Бенигариса, но в городе были волнения.

— Вы с Прейратсом сперва разжигали их, а потом раздували пламя, не так ли?

Правитель Пирруина выглядел искренне потрясенным. На мгновение его вежливая маска упала, обнаружив разъяренного старого человека с железной волей.

— С этим краснорясым подонком? Если бы я мог ходить, Джошуа, нам пришлось бы скрестить мечи!

Принц некоторое время холодно смотрел на старика, потом лицо его смягчилось.

— Я не говорю, что вы и Прейратс действовали сообща, Страве, но только то, что каждый из вас использовал ситуацию в своих целях — очень различных целях, я уверен.

— Если вы это имели в виду, что ж, я признаю себя виноватым и отдаюсь на милость трона. — Граф немного успокоился. — Да, я делаю все, что могу, чтобы защитить интересы моего острова. У меня нет армий, о которых стоило бы говорить, Джошуа. Мое благополучие зависит от прихотей моих соседей. Когда Наббан поворачивается во сне, как сказал Анзис Пелиппе, Пирруин падает с кровати.

— Славный довод, граф, — рассмеялся Джошуа, — и пока что его невозможно опровергнуть. Но, кроме того, известно, что вы, пожалуй, самый богатый человек в Светлом Арде. Это тоже результат ваших неустанных забот о Пирруине?

Страве выпрямил спину.

— Мои деньги вас не касаются. Я понял так, что вы искали встречи со мной как с союзником, а не для того, чтобы осыпать меня оскорблениями.

— Избавьте меня от вашей показной гордости, дорогой граф. Мне трудно поверить, что для вас оскорбительно слово «богатый». Но вы правы в одном: мы хотим поговорить с вами о некоторых вещах, интересных обеим сторонам.

Граф торжественно кивнул:

— Это приятнее слышать, принц Джошуа. Вы знаете, что я поддерживаю вас — вспомните ту записку, которую я послал с Ленти! — и мечтаю поговорить о том, чем я могу помочь вам.

— Чем мы можем помочь друг другу, вы хотите сказать. — Джошуа поднял руку, чтобы предупредить возражения Страве. — Пожалуйста, граф, давайте воздержимся от церемоний. Я очень тороплюсь. Я не хочу с вами торговаться. Теперь, прошу вас, не будем тратить время на фальшивые протесты по тому или другому поводу.

Губы старика сжались, а глаза сузились.

— Очень хорошо, Джошуа, я крайне заинтересован. Чего вы хотите?

— Корабли и матросов, которые могли бы обслуживать их. Флотилию, чтобы перевезти армию в Эркинланд.

Удивленный Страве немного помедлил, прежде чем ответить:

— Вы намереваетесь отправиться в плавание к Эркинланду прямо сейчас? После нескольких недель жестоких сражений за Наббан, когда ужасный шторм, налетевший с севера и самый сильный за последние годы, бушует даже во время нашего разговора? — Он указал на закрытые окна; снаружи ветер завывал над Санкелланским холмом. — Прошлой ночью было так холодно, что во Дворце Фонтанов застыла вода. Клавеанский колокол над Господним Домом так обледенел, что едва звонил. И вы хотите выйти в море?

Изгримнур почувствовал укол страха, когда граф упомянул колокол. Джошуа обернулся и перехватил взгляд риммера, предупреждая его о молчании. По-видимому, он тоже вспомнил пророческое стихотворение Ниссеса.

— Да, Страве, — сказал принц. — Есть бури и бури. Приходится бросать вызов одним, чтобы уцелеть в других. Я взойду на корабль, как только он будет готов.

Граф поднял руки, показывая открытые пустые ладони:

— Очень хорошо. Вы сами знаете, что делать. Но чего вы хотите от меня? Корабли Пирруина не военные корабли, и все они в море. Вам, конечно, нужен великий флот Наббана, а не мои торговые суда. — Он сделал жест в сторону трона: — Это Камарис теперь хозяин Дома Зимородка.

— Но вы хозяин доков, — ответил Джошуа. — Как сказал Бенигарис, он думал, что вы его пленник, и не знал, что вы подтачиваете его власть изнутри. Вы использовали часть того золота, которым, как говорят, набиты подвалы вашего дома на Ста Мироре, или что-нибудь более неуловимое — слухи, сплетни?.. — Он покачал головой. — Это не имеет значения. Все дело в том, что вы, граф, можете помочь нам или помешать. Я хотел бы обсудить с вами цену, все равно — в золоте или в силе. Мне нужно еще запастись провиантом. Я хотел бы, чтобы эти корабли были снаряжены и отправились в плавание в течение недели.

— Семь дней? — Граф во второй раз не сумел скрыть удивление. — Это будет нелегко. Вы ведь слышали о килпах, не правда ли? Они плавают быстро, как рыба квинис, но рыба квинис не утаскивает моряков за борт и не съедает их. Люди неохотно выходят в море в эти темные дни.

— Итак, мы начали торговлю? — спросил Джошуа. — Согласен, согласен. Времена трудные. Чего вы хотите? Власти или золота?

Неожиданно Страве рассмеялся:

— Да, мы начали торговлю. Но вы недооцениваете меня, Джошуа, или давно не залезали в собственный сундук. У вас есть кое-что, что нужно мне еще больше, чем золото или власть, потому что оно потянет за собой и то, и другое.

— И что же это?

Граф наклонился вперед:

— Знания. — Он выпрямился, улыбка медленно расплывалась на его лице. — Вот теперь и я веду честную игру, как вы и хотели. — Граф потер руки с почти нескрываемым наслаждением. — Раз так, давайте разговаривать откровенно.

Изгримнур тихо застонал, когда Джошуа сел подле хозяина Пирруина. Несмотря на то что Джошуа недвусмысленно заявил, что хочет обойтись без церемоний, они, безусловно, предстояли. Это было то, что граф слишком любил, а Джошуа считал слишком важным, чтобы торопиться. Изгримнур повернулся и посмотрел на Камариса, молчавшего в течение всей беседы. Старый рыцарь уставился на закрытые окна, как будто был полностью захвачен этим зрелищем. Он опирался подбородком на руку. Изгримнур испустил еще один болезненный стон и потянулся к своему пиву. Герцог чувствовал, что им предстоит долгий разговор.

Страх Мириамели перед дворрами ослабевал. Она начинала вспоминать, что Саймон и другие рассказывали ей о пребывании графа Эолейра на Сесуадре. Граф встречал дворров — он называл их домгайны — в пещерах под горами в Эрнистире. Он описывал их как мирный и дружелюбный народ и, по-видимому, не ошибался. Если не считать похищения с лестницы, они до сих пор не причинили ей никакого вреда, но все-таки не хотели отпускать ее.

— Вот. — Она показала на седельные сумки. — Если вы так уверены, что что-нибудь из моих вещей опасно… или что-нибудь еще, ищите сами.

Пока дворры возбужденно переговаривались своими музыкальными голосами, Мириамель обдумывала возможности бегства. Она не знала, спят ли когда-нибудь дворры, — наверное, спят. Но куда они принесли ее? Как она найдет выход и куда пойдет потом? По крайней мере, у нее остались карты, хотя она сомневалась, что сможет читать их так же успешно, как Бинабик. Но где Бинабик? Жив ли он? Ей становилось плохо, когда она вспоминала ухмыляющееся существо, которое напало на тролля. Еще один друг потерян во тьме. Маленький человек был прав — все это предприятие было тупостью. Ее нелепое упрямство, возможно, привело к смерти двух ее лучших друзей. Как сможет она жить, зная это?

К тому времени, когда дворры закончили обсуждение, Мириамель не очень волновало, что они решат. Тоска навалилась на нее, высасывая силы.

— Мы будем искать среди ваших принадлежностей, как вы разрешили, — сказал Джисфидри. — Уважая ваши обычаи, моя жена Исарда будет только касаться их.