Король сделки - Джон Гришем

И у них имелись для этого веские причины. Из клиентов первой очереди Карлоса Эрнандеса из Майами семеро уже страдали злокачественными опухолями почек. Они присоединились к новому коллективному иску, их интересы защищала теперь Хелен Уоршо.

– Они прут отовсюду как грибы после дождя, – возмутился Карлос. Выглядел он так, будто не спал несколько ночей кряду. Честно признаться, все пятеро имели вид усталый и потрепанный.

– А Уоршо – безжалостная сука, – добавил Уэс Солсбери.

Все закивали. Судя по всему, репутация мисс Уоршо была хуже некуда, но Клея не потрудились поставить в известность. Было четверо клиентов, возбудивших дело против Уэсли. Три – против Дидье. Пять – против Френча.

Клей с облегчением отметил, что против него всего один иск, но это было временное облегчение.

– На самом деле их у вас семь, – сообщил Френч, передавая Картеру распечатку, в верхней части которой стояло его имя, а под ним – список бывших клиентов, а ныне истцов. – Уикс из «Лабораторий Акермана» сказал мне, что следует ожидать дальнейшего увеличения списка, – добавил Френч.

– Какое у них настроение? – поинтересовался Уэсли.

– Они в шоке. Их препарат убивает людей направо и налево. В «Фило» проклинают тот день, когда они перекупили «Акермана».

– Я с ними солидарен. – И Дидье злобно стрельнул глазами в сторону Клея, будто хотел сказать: «Все из-за вас».

Клей просмотрел свой список. Кроме Теда Уорли, все фамилии были незнакомыми. Канзас, Южная Дакота, Мэн, Джорджия, Мэриленд, двое из Орегона. Как он мог представлять интересы этих неведомых ему людей? Странная для юриста практика – заключать сделки от имени истцов, которых он никогда в глаза не видел! И как они могли ему довериться?

– Не следует ли сосредоточиться на медицинских свидетельствах? – предложил Уэсли. – Я имею в виду: это дало бы простор для маневра, можно было бы попытаться доказать, что повторное образование опухолей никак не связано с дилофтом. В этом случае мы могли бы соскочить с крючка, как и «Акерман». Мне не хотелось бы строить из себя шута горохового, но что поделаешь...

– Нет! Нам крышка, – оборвал его Френч. Порой он умел быть резким настолько, что всем становилось не по себе. Сейчас он давал понять: незачем зря тратить время. – Уикс сказал мне, что препарат более опасен, чем пуля, летящая в голову. Их собственные исследователи пачками подают в отставку, поставив крест на своей карьере. Компания может загнуться.

– Ты имеешь в виду «Фило»?

– Да. Покупая «Акермана», они надеялись, что удастся уладить кутерьму вокруг дилофта. Но теперь ясно, что истцов второй и третьей очереди окажется гораздо больше, чем предполагалось, и люди потребуют куда более существенных компенсаций. «Фило» повисла на волоске.

– Как и все мы, – пробормотал Карлос и тоже бросил на Клея такой взгляд, что тому вспомнилась «пуля, летящая в голову».

– Если наша ответственность будет доказана, мы не можем согласиться на суд, – заметил Уэс, как будто это не было очевидно.

– Придется договариваться, – сказал Дидье. – Речь ведь идет о выживании.

– Во что может обойтись каждый истец? – спросил Клей, удивляясь тому, что вообще еще способен говорить.

– Если дойдет до вердикта, то от двух до десяти миллионов, в зависимости от размера штрафных санкций, – предположил Френч.

– Это в лучшем случае, – добавил Карлос.

– Черта с два они увидят меня в суде! – выпалил Дидье. – Не с такими фактами.

– Средний возраст большинства истцов – шестьдесят восемь лет, все они пенсионеры. – Уэс стал размышлять вслух. – Значит, с точки зрения экономики ущерб от смерти пациента окажется не так уж велик. Компенсация за перенесенные физические и моральные муки, конечно, увеличит итоговую сумму. Но поодиночке, думаю, каждое из этих дел можно уладить за миллион долларов.

– Поодиночке не удастся, – съязвил Дидье.

– Сейчас не до шуток, – осадил его Уэс. – А вот если речь пойдет о такой заманчивой мишени, как банда жадных адвокатов-"массовиков", цена возрастет настолько, что у нас крышу сорвет.

– Я бы предпочел сейчас оказаться на месте истцов, чем на своем собственном, – признался Карлос и потер усталые глаза.

Клей обратил внимание, что никто не прикоснулся к спиртному – пили только кофе и воду. А ему отчаянно хотелось полечиться замечательной водкой Френча.

– Скорее всего коллективный иск мы проиграем, – сказал Френч. – Все, кто еще в деле, стараются из него выйти. Как вам известно, очень немногие из истцов второй и третьей очереди уже получили компенсации, и, по очевидным причинам, они захотят отколоться от нашего иска. Я знаю по меньшей мере пять групп адвокатов, готовых обратиться в суд с требованием расформировать наше дело и вышвырнуть нас за дверь. Не могу их осуждать.

– Можно побороться, – возразил Уэс. – Мы ведь работаем за гонорары и, стало быть, в этом случае теряем прибыль.

Однако настроения бороться ни у кого не было, по крайней мере в данный момент. Независимо от того, сколько денег имел каждый, оборот, который принимало дело, пугал всех. Клей в основном слушал, ему была интересна реакция остальных четырех. У Пэттона Френча денег больше, чем у любого из присутствующих, и он был уверен, что сможет выстоять. Уэс, заработавший на табачных махинациях полмиллиарда, – тоже. Карлос петушился, но явно нервничал. По-настоящему боялся Дидье, лицо у того было застывшим.

Каждый из них был намного богаче Клея, а дел по дилофту у Клея было больше, чем у любого из них. Такая математика ему не нравилась.

Если исходить из суммы вероятной компенсации в три миллиона, то даже при том, что список ограничится его нынешними семью истцами, что маловероятно, придется выплатить двадцать миллионов. А уж если список увеличится...

Клей поднял вопрос о страховке и с огромным удивлением узнал, что ни у одного из четырех коллег никакой страховки нет. Страховые компании еще несколько лет назад расторгли свои договоры с ними. Теперь не многие решались иметь дело с «массовиками». И теперешние неприятности с дилофтом прекрасно объясняли почему.

– Благодарите судьбу, что у вас есть эти десять миллионов, – подытожил Уэсли. – По крайней мере эти деньги вам не придется доставать из собственного кармана.

Большей частью совещание свелось к жалобам и стонам. Им нужно было выплакаться сейчас друг другу в жилетки, но долго предаваться печали они не собирались. В общих чертах был выработан план действий: в какой-то, пока не определенный, момент встретиться с мисс Уоршо и прощупать возможность договориться. Она старалась довести до сведения всех и каждого, что не пойдет ни на никакие сделки, что решительно настроена на суд и хочет устроить сенсационное представление, в ходе которого нынешние и бывшие «короли» будут выведены на чистую воду и предстанут перед присяжными в чем мать родила.

Остаток дня и вечер Клей провел в Атланте, где его никто не знал.

За годы работы в БГЗ Клею сотни раз приходилось проводить предварительные беседы со своими подзащитными, почти всегда в тюрьме. Труднее всего было начинать: его клиенты, почти сплошь черные, проявляли осторожность, потому что не знали, что можно, а чего нельзя говорить адвокату. Помогала лишь информация, которую удавалось добыть на стороне. Выудить у клиента факты, подробности о вменяемом ему преступлении и приблизиться к истине во время первого свидания получалось редко.

Теперь по иронии судьбы Клей в качестве белого обвиняемого шел на встречу с... черным адвокатом. И Заку Бэттлу за семьсот пятьдесят долларов в час следовало уметь воспринимать информацию быстро, потому что Клей не собирался увиливать, колебаться и тянуть канитель на этом этапе. Его адвокат узнает всю правду сразу – успевай только записывать.

Но Бэттлу хотелось поболтать. Когда-то, задолго до того, как он остепенился и стал крупнейшим в округе Колумбия адвокатом по уголовным делам, они с Джарретом выпивали вместе. О, сколько всего он мог рассказать о Джаррете Картере!

Очень мило, но не за семьсот пятьдесят долларов в час, хотелось сказать Клею. Остановите часы – тогда можем болтать до бесконечности.

Окна кабинета Бэттла выходили на Лафайет-парк, вдали виднелся Белый дом. Он вспомнил, как однажды вечером они с Джарретом надрались и решили пображничать в этом самом парке с бездомными пьяницами. Копы выследили их, хотя они и оделись в какие-то лохмотья, арестовали, и им пришлось употребить все свои банковские возможности, чтобы избежать огласки. Клей рассмеялся, поскольку собеседник ждал от него именно такой реакции.

Бросив пить, Бэттл начал курить трубку, его захламленный грязный кабинет насквозь пропитался застарелым запахом табачного дыма. «Как поживает ваш отец?» Ему очень хотелось это узнать. Клей широкими мазками набросал грандиозную и почти романтическую картину жизни Джаррета на его «Летучем голландце».