Песни мертвых детей - Тоби Литт

За спиной сержанта, в доме его родителей, Бригадир СС арестовал генерал-майора. Шпионка Альма наконец уговорила мать сержанта Севера отвести ее наверх. Но, как мы уже знаем, в спальне никого не оказалось. Пташка упорхнула. Шпионка Альма заметила открытое окно и догадалась до всего остального. Мать сержанта Севера ужаснулась при мысли, какому риску подверг себя ее сын, чтобы спастись. Но я уверен, ее душу в то же время переполняла гордость.

Выбравшись из соседского сада, сержант Север продвигался вдоль ограды, пока не оказался перед боковой калиткой, ведущей в сад Стриженцов. У калитки стоял гестаповский автомобиль. Машина смотрела в сторону Костыльной улицы, словно выехала прямо из Тупика. Даже в возбужденном состоянии сержант Север не упустил эту деталь. Судя по всему, часовых перед домом не выставили. Быстро и предельно скрытно сержант Север пересек Костыльную улицу. Через несколько секунд он укрылся в кусте рододендрона на островке безопасности перед Эмплвикской церковью. Отсюда он мог наблюдать как за домом, так и за машиной эсэсовцев. Кроме того, укрытие выглядело достаточно безопасным, чтобы наконец избавиться от свернутой в узел пижамы. Здесь ее найдут не скоро. Через несколько мгновений, потребовавшихся на восстановление дыхания, сержант Север принялся разрабатывать план действий. Он был без велосипеда, поэтому лишен той свободы маневра, какая требовалась. Он мог пойти либо ко мне, либо к лейтенанту Югу. Но сержант Север подозревал, что нас обоих уже схватили.

Времени на раздумья оказалось совсем мало, так как калитка на той стороне улицы отворилась, и вывели генерал-майора в наручниках. Бригадир СС толкал его всю дорогу до гестаповского автомобиля, затем распахнул дверцу машины и грубо впихнул генерал-майора на заднее сиденье. После чего развернулся и решительно зашагал обратно к дому.

Хотя здравый смысл подсказывал, что это большой риск, но сержанту Северу хотелось показаться отцу, дать понять, что с ним все в порядке. Он выскользнул из куста рододендрона и двинулся вдоль Костыльной улицы. Он помахал руками, но отец неотрывно смотрел на Стриженцы. Разочарование оказалось сильным. Кроме всего прочего, оно означало, что Северу придется подвергнуть себя еще большему риску. Пригнувшись, сержант Север пересек Костыльную улицу. Он подобрался к дверце с правой стороны, чтобы машина загораживала его от взглядов со стороны дома. Он тихонько постучал в окно, привлекая внимание отца. А далее последовал обмен взглядами. И какими! Сколь бесконечно много ценных сведений было передано в условиях, когда они не могли произнести ни единого слова! Сержант Север глазами показал на дорогу, ведущую мимо церкви. «Прочь, — говорил его взгляд. — Я убираюсь отсюда!» Отец кивнул и улыбнулся. «Сообщение принято и понято».

И тут боковая калитка распахнулась и на улицу вышел Бригадир СС. Сержант Север услышал, как хлопнула калитка; генерал-майор — нет. Через окна машины Север видел, как надменный фашист быстрым шагом направляется к машине. Отец, заметив тревогу на лице Севера, повернулся. Он мгновенно сообразил, что нужно делать — смотреть прямо перед собой, ни малейшим намеком не давая понять, что сержант Север совсем рядом. Эсэсовец преодолел уже больше половины пути до машины. Спасение казалось невозможным. Спрятаться сержанту Северу было некуда — разве что под машиной. Это был очень рискованный прием, но когда, как не сейчас, опробовать его. Север быстро опустился на асфальт и заполз между осей автомобиля. Блестящие черные сапоги эсэсовца остановились подле машины. Задняя дверца отворилась.

— Вы будете рады услышать, что вашего сына нигде не обнаружили, — сказал Бригадир СС.

— Я рад, — громко сказал генерал-майор Север. — Ему не стоит встречаться с вашим братом.

Сержант Север услышал и обрадовался: отец знал, где он. Генерал-майор одновременно отдавал ему приказ и благословлял на уже предпринятые и будущие действия.

— Но мы его поймаем, — сказал Бригадир СС. — И, когда поймаем, он ответит за все.

— Посмотрим, — сказал отец сержанта.

Снова хлопнула калитка. На улице показалась шпионка Альма.

— Его нигде нет, — крикнула она.

— Он не мог далеко уйти, — ответил Бригадир СС. — Я подключу еще пару человек А вы продолжайте поиски.

Шпионка Альма вернулась в сад, притворив за собой калитку.

Лежа под эсэсовской машиной, сержант Север слушал, как Бригадир СС отдает приказ по рации. Смысл его был весьма прост «Немедленно пришлите подкрепление». После чего Бригадир СС вышел из машины. Дверцу со стороны водителя он оставил открытой. Его блестящие сапоги находились всего в нескольких дюймах от лица сержанта Севера. Судя по всему, эсэсовец оглядывал местность и растерянно чесал затылок Коварный противник провел его. Запахло серой, на обледеневший асфальт упала спичка и запрыгала в направлении сержанта Севера. Теперь запахло и табаком. Одно ужасное мгновение сержант Север думал, что Бригадир встанет на колени и заглянет под машину. Но вместо этого эсэсовец снова заговорил с генерал-майором:

— Полагаю, нет смысла спрашивать вас, куда, по вашему мнению, он мог уйти?

Сержант Север с гордостью выслушал ответ вышестоящего офицера:

— Нет.

— Я так и думал, — сказал Бригадир.

Из калитки опять вышла шпионка Альма.

— По-моему, искать больше негде, — крикнула она.

— Сарай проверили? — крикнул Бригадир.

— Конечно, проверила, — крикнула она в ответ.

Шпионка Альма направилась к машине. Поскольку вероятность, что его заметят, была невелика, сержант Север не двинулся с места. Бригадир СС бросил сигарету, раздавил ее каблуком и сел в машину. Шпионка Альма обогнула машину, открыла дверцу и села на переднее сиденье со стороны пассажира. Двигатель заработал. Север заерзал, сдвигаясь назад, пока его голова не высунулась из-под заднего бампера. Он почти не сомневался, что Бригадир СС поедет вперед. Но имелась и вероятность, что он выполнит разворот в три приема. В этом случае с сержантом Севером будет покончено. Выхлопная труба выбрасывала ядовитые газы в нескольких дюймах над головой сержанта. Он услышал скрип ручника. Отец в машине ничем не выдал своего волнения. Получилось. Машина плавно тронулась прямо в направлении Костыльной улицы. Сержант Север почувствовал, как она прошла над ним, словно грозовое облако, за которым скрывалось солнце. Он откатился в кювет. На перекрестке гестаповский автомобиль включил сигнал левого поворота, свернул, набрал скорость и скрылся. Сержант Север встал и отряхнулся.

— Эндрю! — раздался изумленный возглас. Это была мать Севера. Она вышла из дома, чтобы посмотреть вслед машине, увозящей ее мужа, которого, быть может, она никогда больше не увидит. Сержант Север пришел в смятение. Мать подбежала к нему.

— Ты был под машиной, — сказала она.

— Я должен бежать, — ответил сержант Север.

— Никогда больше так не делай, — сказала мать. — И ты ведь вылез из окна?

— Я ухожу, — сказал сержант Север. — Ты никому не должна говорить, что видела меня.

— Нет, ты не уходишь, — возразила мать. — Ты немедленно возвращаешься в дом.

И тогда сержант Север поступил так, как поступил бы всякий преданный и послушный сын, — он повернулся и побежал со всех ног. Я должен уточнить, что имею в виду преданного и послушного сына Королевского Британского Содружества и империи. Ибо часто наш долг перед родителями, сколь бы священным он ни был, бывает отодвинут в сторону долгом перед землей, взрастившей нас, перед нацией, воспитавшей нас, перед цивилизацией, давшей нам знание и народом, который сформировал нашу душу. Пренебрежение этим святым долгом является вдвойне предательством по сравнению с неисполнением сыновнего долга.

— Вернись! — крикнула мать, не понимая, что высшее послушание требует от ее сына этого видимого непослушания. Но крикнула она не очень громко, и ее зов — ее призыв, — раз вымолвленный, больше не повторился. Она почувствовала себя покинутой, как и многие добрые матери, что глядели вслед своим сыновьям, уходившим на Войну, уходившим, быть может, на смерть или, в лучшем случае, навстречу самой большой неизвестности, какая когда-либо открывалась перед ними.

И быть может, сержант Север потому не оглянулся, что хотел скрыть от этой женщины слезы, которые стояли в его собственных глазах?

Она сделала единственный шаг в направлении, куда устремился ее сын, — шаг отчаяния и тоски по младенцу, который не умел ходить, по малышу, который не мог никуда убежать. Затем она повернулась и ушла в опустевший дом, где постыдно протянула руку к телефону. Ее слезы, пусть и искренние, не должны ослабить силу нашего проклятия. Матери французских партизан редко проявляли такое рвение к сотрудничеству с врагом. Да и женщины Сталинграда были созданы из более крепкого материала.