Песни мертвых детей - Тоби Литт

Мы уже почти свернули в Газовый переулок, когда с гребня холма навстречу вылетели две полицейские машины.

У них не были включены ни сирены, ни мигалки, но мчались они на дикой скорости.

Передо мной мелькнуло белое лицо человека на пассажирском сиденье.

Нас засекли.

Лучший отец замигал фарами, сигналя патрульным. Вторая из полицейских машин затормозила.

Я услышал, как Лучший отец кричит:

— Поезжайте за мной!

Едва не упав на вираже, я влетел в Газовый переулок Здесь покрытие было хуже, чем гладкий асфальт дороги. Этот путь вел мимо старого Газового завода.

В конце переулок превращался в узкую тропку, вившуюся между заснеженными живыми изгородями.

Только бы добраться дотуда, тогда мы точно оторвемся и от Лучшего отца, и от полиции.

На машинах они нас преследовать не смогут, а на своих двоих не догонят.

Питер заложил вираж покруче моего, ему еще очень повезло, что он не свалился в канаву.

После снегопада по Газовому переулку кое-кто уже проезжал, судя по всему — трактор.

Дорога была не такой, какой полагается быть нормальной дороге. С каждой стороны шли две глубокие колеи. К тому моменту, когда Лучший отец свернул за нами, мы уже проехали около пятидесяти ярдов по этим колдобинам. Теперь у него наверняка не осталось сомнений относительно нашей тактики. «Ровер-2000» настигал нас с каждой секундой.

Питер старался не отставать. Хуже всего, если Лучший отец схватит именно его. Питер тогда выболтает все.

— Давай! — крикнул я и с радостью увидел, что Питер закрутил педали быстрее.

Нам оставалось всего пятьдесят, сорок, тридцать ярдов до тропинки. Но «Ровер» догонял нас со скоростью в целую кучу узлов.

Самая большая опасность заключалась в том, что нас могут обогнать.

Если Лучший отец окажется впереди, он легко перегородит дорогу и заставит нас остановиться.

Я бросил велосипед с правой колеи на левую и замедлил ход, чтобы оказаться рядом с Питером.

Он было решил, что я сдался. Но тут же сообразил, что я задумал.

Если теперь Лучший отец захочет нас обогнать, ему останется только одно — сбить нас.

Если бы Лучший отец сознавал всю серьезность положения, он бы наверняка так и поступил.

Но он не сознавал, а потому, приблизившись к нам на пять футов, эту дистанцию и держал.

Свободной рукой он опустил боковое стекло и высунулся из него.

— Стойте! — закричал он. — Я приказываю вам немедленно остановиться!

Питер посмотрел на меня, он явно испугался, что нам надо ослушаться прямого приказа старшего по званию.

— Ну же, мальчики! — крикнул Лучший отец.

Я понял по этому нелепому слову «мальчики», что Лучший отец превратился в предателя.

И вот я уже почти уверился, что мы в безопасности, как переднее колесо моего велосипеда угодило в глубокую выбоину.

С трудом удержавшись в седле, я увидел, что меня несет прямо на Питера.

Он инстинктивно затормозил, чтобы избежать столкновения со мной.

Лучший отец у нас за спиной тоже затормозил.

Как только колеса оказались в правой колее, я сумел выправить велик.

Но Лучший отец затормозил недостаточно быстро.

Хромированный бампер «Ровера» ударил заднее колесо велосипеда Питера.

Лучший отец уже вовсю применял экстренное торможение, но машину занесло.

От удара Питер закрутил педали еще быстрее.

«Ровер» швыряло из стороны в сторону. Лучший отец пытался уберечь его от аварии.

Дорога впереди, перед старым Газовым заводом, резко сворачивала влево. Но если ехать по прямой, то можно было выскочить на ту самую узкую тропинку.

Питер обогнал меня как раз в тот момент, когда две колеи ушли влево. Колеса давили свежий снег.

Последний взгляд назад позволил узнать, что «Ровер» Лучшего отца благополучно остановился.

Полицейская машина тоже затормозила.

Взрослые повылезали из машин.

Мы крутили педали, медленно взбираясь по долгому подъему, а сзади нам что-то сердито кричали.

8

Добравшись до верха гребня Грейсэнд, мы свернули направо. Преследователи прекрасно нас видели, но ничего поделать не могли.

Я приказал Питеру остановиться, чтобы проверить переднее колесо на моем велике.

Несколько спиц немного погнулось, но серьезных повреждений не было.

Велосипед находился в более чем достаточно рабочем состоянии, чтобы доставить меня, куда я хочу.

Поля вокруг нас напоминали шкуру далматинца.

— У нас теперь будут неприятности, — сказал Питер.

— У нас уже давно неприятности, — ответил я. — Хуже не будет.

— Ты уверен? — спросил Питер.

Я молча толкнул велосипед мимо него и начал взбираться на вершину холма.

Форт Деревá был хорошо виден даже с расстояния в полторы мили. Но я не вглядывался в него, я ехал, опустив голову, полностью сосредоточившись на том, чтобы побыстрее крутить педали.

Изо рта вырывался пар и улетал назад, словно дым от локомотива.

Форт выглядел уныло, точь-в-точь терновый венец на макушке холма.

Увидев Эндрю, я поначалу принял его за побег омелы. На холме омела росла повсюду, предпочитая обвивать деревья повыше. Но, подъехав ближе, я разглядел человеческую фигуру, напоминавшую вилку. Висящую вверх ногами.

Рядом раздался пронзительный вопль Питера, и я понял, что он тоже разглядел фигуру среди ветвей.

Мы помчались еще быстрее.

Небо над нами было того же тускло-белесого цвета, что и поля вокруг. На тропинке отпечатались следы каких-то любителей прогуляться по сугробам. День был тихим, но вой сирены разрушал все представления о расстояниях. Казалось, что полицейская машина находится в каких-то ста ярдах, а Форт Деревá — далеко-далеко, за горизонтом. И хотя полиция поехала кружным путем, непонятно, кто доберется до Эндрю первым: Мы или Они.

Вид нашего друга сказался на Питере не лучшим образом. Он замедлил ход.

Разумеется, ведь Питер не знал, чего ждать. Его связь с Эндрю была слабее моей.

Я больше не мог возиться с ним.

Если Эндрю мертв, Команда тоже мертва. Если Команда мертва, Питер станет меньше чем друг, он станет обузой.

В самом конце тропинку пересекала узкая асфальтовая дорога. Въезд на поле, посредине которого находился Форт Деревá, был чуть левее, ярдах в пятидесяти.

Сворачивая на ровный асфальт, я понятия не имел, насколько отстала от нас полиция.

Я быстро оглянулся через плечо. Питер опять догонял меня. Он преодолел минутное сомнение.

Я резко, так что меня занесло, затормозил перед воротами из пяти перекладин и мгновенно соскочил с велосипеда.

— Бросаем, — приказал я, тяжело дыша.

Питер повторял за мной все движения.

Я перепрыгнул через ворота — это я умел делать особенно хорошо.

Полицейская машина мчалась впереди машины Лучшего отца.

Питер неловко приземлился в замерзшую тракторную колею, вскрикнул, и я решил, что он подвернул ногу.

Мне совсем не хотелось последние несколько ярдов тащить его на спине.

— Все в порядке, — сказал он, заставив себя встать.

Я скачками устремился к Форту. Только теперь я позволил себе поднять взгляд.

Эндрю висел у дальних деревьев, на северной стороне. Он был очень высоко: еще чуть повыше — и ветки не выдержали бы его веса.

Выглядел Эндрю необычно: лицо почти черное, а волосы почему-то темные.

Питер уже пришел в себя. Расстояние между нами составляло около тридцати футов.

Полицейские и Лучший отец повылазили из машин. Они бежали к воротам из пяти перекладин.

Входя в Форт, я неизбежно выдал бы местонахождение Двери. Но иного варианта не оставалось.

Я прямиком устремился к тайному лазу и раздвинул ветви.

На меня посыпался снег, совсем немножко — Эндрю уже пролезал здесь и стряхнул остальной снег.

За спиной раздавались крики. Я оглянулся и посмотрел между стволами деревьев.

Лучший отец, который был чемпионом в колясочной гонке, уже обогнал обоих полицейских.

Пошатываясь, я вышел на поляну.

Под Эндрю образовался почти идеальный круг крови.

Остановившись у границы этого круга, я поднял глаза на обмякшее тело.

Светлые волосы были выкрашены кровью в багровый цвет. Я все еще не мог разглядеть его лица.

Отступив на несколько шагов в сторону, я понял, что он сделал.

У него было перерезано горло. Кровь залила ему лицо, потекла по носу, вокруг глаз.

Питер опередил Лучшего отца футов на десять. Тяжело дыша, он подбежал ко мне. Он вполне мог успеть хорошенько разглядеть Эндрю.

Но вместо этого он вскрикнул, а затем издал такой звук, будто его рвет. Он увидел кровавый круг.

Эндрю привязал себя за ноги к одной из веток, чтобы не упасть, когда потеряет сознание.