Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти действия Великого князя, открыто ставшего в первые же дни на сторону Временного правительства, обеспечили ему не только безопасность, но и возможность торжественного отбытия из Тифлиса в Ставку, после вторичного назначения его на пост Верховного главнокомандующего.
В Тифлисе в эти дни полного безвластия стал Комитет из трех лиц: самого А. И. Хатисова, г-на Ж. и поручика П., символизировавших, своим общественным положением и происхождением участие в управлении буржуазии, социал-демократии и армии, а по национальности: России, Армении и Грузии. Этот комитет и принял на себя заботу по безопасности Великого князя и его семьи в пределах Кавказа.
Великий князь Андрей Владимирович, выехавший в Тифлис повидать «дядю Николашу», рисует в своем дневнике отъезд Великого князя из Тифлиса в следующем виде:
«На вокзале я узнал, – пишет автор дневника, – что дядя Николаша уезжает из Тифлиса 7 (20) марта в 10 часов утра, ввиду чего я остался в вагоне ночевать. В 8 часов утра мне передали, чтобы я перешел в вагон дяди, а мой вагон отправляется вперед. Много раньше 10 часов собрались на вокзале все власти и много народа. Ровно в 10 часов дядя вошел в вагон и со ступеньки еще раз благодарил всех за горячие проводы и высказанное ему доверие в победоносное окончание войны. Почти на всех станциях его встречал народ, рабочие и все говорили ему патриотические речи. Его простые, но сильные ответы вызывали громкое несмолкаемое “ура”. Скоро после отхода поезда он позвал меня к себе и вот что сказал:
“ – Что делается в Петрограде, я не знаю, но по всем данным, все меняется, и очень быстро. Утром, днем и вечером все разное и все хуже. Никаких сведений от Временного правительства я не получаю, даже нет утверждения меня в должности. Последние акты, подписанные Государем, были: назначение мое и князя Львова – председателем Совета министров. Таким образом, я назначен Государем, но указ Сенату не опубликован. Единственное, что может служить намеком, что новое правительство меня признает, это телеграмма князя Львова, где он спрашивает, когда может приехать в Ставку переговорить. Больше я ничего не знаю. Не знаю даже пропустить ли мой поезд, но надо полагать, что я доеду…
О событиях, случившихся в Петрограде, я услышал 1 (14) марта в Батуме. Туда ездил переговорить с адмиралом [А. В.] Колчаком.[215] Получив первые сведения, выехал в Тифлис, где получил телеграмму от Алексеева, что, по мнению всех командующих, Государь должен отречься от Престола. Он просил меня лично телеграфировать об этом Государю, что мне и пришлось сделать. Я написал приблизительно так: ‘Впервые дерзаю, как верноподданный коленопреклоненно умолять Ваше Императорское Величество, для пользы (и т. д.)… отречься от Престола’.
Ответа, конечно, не получил, получил лишь текст манифеста”».
2. Отречение Великого князя Михаила Александровича
В дальнейшем события текли в следующем порядке: Ко времени обратного возвращения в Петроград депутатов из Пскова от отрекшегося от престола Императора Николая II, настроение в столице значительно изменилось в худшую сторону. Переданный по телеграфу текст манифеста об отречении в пользу Великого князя Михаила Александровича, был встречен революционными кругами и запасными войсками, составлявшими столичный гарнизон, враждебно. По существу судьба династии Романовых являлась уже обреченной и только искали повода к признанно манифеста недействительным. Таковым поводом оказалось то обстоятельство, что манифест ни словом не говорил о созыве Учредительного собрания.
При изложенных условиях становилось ясным, что лицу, которому передавалась манифестом Верховная власть, необходимо было пройти для достижения трона через трудную и опасную борьбу.
В исходе ее несомненно могли быть сомнения. Наследнику падающего трона, во всяком случае, необходима была личная смелость и решительность, чтобы поддержать престиж своей власти и заставить себе повиноваться.
Великий князь Михаил Александрович был не такого склада человеком. При всем благородстве его характера, читатель уже знает из мнения о нем Императрицы-Матери, что он же обладал ни характером, ни волей.
16 марта, на совещании с членами Временного правительства и Временного комитета Государственной думы, происходившем на частной квартире одного из приближенных к Великому князю офицеров, только два лица из состава совещания: члены Государственной думы А. И. Гучков и П. Н. Милюков высказалась определенно за сохранение Великим князем Михаилом престола, но последний не последовал их совету. Выслушав собравшихся, Великий князь Михаил Александрович после некоторого размышления наедине, вышел к собравшимся и громогласно заявил: «При создавшихся условиях я не могу принять престола…». Монархия Романовых, таким образом, закончила свой круг. Государство Российское стало на путь анархии.
3. Верховное командование армиями в первые дни Революции
Около 3 часов утра на 16 марта начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев передал по телеграфу в Тифлис Великому князю Николаю Николаевичу мое сообщение о том, что Император Николай II, перед отречением от престола с передачею такового Великому князю Михаилу Александровичу, подписал указы Правительствующему сенату о бытии председателем Совета министров князю Г. Е. Львову и Верховным главнокомандующим – Его Императорскому Высочеству Великому князю Николаю Николаевичу.
Передавая телеграмму, генерал Алексеев испрашивал указаний, когда можно ожидать прибытия Великого князя в Ставку и уполномочивает ли он его, как начальника штаба, временно, впредь до приезда, вступить, согласно Положения о полевом управлении войск, в военное время, в исправление обязанностей Верховного. Затем особо возбуждался еще вопрос о том, кому будет передано управление Кавказом и войсками Кавказского фронта.
В 7 часов утра того же дня на эту телеграмму был получен ответ, согласно которого генералу Алексееву, впредь до прибытия в Ставку Великого князя, поручалось общее ведение военных операций и утверждение хозяйственных распоряжений. Время своего прибытия в Ставку новый Верховный главнокомандующий затруднялся точно определить; что же касается заместительства на Кавказе, то Великий князь признавал желательным оставить должность наместника временно за собою; командование же войсками поручить на правах командующего отдельной армией генералу Юденичу.
Больше всего нового Верховного главнокомандующего волновала задержка с объявлением манифеста об отречении, который, по закону, должен был быть опубликован через Сенат. По этому поводу Великий князь 16-го же марта телеграфировал князю Львову, прося его о скорейшем выполнении этой проформы и добавлял, что он при этом имеет ввиду «необходимость принесения в ближайшее же время торжественной присяги новым Императором конституционному образу правления…».
– Совершение этого акта, добавлял Великий князь в своей телеграмме, – несомненно будет содействовать общему успокоению умов, как полагающее конец колебаниям по вопросу
